Право на капитальную ценность ресурса американский философ Л.Беккер считает наиболее фундаментальным. Все остальные элементы, по его мнению, представляют собой примеры защиты, расширения, ограничения или разработки этого основного правомочия. Оно предполагает, что экономические агенты могут не только уничтожать, преобразовывать, и использовать принадлежащие им ресурсы в процессе производства и потребления, не только передавать их или сдавать в аренду, но и извлекать их полную ценность при отчуждении в акте обмена.[6] Действительно, так как рыночная цена любого блага соответствует капитализированной (дисконтированной) величине потока ожидаемых выгод за весь срок его службы, то продав это благо на рынке, собственник получает возможность уже сегодня приобщиться к экономическим результатам от его будущего вероятного использования. Причем это могут быть результаты, реальное получение которых даже выходит за горизонт его физического существования. Скажем, изобретатель, продавая свое открытие на рынке, приобщается к выгодам, которые оно, может быть, начнет давать только тогда, когда его самого уже не будет в живых. Естественно, что такая приобщенность к будущим результатам распространяется на решения как повышающие, так и понижающие капитальную ценность ресурса. Поэтому экономические агенты оказываются заинтересованы в учете даже тех отдаленных положительных и отрицательных последствий своей текущей деятельности, которые реально смогут начать сказываться лишь на жизни будущих поколений.
Правомочие 9 - запрещение вредного использования - занимает особое место в "полном" определении права частной собственности. Оно говорит об ограничениях, а не об имеющихся возможностях, в отличие от остальных элементов из списка Оноре. Смысл этого правомочия состоит в том, что даже присутствие всех элементов из "полного определения" не делает право собственности неограниченным. Равенство прав требует симметричных ограничений взаимного плана. Ограничения на права собственности каждого индивидуума вытекают из признания им прав собственности других индивидуумов. В обмен на свой отказ от поведения, способного причинить ущерб чужому имуществу, он рассчитывает на такой же отказ от других по отношению к своему. Поэтому даже в идеальной ситуации право частной собственности могло бы быть названо "полным", но не "неограниченным". "Полнота" в данном случае означает, что оно было бы стеснено наименьшим из всех возможных числом ограничений. Это переводит проблему в более привычную для экономической теории плоскость. Задача максимизации целевой функции в заданных ограничениях встречается в ней, возможно, чаще, чем какие-либо другие. В "полном" определении права частной собственности речь по существу идет о том же: о максимизации свободы принятия экономических решений при условии непричинения вреда другим. Важно уточнить, что запрещение вредного использования касается только физических характеристик ресурсов, но не их меновой ценности. Оно не распространяется на нанесение ущерба косвенным путем - посредством снижения рыночной ценности ресурсов, принадлежащих кому-то другому. Предприниматель не вправе разорить конкурента, устроив поджог на его фабрике, но он вправе разорить его, резко повысив эффективность собственного производства. Запрещение действий, изменяющих ценность чужого имущества, (как это практиковалось в средневековых цехах) означало бы ограничение свободы конкуренции и отрицание принципа равных прав. Например, получалось бы, что потенциальные конкуренты были бы лишены права заниматься деятельностью, которой свободно занимаются уже действующие в данной отрасли агенты. Однако в мире, где происходящие изменения оказываются результатом сложного переплетения множества индивидуальных решений, установить, от кого именно они исходят и касаются ли они только меновой ценности ресурсов или ограничивают свободу деятельности других людей, можно лишь с большой долей приблизительности. Например, установление монопольно высокой цены, как правило, влечет за собой санкции со стороны государства, тогда как действия по "сбиванию" цены никак не ограничиваются, хотя, казалось бы, и то, и другое не затрагивает физических характеристик ресурсов. Поэтому в том, что признается, а что не признается обществом вредным использованием, всегда присутствует элемент условности, социальной конвенции. Из 11 элементов, входящих в "полное" определение частной собственности, можно составить внушительное количество комбинаций. Однако, по мнению Л. Беккера, не все из этих сочетаний заслуживают названия права собственности. Таковыми могут быть признаны право на "капитальную ценность" даже взятое отдельно; любая комбинация с его включением; любая пара из первых четырех элементов (право владения, право пользования, право управления и право на доход) с добавлением к ней права на безопасность и т.д. Во всяком случае один из первых пяти элементов обязательно должен присутствовать в связке, которая могла бы составить право собственности. Но даже при этим оговорках число осмысленных сочетаний оказывается равно 1,5 тыс., а если учесть их варьирование по субъектам и объектам права, то разнообразие форм собственности становится поистине "устрашающим".
Правда, с точки зрения экономической теории такой подход с жестко проводимой границей между ситуациями, где есть право собственности и где оно отсутствует, не вполне корректен. Даже если какие-то сочетания правомочий нельзя признать "правом собственности" в полном смысле слова, то это не значит, что они не могут отпочковываться и принадлежать кому-либо в таком усеченном виде. Право собственности - это непрерывный ряд, а не фиксированная точка. По замечанию А. Алчяна и Г. Демсеца, в какой мере то или иное правомочие на вещь принадлежит собственнику, можно судить по тому, насколько его решение будет предопределять ее действительное использование. Если существует вероятность, равная единице, что решение собственника, выражающее реализацию им какого-либо правомочия, и в самом деле без малейших отклонений будет выполняться в процессе использования ресурса, то тогда можно сказать, что собственник обладает абсолютным правомочием на этот ресурс. Определяя право частной собственности, экономисты ограничиваются обычно более коротким перечнем его составляющих. Но принципиальный подход к праву собственности как набору частичных правомочий остается тем же. Обычно выделяются следующие основные классы правомочий, образующих полное право частной собственности: "Благо или имущество определяется как находящееся в частной собственности тогда и только тогда, когда три отличительных признака связаны с правами на обладание им. Во-первых, исключительное право пользования (или решения о пользовании) благом, которое может рассматриваться как право на исключение других индивидуумов из его использования. Во-вторых, исключительное право на получение дохода от использования вещи. В-третьих, полное право на передачу или свободное "отчуждение" имущества, которое включает право заключать контракты и выбирать их форму. Эта структура прав, определяющая частную собственность, является, конечно, идеализацией, предназначенной для теоретического анализа; на практике исключительность и передаваемость прав являются вопросами степени". (При этом последний из названных признаков подразумевает возможность передачи правомочий как всех вместе, так и каждого по отдельности.) По сути это классический набор прав владения, пользования и распоряжения. Подобный перечень можно считать стандартным для теоретиков прав собственности. (Сравним, например, классификацию С. Пейовича: "Право собственности на имущество состоит из следующих правомочий:
1) права пользования имуществом ;
2) права пожинать приносимые им плоды;
3) права изменять его форму и субстанцию и права передавать его другим лицам по взаимно согласованной цене.
Глава II. Основные подходы к правам собственности