Олигополия также тормозит технический прогресс, качественное развитие экономики. При гарантированно высоких прибылях крупные концерны не торопятся с модернизацией своего производственного аппарата, не заинтересованы в создании и развитии новых технологий и производств, в разведке новых месторождений природных богатств.
Достаточно посмотреть, какие отрасли стоят у нас во главе угла. Фактически это те же отрасли, которые преобладали в советское время (исключая, конечно, военную индустрию). Какие новые отрасли создал наш капитализм за более чем десятилетие своего существования? Можно назвать только мобильную телефонную связь, и то сотовые телефоны производим не мы, а иностранные компании за рубежом. В то же время отечественное машиностроение пришло в упадок, и даже Каха Бендукидзе, гремевший все последние годы как ведущий олигарх, был вынужден продать свои «Объединенные машиностроительные заводы» группе Потанина, а его личное состояние (64 миллиона долларов), как оказалось, значительно уступает любому малоизвестному партнеру нефтяного магната Ходорковского. Бендукидзе не входит даже в список ста богатейших людей России (см. список, опубликованный русским изданием журнала «Форбс», 2004, апрель). Можно понять Каху, когда он продал свое дело в России и уехал в Грузию.[5]
Итак, наш капитализм не создал новых отраслей. А между тем в США систематически идет качественный рост. Кто там самые богатые люди? Билл Гейтс — человек, который сделал компьютер доступным для массового потребителя. Это также Том Уолтон, создавший самую широкую в Америке сеть супермаркетов «Уолмарт», — опять-таки свидетельство ориентации на массового потребителя. А где у нас компьютерщики и владельцы супермаркетов? В списке ста богатейших людей компьютерщиков нет вовсе, а владельцы супермаркетов стоят на последних местах.
Сто с лишним лет назад в Америке самыми богатыми людьми были Джон Рокфеллер — нефть, Джон Пирпойнт Морган — черная металлургия, семейство Меллонов — алюминий и та же нефть. То есть представители тех самых отраслей, где действуют самые богатые российские миллиардеры сегодня. Получается, что по промышленной структуре мы находимся на уровне Америки конца XIX — начала XX века, отстаем от нее на сотню лет. Причем созданы эти отрасли отнюдь не нашими миллиардерами, а советской властью, от которой все это им досталось в готовом виде и задешево.
Почему так происходит? Попробуем объяснить, в чем дело. Существуют два заколдованных круга, в которых вертится наша экономика, не находя из них выхода. Один порочный круг связан с узостью внутреннего рынка. Практически наш капитализм работает на 15 процентов населения. Только эта часть поставляет потребителей в полном смысле слова, то есть тех, кто в состоянии купить все, что производится экономикой и импортируется, тогда как 85 процентов населения купить все это не могут.
Рынок очень узок потому, что доля оплаты труда в национальном продукте, которая в любой западной стране составляет основу платежеспособного спроса населения, очень невелика. Она составляет всего около 40 процентов валового внутреннего продукта (ВВП), а если вычесть отчисления предпринимателей на социальное страхование, то только около 30 процентов. В США же эта доля составляет 59—60 процентов, то есть почти в два раза больше (наши расчеты по данным национальных счетов США).
Поэтому американский капитализм сегодня работает на 90 процентов населения, а не на 15 процентов, как у нас. Тут никакого особого злодейства нет. Узость рынка ведет к тому, что объемы продаж сравнительно невелики, а следовательно, для получения достойной прибыли надо, чтобы доля прибыли в цене была больше, чем это диктуется законами конкуренции. В США промышленность работает при средней доле прибыли в цене всего в 10 процентов, а у нас эта доля в промышленности в среднем составляет 20 и более процентов, то есть вдвое выше. Нашим капиталистам при 10-процентной доле прибыли в цене работать не интересно, а американские при этом процветают. Помогают намного большие объемы продукции, определяемые широтой внутреннего рынка.
Чтобы выйти из этого заколдованного круга, надо расширить рынок, а чтобы расширить рынок, надо существенно повысить долю заработной платы в ВВП. Но поскольку повышение заработной платы идет за счет доли прибыли, то этого делать капиталистический класс не желает. А сохранение высокой доли прибыли автоматически воспроизводит узость внутреннего рынка.
Второй заколдованный круг — это сложившаяся отраслевая структура экономики, перекос в сторону сырьевых отраслей, чрезмерная зависимость от экспорта нефти, газа, цветных и черных металлов. Почему? Отчасти потому, что таково советское наследие, отчасти же — из-за резкого сокращения спроса на металлы и топливо на внутреннем рынке. Но главным образом такая структура определяется тем, что российский капитал идет практически только в эти отрасли, но почти не идет в отрасли внутреннего рынка. Не идет в машиностроение, в отрасли высоких технологий. И ясно почему: потому что рентабельность в экспортных отраслях значительно — вдвое-втрое — выше среднего уровня по промышленности в целом.
Например, в 2003 году у «ЮКОСа» рентабельность по продукции была 36 процентов, согласно официального отчета компании, а с учетом скрытой прибыли — значительно выше. Сравним эти цифры с рентабельностью ведущих западных нефтяных компаний: «Exxon Mobil», «Shevron Texaco», «Royal Dutch/Shell» и «British Petroleum». У них прибыль составляла всего 10 процентов от оборота, то есть в три с половиной раза меньше, чем у «ЮКОСа».[6]
Так сложилось. И естественно, что российским нефтяным магнатам невыгодно вкладывать капиталы в другие отрасли, если можно вкладываться здесь. То же самое в цветных металлах, где рентабельность также намного выше средней. Таков этот второй заколдованный круг, из-за которого наша зависимость от экспорта нефти и металлов никак не сокращается и не будет сокращаться, пока не произойдет выравнивание отраслевой рентабельности.
Как это все поправить? Из этих двух тупиков рыночный механизм сам по себе вывести экономику не сможет, по крайней мере в короткой и даже среднесрочной перспективе. Правда, некоторые авторы полагают, что наш капитализм в итоге как-то приспособится. Но в конечном счете, как говорил Джон Мейнард Кейнс, знаменитый британский экономист, все мы помрем. Так что придется очень долго ждать, и скорее всего страна наша так и застрянет в позиции отсталого захолустья мировой капиталистической системы.
Поэтому согласно той же западной теории, если рынок не может исправить структурный перекос, то задача государства заключается в том, чтобы выправлять несовершенства рынка. Государство может для этого сделать многое. Что касается отраслевого перекоса, то оно должно, прежде всего, принимать меры для выравнивания отраслевой нормы прибыли. Это делается путем повышения налогов в одних отраслях и их понижения — в других.
Наше правительство об этом знает, и президент Путин призывал к этому в одном из своих ежегодных выступлений перед Федеральным собранием. Налог на добычу полезных ископаемых несколько повышен, экспортные пошлины на нефть увеличены. Но это — косметические изменения фискального свойства, рассчитанные на получение в бюджет нескольких миллиардов долларов ежегодно. Меры властей в отношении «ЮКОСа» показывают, что можно взять значительно больше без ущерба для той же нефтяной промышленности. Но ведь эти меры не имеют системного характера, касаются только одной компании и рассматриваются как наказание за правонарушения, а не как последовательная и целенаправленная промышленная политика.
Почему западные нефтяные компании довольствуются 10-процентной долей прибыли, да из нее еще платят 40 и больше процентов налогов, а наши компании поднимают крик, когда у них хотят изъять излишек в 36 процентов, с которого они платят 20, 10 и меньше процентов налогов? В Америке и Западной Европе не коммунисты же стоят у власти, но сложившиеся там условия для олигархов достаточно жесткие.
Многие западные коллеги удивляются, узнав, например, что с дивидендов наши богатые люди платят всего 4 процента. Рядовой труженик с зарплаты платит 13 процентов подоходного налога, а Роман Абрамович со своего дивидендного миллиарда — только 4. Такого рая для миллиардеров нет, наверно, ни в одной развитой стране. В Америке Абрамовичу пришлось бы заплатить не меньше 40—50 процентов. Это у нас делается при том, что государство постоянно жалуется на нехватку средств на самые элементарные нужды…
Итак, первое — это выравнивание государством отраслевых норм прибыли. Второе — ему надо позаботиться о том, чтобы доля заработной платы в валовом продукте у нас росла. Как это делать? Известно, что, чем больше доля зарплаты, тем меньше доля прибыли. Но что на этот счет говорил старый Генри Форд? «Я должен платить своим рабочим столько, чтобы они могли купить автомобиль, который они производят». Для того чтобы платить достаточно много работникам, причем не в ущерб прибыли, надо повышать производительность труда. Для этого Форд ввел конвейер, создал систему массового производства. За счет этого он и платил более высокую зарплату.