Каковы же были пути преодоления этого кризиса, какие новые тенденции пробивали себе дорогу в развитии экономики? Главная оказалась связанной с необходимостью вмешательства в стихийные рыночные отношения определенной регулирующей силы, дополняющей действия «невидимой руки» действиями «руки» вполне осязаемой. Речь идет об усилении государственного регулирования экономики, преодолевающего объективные недостатки рыночного механизма.
Реализация этой тенденции означает своеобразную мутацию рыночного (капиталистического) хозяйства, в результате которой оно оказывается более совершенным. Формы проявления подобной ситуации оказались двоякими, государственное регулирование действовало опосредованно («встраиваясь» в рыночный механизм и подчиняясь ему) или непосредственно, «вставая над рынком» и в той или иной мере подчиняя его себе. Принципиальное различие этих двух форм не исключало того, что на практике они существовали отнюдь не в «чистом виде», но в большинстве стран рыночной экономики нашла применение модель опосредованного государственного регулирования. Непосредственное же государственное регулирование, образуя модель «принудительно направляемого хозяйства», получило распространение, в частности, в России, Италии, Германии.
Предложенный аспект рассмотрения экономического развития России показывает вовсе не уникальность и даже не особенности этого развития (которые, конечно, есть и должны приниматься во внимание), а как раз то общее, что удерживает его в ряду процессов, свойственных всем странам мира. С точки зрения этого «общего» избранная Россией модель отвечает генеральным тенденциям общественного процесса и уже не может трактоваться исключительно как «исторический зигзаг». Очевидно, что эта модель имела и определенные позитивные моменты, кстати сказать, отмечаемые и большинством видных западных экономистов (как, естественно, и недостатки).
Особенности альтернативного развития России – это особенности двоякого рода. С одной стороны, они связаны с объективными историческими условиями России. С другой, - со спецификой субъективного (направляющего развитие ее экономики) фактора после октября 1917года. Рыночная экономика в России к этому периоду не была достаточно развита, поэтому усиление государственного руководства в контексте кризиса рыночного хозяйства было в какой-то мере экзогенным началом. Вместе с тем оно отвечало традициям российской государственности, оказывалось проявлением особой – евроазиатской по своему характеру – цивилизации в нашей стране.
Централизованный характер управления экономикой получил в СССР наиболее четкое, крайнее выражение. Непосредственное регулирование общественного производства практически вытеснило рыночный механизм, рыночные отношения приобрели формальный характер. Спросоограниченная (т.е. регулируемая потребностями) экономика уступила место экономике ресурсоограниченного типа (регулируемой необходимостью постоянно расширять производство). Подобная «крайность» была связанна и с необходимостью максимально ускорить экономическое развитие страны с тем, чтобы преодолеть ее отставание от индустриально зрелых государств. Многое в этом отношении, причем в сжатые сроки, действительно удалось решить.
Особенностью рассматриваемой отечественной модели развития было то, что все проводимые мероприятия трактовались как формы «социалистического (коммунистического) строительства». Иными словами, фактическая альтернативная экономическая модель в России была плотно «прикрыта» социалистической фразеологией. Поэтому еще раз следует подчеркнуть, что крах иллюзий о построении в России социализма отнюдь не дезавуирует тех реальных результатов, с которыми пришла к началу современного переходного процесса российская экономика. Это – некая иная реальность с присущей ей материальной и духовной культурой, определенными социально-экономическими отношениями.
Для ее обозначения советология наиболее часто использовала формулы экономики «командной», «централизованно управляемой», «тоталитарной» и другие. И они отражают некие реальные черты, характеризующие российскую экономику к началу переходного процесса (т.е. к рубежу 80-х - 90-х годов XX века).
Еще один термин, употреблявшийся и у нас, и за рубежом, - «плановая экономика». От нее, если это определение принять, и стремится уйти нынешнее российское общество. Однако такой общий ответ предполагает конкретизацию, выявление того, от каких именно черт, составляющих содержание плановой экономики, сложившейся в России, мы хотим (и должны) отказаться, чтобы развернуть в течение переходного процесса новую, эффективную систему. Речь идет о переходе от тотального огосударствления производства к обеспечению экономической свободы субъектов хозяйствования; от прямого централизованного распределения ресурсов к условиям конкурентных отношений; от внеэкономической к экономической мотивации труда; от уравнительного и привилегированного принципов получения дохода к равенству в правах на его получение; и т.п.
Цели переходной экономики и
трансформационный кризис в России
Проблема целей переходной экономики – это проблема ее конечных рубежей. Данный вопрос, как показал начальный период реформирования, приобретает особую актуальность. Она определена и обстановкой углубляющегося социально-экономического кризиса, и необходимостью фундаментального обоснования конкретных мероприятий, проводимых руководством страны, и задачами «мобилизации» населения на активную поддержку реформаторских программ.
Формирование социально-экономической стратегии российского общества, в том числе прогнозирование состояния экономики «на выходе» трансформационного процесса, связано с рядом исходных предпосылок.
Первая из них: как подчеркивалось выше, российское общество не отправляется от социализма, т.е. наша переходная экономика не представляет собой ступень исторически регрессивного движения, а трансформируется в направлении к состоянию более эффективному, более «высокому». Реализация этой линии, пожалуй, наиболее сложна, ибо «социалистический менталитет», подогреваемый в условиях кризиса воспоминаниями о позитивах прошлого, имеет более полувековую базу, выступает как момент преемственности для нескольких поколений.
Всеобщий энтузиазм, вызванный сломом общественной системы, существовавшей несколько десятилетий, сменился всеобщим же разочарованием при первых же реальных шагах по замене этой системы на другую. Причина данного парадокса не только в обнаружившихся трудностях перехода, но и в том, что общественное сознание взамен разрушенного идеала не получило никакого другого, его удовлетворяющего.
Вторая предпосылка: стратегическая концепция связана с такой трансформацией российского общества, которая должна возвратить российскую экономику в лоно мировой цивилизации. Причем речь идет не о том, что российская экономика зашла «в тупик» и теперь должна возвращаться «обратно». Россия после Октября 1917 года избрала иной по сравнению с большинством стран вариант исторического развития. Обнаружив известные плюсы, он в целом оказался менее эффективен; плановая экономика потребовала трансформации и соответствующего переходного периода. Необычен переход к рыночному хозяйству: он осуществляется не от традиционной, а от плановой экономики. Здесь действительно имеет место «возвратный» момент, но это не движение назад из «тупика»: предполагается использование рыночного механизма в его современных формах.
Не только «социалистический менталитет», но и наследие славянофилов обусловливают частое выдвижение на первый план тезиса об уникальности пути развития России. В частности, имеются в виду особая роль в российском обществе коллективистских начал, преобладание «вертикальных» по своему характеру связей («государство - индивид») над «горизонтальными» («индивид – индивид»), традиции местного самоуправления, отсутствие развитой частной собственности в земельных отношениях. Отсюда делаются выводы о сложности формирования у нас гражданского общества, реальных рыночных отношений и т.п.
Учетособенностей каждой страны обязателен, и он, конечно, накладывает свой отпечаток на формы как переходного процесса, так и будущей экономики. Однако, «особенное» определяет именно формы процесса, вовсе не исключая того, что в содержании его наличествуют общие черты. К тому же на переходные процессы в «постсоциалистических государствах», видимо, не могут не влиять развертывающиеся ныне в мире глобальные тенденции развития от индустриального к постиндустриальному обществу.
Возврат переходной российской экономики к «общему пути» связан с указанными моментами. Вопрос о перспективах России в этой связи формируется очень просто: или автаркический уникальный путь, или особенные формы общего пути. Думается, что для первого варианта нет никаких оснований.
Третья предпосылка: выдвигаемая перспективная концепция развития России не может задавать непосредственные цели для экономики и общества «на сегодня». Это объясняется тем, что переходная экономика исторически развертывается в несколько этапов, и задачи начальных и конечных этапов не могут быть одинаковыми. Они качественно разнородны, различаются по характеру, срокам осуществления, объему мероприятий и т.п. Причем решение одной задачи подчас противоречит решению другой.
Содержание переходной экономики сопряжено со стратегическим императивом – формированием эффективной социально-экономической системы будущего. Вместе с тем переходный период обычно связывают с решением задач трансформации плановой экономики в рыночную. Это важный момент переходного процесса, тесно связанный с решением названной стратегической сверхзадачи, однако не тождественный ей. Начальный этап перехода оказывается обогащенным специфическими противоречиями, вытекающими из кризисного состояния экономики. Сочетание этих по меньшей мере трех взаимосвязанных, но относительно самостоятельных групп социально-экономических проблем и образует конкретное своеобразие содержания переходной российской экономики.