Сэй считает обмен чем-то случайным, не основным. Общество могло бы существовать и без него. Обмен становится необходимым в цивилизованном состоянии общества. Тем не менее производство не может иметь места без обмена. Разделение труда есть удобное, полезное средство, умелое применение человеческих сил для создания общественного богатства, но оно уменьшает способности каждого человека, взятого в отдельности. Это последнее замечание является шагом вперед со стороны Сэя.
Скарбек отличает индивидуальные, от природы присущие человеку силы — разум и физическую способность к труду, от сил, проистекающих из общества, — обмена и разделения труда, которые взаимно обусловливают друг друга. А необходимой предпосылкой обмена является, по Скарбеку, частная собственность. Скарбек выражает здесь в объективной форме то, что говорят Смит, Сэй, Рикардо и др., когда они указывают на эгоизм, частный интерес, как на основу обмена, или когда они называют торговлю существенной и адекватной формой обмена.
Рассмотрение разделения труда и обмена представляет величайший интерес, потому что это — наглядно отчужденные выражения человеческой деятельности, как родовой деятельности, и человеческой сущностной силы, как родовой сущностной силы.
Сказать, что разделение труда и обмен покоятся на частной собственности, равносильно утверждению, что труд является сущностью частной собственности, — утверждению, которое политэконом не может доказать и которое мы намерены доказать за него. Именно то обстоятельство, что разделение труда и обмен суть формы частной собственности, как раз и служит доказательством как того, что человеческая жизнь нуждалась для своего осуществления в частной собственности, так, с другой стороны, и того, что теперь она нуждается в упразднении частной собственности.
Разделение труда и обмен, это — те два явления, при рассмотрении которых политэконом кичится общественным характером своей науки и тут же, не переводя дыхания, бессознательно высказывает заключающееся в ней противоречие, а именно обоснование общества при помощи необщественных, частных интересов.
Нам надлежит рассмотреть следующие моменты:
Во-первых, склонность к обмену, основу которой политэкономы находят в эгоизме, рассматривается как причина или взаимодействующий фактор разделения труда. Сэй считает обмен чем-то не основным для сущности общества. Богатство, производство объясняются разделением труда и обменом. Признается, что разделение труда вызывает обеднение и деградацию индивидуальной деятельности. Обмен и разделение труда признаются причинами великого разнообразия человеческих дарований, разнообразия, которое становится полезным опять-таки благодаря обмену. Скарбек делит производственные или производительные сущностные силы человека на две части: 1) на индивидуальные, от природы присущие человеку силы — его разум и специальная склонность или способность к определенному труду, и 2) на проистекающие из общества, а не из реального индивида, силы — разделение труда и обмен. — Далее: разделение труда ограничено рынком. — Человеческий труд есть простое механическое движение; самое главное выполняют материальные свойства предметов. — Каждому отдельному индивиду следует поручать возможно меньше операций. — Раздробление труда и концентрация капитала, неэффективность индивидуального производства и массовое производство богатства. — Значение свободной частной собственности для разделения труда.
III. Итоги эпохи индустриального развития в свете концепции естественных пределов Т.Мальтуса
3.1 Реколонизация: окончательный закат Европы
Подводя итоги эпохи индустриального развития в свете концепции естественных пределов Т.Мальтуса, следует заново рассмотреть динамику колониального передела мира и его постколониальной трансформации. При оценке экономической природы колониального освоения мира, начиная с эпохи Великих географических открытий, обычно преувеличивается непосредственно-экономический эффект приобретения колоний и явно недооценивается демографическая подоплека колониализма, во многом раскрывающая суть постколониального развития.
За исключением легендарного американского золота, вывоз которого из колоний Испании и Португалии за несколько десятков лет удвоил количество драгоценного металла в Старом Свете, заморские колонии никогда не давали непосредственной прибыли, соизмеримой с внутренним производством самих метрополий. Торговля пряностями, табаком, кофе, чаем и другими колониальными товарами была солью колониальной эпохи, катализатором промышленного развития, - солью, но не пищей.
Большую часть продовольствия и промышленного сырья метрополии получали из внутренних источников. Максимального физического, стоимостного и относительного объема товарооборот с колониями (например, Британии и Индии) достиг не в расцвете, а на закате колониальных империй в начале XX века. Таким образом, чисто экономические причины, в отрыве от демографических и миграционных процессов, не объясняют ни расцвета, ни заката колониальной эпохи.
Между тем, именно учет демографического фактора ставит все на свои места. Одним из безусловно верных наблюдений Мальтуса было отрицательное влияние на экономику беднейших слоев населения, которые, фактически, не участвуя в производстве, находились на иждивении общества, принимая на себя "обязанность" компенсировать повышенной смертностью избыточную рождаемость, не обеспеченную пищевой базой.
Поэтому, одним из главных стимулов освоения колоний было расселение избыточного населения метрополий. Именно расселение, а не торговля было основным стимулом образования колоний.
Пик колониальной активности европейских государств, приходящийся на вторую половину XIX века, совпадает с пиком миграционной активности европейских народов и, соответственно, с максимальными темпами прироста европейского населения. В демографическом разделе своего итогового экономического сочинения "Заветные мысли" Д.И.Менделеев характеризовал современную ему ситуацию следующим образом: "Если считать, что прирост сохранится и впредь близким к 1%, т.е. число жителей всей Земли будет удваиваться примерно в 60-70 лет, то через 100 лет, т.е. к 2000 году получится жителей на земле более 4 миллиардов и тогда теснота будет такая же почти повсюду, как теперь в Германии. Этим желанным образом совершенно просто и наглядно, т.е. реально, объясняется причина того, что все передовые страны с густым населением, даже маленькая Бельгия, в наши дни озабочены приобретением колоний. Англия, Франция и Германия и тут стоят впереди других народов, а Россия заблаговременно и дальновидно заняла соседние с ней пустыни".
Именно постоянный приток избыточного населения из метрополий был необходимым условием функционирования колониальных институтов: администрации, судебной системы, армии, полиции, а самое главное условным ростом белой переселенческой общины.
Закат колониальной эпохи наступил когда индустриализация Европы вследствие ряда причин привела к снижению темпов роста населения (начало второго демографического перехода). Помимо сокращения свободных людских ресурсов, снизились экономические стимулы миграции в колонии в связи с отставанием роста населения от роста производства. По иронии судьбы, решающим фактором демографического перелома в метрополиях стала громадная убыль (свыше 17 млн. военных потерь) активного мужского населения Европы во время Первой мировой войны, одной из целей которой был передел колоний.
Европейская демографическая катастрофа 1914-1918 годов стала началом конца традиционной колониальной системы. Несостоявшиеся жители колоний пали на полях Европы. В дальнейшем смена вектора демографического развития усилилась: в то время, как в Европе продолжился спад рождаемости, в колониальных странах наметился отчетливый прирост населения, обусловленный снижением смертности.
Вторая мировая война, породив как прямую убыль населения, так и спад рождаемости в Европе, стала толчком для лавинообразного обрушения колониальной системы, который в основных чертах завершился в течение всего двух десятилетий. Парадоксальным фактором ускорения этого процесса стал быстрый послевоенный рост европейской экономики (темп удвоения уровня жизни в 1950-1960-х годах составлял 10-15 лет), что вызвало волну ремиграции белого населения колоний на историческую родину, опережающую предоставление независимости соответствующим странам.
Кстати, все экономические функции "старой" колониальной системы по перераспределению доходов через международное разделение труда были успешно сохранены в новых формах (неоколониализм) и получили развитие в концепциях "нового мирового порядка" и "золотого миллиарда".
Однако, экономическое доминирование "старых индустриальных" стран отнюдь не исключает действия реальных демографических факторов, делающих это доминирование проблематичным.
В последние десятилетия отчетливо проявилась новая глобальная тенденция, которую можно назвать "реколонизацией" или "возвратной колонизацией" бывших метрополий.
Перенаселенность развивающихся стран вследствие демографического бума последних десятилетий и стабильный спад рождаемости в "старых индустриальных" странах при высоком уровне жизни и социальных гарантий создали ситуацию, когда вслед за волной обратной миграции белых колонистов (пик - 50-60-е годы) в Европу хлынула волна переселенцев из коренного населения бывших колоний. Характерно, что исторические и экономические связи сохранились - но процесс переселения по тем же путям, что в прошлом веке, но в обратном направлении, во многом облегчается культурно-языковым наследием колониальной эпохи. Так, если численность мусульманского населения Франции вследствие миграции к 2020 году вырастет с 20 до 30%, то с учетом демографической экспансии эта цифра превысит 50%, то есть французы станут этническим меньшинством на своей же исторической территории!