Денежные системы (стр. 5 из 7)

Непосредственными причинами обвала рубля в августе 1998 года стали сокращение валютных поступлений от экспорта энергоносителей и уход в 1997 – 1998 годах за рубеж спекулятивного капитала с рынка ГКО.

До конца 1997 года наблюдался стремительный рост рынка рублевых государственных долговых обязательств в виде как ГКО, так и более долгосрочных бумаг – ОФЗ. В 1996 году финансирование бюджета при помощи ГКО – ОФЗ составило 5,7% ВВП. Выпуск данных инструментов обеспечивал 72% государственных заимствований. К концу 1996 года задолженность по ГКО составляла почти половину общего объема российского внутреннего долга[4].

ГКО и финансирование бюджетного дефицита (в % к ВВП)

	1993 г.	1994 г.	1995 г.	1996 г.	1997 г.	1998 г.
Финансирование бюджетного дефицита при помощи ГКО – ОФЗ	0,1	1,0	3,1	5,7	4,6
Дефицит федерального бюджета	15,6	10,6	5,3	7,9	6,5	4,8
Доходная часть бюджета	12,9	11,9	12,0	13,1	10,8	10,4
Расходная часть бюджета	28,5	22,5	17,4	21,0	17,3	15,3
Финансирование при помощи ГКО, в % к бюджетному дефициту	0,64	9,43	58,49	72,15	70,77	15,3
Общий объем непогашенных ГКО	0,1	1,7	4,1	9,3	14,4
Общий внутренний долг	26,2	18,9	14,8	20,4	28,4
Процентные платежи	1,8	1,8	3,0	5,5	4,8	5,2
Первичный дефицит (-) или профицит (+)	13,8	-8,8	-2,3	-2,4	-1,7	0,4
Реальные темпы роста ВВП, %	-8,7	-12,6	-4,0	-3,5	0,8	-0,5

Источник: Министерство Финансов РФ, Госкомстат России.

Хотя в области снижения первичного бюджетного дефицита были достигнуты немалые успехи, показатели, отражающие долю затрат на обслуживание долга ВВП и отношение внутреннего долга к ВВП, стремительно росли. Но даже в конце 1997 года, когда начался финансовый кризис, объем государственного долга был не так уж велик по международным стандартам. Его доля в ВВП равнялась 54%, при этом 26% приходилось на внешний, а 28% - на совокупный внутренний долг (доля ГКО – ОФЗ превышала 14%).

К примеру, отношение совокупного долга стран ЕС к их ВВП в 1996 году составляло 70,4%, а в США – 63,1%. Но дело в том, что темпы роста российской задолженности были чрезвычайно высоки. Стремительное расширение рынка ГКО – ОФЗ в 1995 – 1997 годах совпало с рекордным по объему притоком капиталов на развивающиеся рынки. После вспышки “азиатского” кризиса в 1997 году готовность инвесторов к риску сменилась осторожностью.

В конце июня 1998 года объем краткосрочных долговых обязательств почти в четыре раза превышал официальный показатель валютных резервов. В результате, утрата доверия со стороны международных инвесторов повлекла за собой кризис ликвидности, который неумолимо вел к кризису платежеспособности. Поэтому единственным выходом могло бы стать стремительное и резкое изменение фискальной политики, позволяющее сдержать рост долга. Для этого необходимо было обеспечить первичный профицит бюджета, равный величине государственного долга, умноженной на величину разницы между реальной процентной ставкой и темпом роста реального ВВП.

Динамика государственного долга рассчитывается следующим образом:

Db = (r – n)b – d , где

b – отношение объема долга к ВВП

r – реальная процентная ставка

n – темп роста реального ВВП

d – первичный дефицит/профицит в % к ВВП.

Бюджет на 1998 год, пересмотренный в середине июля 1998 года в рамках новой программы, разработанной совместно с МВФ[5], предусматривал как по внешнему, так и по внутреннему долгу реальную процентную ставку, равную 22%, и нулевой рост ВВП, что должно было обеспечить первичный профицит бюджета на уровне 0,2%.

Очевидный мотив отказа государства от погашения ГКО – недостаточность собственных средств для оплаты даже наиболее срочных обязательств Правительства РФ при отсутствии крупномасштабной помощи извне.

Эпицентром кризиса стал именно рынок ГКО, поскольку на нем совместились и кредитные риски (вероятность наступления неплатежеспособности Российского государства), и риски валютные (девальвация рубля, что было гораздо более вероятно). Следовательно, если бы государство вместо допущения нерезидентов на рынок ГКО выпускало бы для них и для резидентов номинированные в долларах или инвалютных рублях облигации, можно было бы уменьшить валютный риск. И таким способом снизить стоимость обслуживания государственного долга и уменьшить масштабы кризиса. Поскольку Банку России тогда не нужно было бы поддерживать рынок ГКО, он мог бы осуществлять только обеспеченную эмиссию, что предотвратило бы и обвал курса рубля. ЦБР принял решение противостоять давлению на рубль. В пользу такого выбора были выдвинуты два аргумента. Во-первых, макроэкономическая ситуация не давала оснований для девальвации. Во-вторых, в силу большой доли импорта в потреблении девальвация несла с собой угрозу возобновления высокой инфляции. Центральный Банк России в 1997 – 1998 годах так же, как и в предшествующие периоды, стремился удержать стабильный курс рубля путем повышения ставки рефинансирования. Ставка рефинансирования, по существу, действует в качестве ограничителя доходности государственных долговых обязательств, поскольку служит индикатором того, на каком уровне ЦБР готов эту доходность удерживать. Первый раз ставка была повышена с 21% до 28% в середине ноября 1997 года, затем в феврале 1998 – до 42%, а в мае – уже до 150%. Обвал пирамиды ГКО стал неизбежен.

До объявления дефолта 17 августа 1998 года и последовавшей за этим смены правительства названные инструменты с успехом применялись для удержания курса рубля. Выполнению этой задачи в данный период способствовали и другие факторы. Один из них – присутствие государства в банковском секторе, особенно в лице Сбербанка. Еще одна, не признававшаяся открыто, причина нежелания властей девальвировать рубль состояла в том, что подобный шаг мог нанести смертельный удар по банкам, связанным валютными форвардными контрактами. Такая опасность возникла отчасти по вине Центрального Банка, постепенно ликвидировавшего систему фиксированных форвардных контрактов с нерезидентами, действующими на рынке ГКО – ОФЗ. Со своей стороны банки, явно соблазненные перспективой легких прибылей, в нарушение всех принципов осмотрительной деятельности без оглядки бросились на этот рынок. К середине 1998 года ведущие российские банки продали несколько миллиардов “форвардных” долларов иностранным контрагентам, хеджировавшим свои инвестиции в ГКО, а также другие риски по рублевым инструментам, предвидев возможную девальвацию. И поскольку зарубежные банки, активно действовавшие на этом рынке, побеспокоились закрыть свои позиции путем приобретения “форвардных” долларов у отечественных контрагентов, последние в результате объявленной девальвации рубля оказались неплатежеспособными. Другими словами, девальвация означала неплатежеспособность банков, поскольку у них на руках остались форвардные контракты на суммы, многократно превышающие их капитал. Однако отчаянные попытки избежать банкротства, предпринимавшиеся до этого момента банками, сами по себе ускорили девальвацию.

В такой ситуации спрос на ГКО со стороны как отечественных, так и иностранных инвесторов окончательно упал. Это означало, что государство оказалось больше не в состоянии расплачиваться с долгами за счет новых заимствований, и погашение облигаций в объеме 9 млрд. рублей в неделю было необходимо осуществлять из налоговых поступлений, а также посредством эмиссии еврооблигаций, которые переполнили последний сегмент рынка долговых обязательств. Учитывая невозможность достаточно резкого сокращения расходов, связанных с финансированием первичного дефицита, объявление, по крайней мере, временного дефолта стало неизбежным.

Решения правительства и ЦБР от 17 августа 1998 года ознаменовали начало нового периода. Обменный курс быстро вышел из намеченных ими границ: в начале сентября он уже достиг 17,6 руб. за 1 доллар США, и ЦБР официально отменил валютный “коридор”. Вместе с реструктуризацией ГКО и мораторием на выплату внешних долгов это подорвало доверие населения, привело к увеличению спроса на иностранную валюту и подстегнуло всеобщие ожидания возврата хронической инфляции.