В.П. Грибанов не только признавал, что злоупотребление правом находится за пределами права, но и полагал необходимым отличать содержание субъективного права и его границы от осуществления права и его пределов. И при этом он утверждал, что именно нарушение пределов осуществления права как раз и есть злоупотребление правом.
С такой позицией нельзя согласиться. Из нее следует, что закон определяет границы личного неимущественного права, а еще отдельно способы и пределы его осуществления. Выше уже было показано, что, поскольку субъективное право - возможность некоторого действия, то определяется она по всем параметрам; относящимся к будущему действию, в том числе и относительно способа осуществления. Установление права совершить то или иное действие, не указывая способ выполнения, просто не имеет смысла. Способ любого действия - его неотъемлемый параметр. Выбор неадекватного способа реализации права уже есть нарушение права и потому - злоупотребление этим правом.
Скорее надо признать, что злоупотребление правом - одна из разновидностей гражданских правонарушений. "Основная его специфика состоит в том, что действия нарушителя формально опираются на принадлежащее ему право, однако при конкретной его реализации они приобретают такую форму и характер, что это приводит к нарушению прав и охраняемых законом интересов других лиц"[64]. Например, если гражданин настолько увлекается музыкой, что в своей квартире слишком громко днем и ночью запускает проигрывающее устройство, то такой поступок, естественно, есть осуществление права на пользование своим и пещами, но способ удовлетворения потребности переходит нормальные границы, в частности, пределы прав соседей на пользование своим жильем, на отдых, на выбор деятельности, а потому такие действия представляют собой правонарушение. В случаях, когда коммерческая организация, пользуясь свободой предпринимательства, заключает с некоторыми партнерами соглашения с целью установить доминирование на рынке продаж своей продукции, она также реализует свое право, но делает это способом, прямо запрещенным законом. Исключать реализацию права, совершенную ненадлежащим способом, из множества правореализующих действий значит ограничивать возможности для их теоретического исследования. Поэтому изложенная выше позиция В.П. Грибанова от том, что надо различать пределы субъективного права и пределы осуществления права, вызывает серьезные сомнения в своей обоснованности.
Выше злоупотребление правом рассматривалось как неправомерное и виновное действие, когда обладатель права ставит задачу удовлетворить свои потребности (влечение к музыке или материальному благополучию), но переходит прямо предусмотренные или вытекающие из смысла закона границы личного неимущественного права. Нарушение неимущественного права (как и всякого иного) может выражаться не только в выборе неадекватного способа, но и в совершении действия в ненадлежащее время, ненадлежащем месте, по отношению к ненадлежащему адресату. При этом у лица нет специальной цели нарушить права и интересы других. Если действие управомоченного нарушает один какой-либо параметр (признак) субъективного права, тогда оно представляет собой ненадлежащее осуществление именно данного субъективного права. Если же оно по всем основным признакам не совпадает с правомочием, только тогда и можно говорить, что данное действие находится за пределами соответствующего субъективного права.
Помимо этого, ГК (ст.10) специально запрещает совершение действий, когда гражданин или юридическое лицо осуществляют право исключительно с намерением причинить вред другому лицу. Такие действия получили название "шикана"[65].
Конституция Российской Федерации провозглашает охрану и защиту основных ценностей общества - жизни и здоровья, которые являются высшими неотчуждаемыми благами человека. Их утрата нивелирует многие другие ценности. Вследствие сказанного возникает необходимость всемерной охраны жизни и здоровья человека.
Поскольку личные неимущественные права возникают в связи с рождением гражданина или созданием юридического лица, их содержание определяется непосредственно нормами права. Значит, нарушение этих прав есть правонарушение в прямо" смысле этого слова.
Поведение, не соответствующее правовым нормам, привлекает достаточно широкое внимание исследователей[66]. Правонарушение обладает рядом отличительных признаков. Оно всегда представляет собой действие субъекта права, а не воздействие сил природы или предметов, не действия животных. Оно получает объективированное выражение в поступках.
Степень социальной опасности правонарушения различна и зависит от двух обстоятельств - наличия вреда и его общественной оценки. Если правонарушение опасно не только непосредственно для потерпевшего, но и для других лиц, то оно объявляется преступлением либо административным правонарушением. В таком случае на нарушителя возлагается публичная ответственность в уголовном или административном порядке. В других случаях он привлекается к ответственности на основе норм частного права.
Границы правомерности и неправомерности поведения участников личных неимущественных отношений порой не так очевидны, как это может показаться на первый взгляд. Зачастую приходится прибегать к норме ч.3 ст.17 Конституции РФ, которая устанавливает: "Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц".
В зависимости от характера действий обязанного лица можно выделить три вида нарушений. Во-первых, нарушитель может из корыстных соображении вторгаться в сферу другого субъекта. Примером здесь служит шикана, когда одно лицо реализует свое право исключительно с целью нарушения прав другого субъекта (например, намеренно слишком громким поведением в своей квартире создает помехи соседям). При этом у него могут быть и иные корыстные мотивы. Во-вторых, нарушение может совершаться и без видимых мотивов, так сказать, чисто из хулиганских побуждений. В-третьих, возможны неосторожные правонарушения, когда управомоченный осуществляет свое право на определенное повеление или некто исполняет возложенные на него обязанности, нарушая права других лиц. Так, авторы выступлений в прессе, преследуя вполне благородные цели, что называется, "выводят на чистую воду" свою жертву, которая в ходе беспристрастного рассмотрения конфликта оказывается ни в чем не повинной перед общественной нравственностью. Потерпевший, личные неимущественные права которого нарушены, может требовать их защиты даже в случаях нарушения его прав без всякой вины. В этом случае отсутствие вины имеет значение только при определении форм ответственности - потерпевшему будет отказано в возмещении убытков и компенсации морального вреда, если иное не предусмотрено законом.
Смысл регулирования неимущественных отношений не только в том, что гражданское законодательство признает за субъектами определенные возможности, но и в том, что оно предусматривает для них правовую защиту. Защита гражданских прав включает в себя всю совокупность мер, обеспечивающих обладателю благ их неприкосновенность и реализацию им возможностей по поводу этих благ. В широком смысле слова сюда включаются меры не только правового, но и экономического, политического и иного характера, направленные на создан не необходимых условий для осуществления субъективных прав.
Как известно, в теории государства и права признано, что система нормативных правовых актов уже одним своим существованием воздействует на людей и социальные структуры, информируя их о допустимом поведении и предоставляя возможность сориентироваться в социальных ценностях[67].
Право управомоченному липу на защиту включает в себя возможность применения к нарушителю мер, которые позволяют либо предотвратить нарушение, либо восстановить уже нарушенное право. Соотношение субъективного права и правомочия на защиту неоднозначно. В литературе по этому поводу сформировались две точки зрения.
В.С. Ем полагает, что право на защиту является правомочием, которое входи г в состав субъективного права: "... субъективное право на защиту - это юридически закрепленная возможность управомоченного лица использовать меры правоохранительного характера с целью восстановления нарушенного права и пресечения действий, нарушающих право"[68]. Матузов Н.И. занимает аналогичную позицию. Он считает, что "один из видов возможных действий, поведения обладателя субъективного права" - обращение к принудительной силе государства, иначе говоря, такая возможность есть составная часть права субъекта[69].
Такой подход широко признан в литературе[70]. Эта точка зрения объясняется следующим образом: "Данное право в качестве реальной правовой возможности появляется у обладателя регулятивного гражданского права лишь в момент нарушения или оспаривания последнего и реализуется в рамках возникающего при этом охранительного гражданского правоотношения"[71].