В XI в. во время всеобщего возрождения промышленность только следует за торговлей. Когда установились торговые пути между Западом и Востоком купцы начали предъявлять спрос к европейской промышленности; таким образом по главным меновым дорогам начали возникать очаги производства. Предложение ремесленников было точно подчинено спросу торговцев, и эта особенность сохранилась в течении всех средних веков. Промышленность, по крайней мере вывозная, оставалась смиренной слугой торговли: ремесленник не покидал своего местожительства, не ездил на ярмарки за сырым товаром, не знал откуда его привозят, и, окончив изделие, не знал его назначения, его интересы ограничивались только работой. Настоящим распорядителем работы, предпринимателем был купец; он не работал своими руками, но посещал рынки и ярмарки, снабжал ремесленника сырыми продуктами, и когда специалист превращал их в готовые изделия, он снова покупал их, чтобы торговать ими в далеких странах.
Вместо того, чтобы, как в настоящее время, рассеиваться во всех направлениях благодаря различным системам сообщения, расходящимися лучами от каждого центра производства, обмен шел по нескольким естественным и удобным путям, которые соединяли друг с другом главные промышленные центры и от которых купцы старались по возможности не отклоняться. Наиболее оживлены были те пути, которые служили для торговых сношений Европы с Востоком. Главной, можно сказать, единственной дорогой этой торговли (потому что дорога по Дунаю, как более дорогая была почти оставлена) было Средиземное море. Корабли, плывшие эскадрами, перевозили паломников и крестоносцев в Святую землю или Египет, направлялись в Александрию за индийскими пряностями; на неисчерпаемых рынках Леванта, у которых уже давно ни один соперник не мог отнять их монополии, в Александрии, в приморских городах, в Константинополе и Трапезунде они закупали также сахар, лекарства, вроде алоэ, камфары, ладана и ревеня, - аравийские благовония, ладан, который церковь вынуждена была брать у неверных, краски вроде киновари, индиго, чернильного орешка, сирийские и китайские шелка, золотую и серебряную нитку, малоазиатские и персидские ковры, египетские бумажные материи, индийскую кисею, тирские и дамасские стеклянные изделия, китайский фарфор, цейлонский жемчуг, драгоценные камни, африканскую слоновую кость - словом, все предметы роскоши. Взамен Европа посылала Востоку суконные и шерстяные изделия Италии и Лангедока, особенно знаменитые фландрийские ткани, оружие, вино и масла. Генуэзские и венецианские судохозяева обогащались также посредством торговли невольниками. Они отправлялись к берегам Черного моря, покупали красивых девушек и юношей и продавали их египетским мусульманам и богатым итальянцам.
Однако вывоз европейских продуктов далеко уступал беспрерывному ввозу естественных и промышленных продуктов Востока, и европейские купцы часто расплачивались за купленные ими товары монетами или слитками драгоценных металлов. В то же время, количество находившейся в обращении монеты было невелико, и недостаток в ней, увеличиваясь с каждым годом, но монета была в глазах средневековых государственных людей не только признаком богатства, но и самим богатством. Поэтому они запрещали увозить к неверным драгоценные металлы христиан, но торговые интересы оказались сильнее, и Восток не переставал “поглощать” европейские деньги. Эта утечка золота усиливалась монопольным характером торговли. Торговля на берегах Средиземного моря сначала была в руках Генуи и Венеции, а потом - только венецианцев. Но венецианские купцы сами в Индию и Китай не ездили, они покупали восточные товары у арабских купцов, которые доставляли их “шелковым путем”. Арабские купцы продавали венецианцам товары в 8-10 раз дороже, чем эти товары стоили на Востоке, венецианские купцы, пользуясь монополией, при продаже, в свою очередь, повышали цены в несколько раз.
Другая дорога, параллельная Средиземному морю, открывала западноевропейским купцам доступ на скандинавские, немецкие и славянские рынки: это были Северное и Балтийское моря; они заменили сухопутные дороги, как Средиземное море лишило значения дунайскую линию, Средние века были эпохой внутренних морей. Однако эта дорога сделалась центром оживленного обмена уже довольно поздно - в XIV и XV вв. она представляла столько опасностей и береговые жители так упорно противились цивилизации, что в то время в Северное и Балтийское моря отваживались выходить лишь немногие смельчаки; только в XIII в. торговля начала здесь развиваться и приобретать постоянный характер. Но производившаяся здесь торговля была совершенно отлична от той, которая развилась в Средиземном море. Последняя снабжала Европу лишь предметами роскоши, Балтийское же и Северное моря снабжали ее сырыми продуктами. Любекские, бременские и амстердамские судовщики ходили в Англию за шкурами, в Берген за норвежским лесом, в Швейцарию - за деревенской смолой для окраски, в Ревель и Ригу - за продуктами, которыми торговали на новгородских ярмарках, за русскими мехами, кожами и салом. В обмен на эти товары, которыми они снабжали всю Европу, они приобретали в Брюгге высоко ценимые повсюду фландрийские ткани, а также пряности, съестные припасы и ценные вещи, привозившиеся сюда со Средиземного моря, и развозили их по северным странам. Источником обогащения была для них и рыбная ловля: народ в деревнях и даже в городах кормился отчасти рыбой; сельдь привозилась в громадном количестве не с Северного моря, куда она еще не переселилась тогда, а с Балтийского, где она ходила стаями.
Если на юге торговля была в руках купцов Генуи и Венеции, то по северному пути она была монополией Ганзы - торгово-политического союза городов Северной Германии во главе с Любеком. Ганзейцы не допускали к морской торговле купцов не входивших в их союз. Поскольку ганзейцы торговали преимущественно товарами важного хозяйственного назначения, а не предметами роскоши, при высоких пошлинах торговать ими было практически невозможно. Поэтому Ганза добивалась снижения, а в некоторых случаях и ликвидации пошлин в торговых городах севера. Если местный монарх отказывался снижать пошлины, ганзейцы начинали против него военные действия и добивались своего силой (флот ганзейцев был так силен, что его боялись все мелкие государства). Это можно подтвердить выдержкой из привилегий английского короля Эдуарда II гильдии немецких купцов (1317): “мы, желая увеличить милость нашу упомянутым (купцам), обещаем … что они сами (купцы) и их преемники будут в пределах королевства нашего … пользоваться вольностями: … и что ни мы, ни преемники наши не наложим ни на них, ни на их имущество или товары никакого нового ненадлежащего налога.”
В период позднего средневековья произошло резкое сокращение населения, которое повлияло не только на сельскую жизнь, но и на ремесленное производство и торговлю. Даже при отсутствии точной статистики городского населения мы во многих случаях можем судить об упадке городов по картам XV в. Общий объем производства и, соответственно, торговли тоже упал. В Англии экспорт шерсти (необработанная шерсть и сукно) упал с 30-35 тыс. мешков в начале XIV в. до 25 тыс. сто лет спустя. Экспорт вина из Бордо уменьшился более чем вдвое по сравнению с временами до эпидемии.
Основными местами торговли были рынки. Большинство этих рынков служили средоточием чисто местной торговли. Другие привлекали купцов издалека и сделались крупными торговыми центрами: рынки Руана, Реймса, Орлеана, Тулузы. Таков был гостиный двор в Париже, построенный Людовиком Толстым на равнине Шампо вблизи города. Это был настоящий восточный базар: торговцы швейным товаром торговали по пятницам, суконщики - по субботам: различные места были отведены кожевникам, сапожникам, медникам и торговцам железными изделиями, белошвейкам и лоскутникам, торговцам рыбой, зерном, мукой и хлебом. В дни, назначенные для торговли тем или другим товаром, коммерсанты данного цеха, имевшие лавки в Париже, обязаны были запирать свои магазины и торговать в гостином дворе под страхом штрафа от 40 су и выше. Таким образом, тот факт, что на рынках собирались купцы не только местные, но и из других стран, еще раз подтверждает, что внутренняя и внешняя торговля взаимосвязаны.
Необходимо отметить еще один важный момент: торговля способствовала выделению новой профессии менял. Они помогали решать возникшую в развитии товарно-денежных обращений трудность: в каждом малом государстве чеканилась своя монета, и разобраться в этих денежных системах было очень трудно. Но уже в начале XII в. в Ломбардии вторично (первый раз в Античности) был открыт переводной вексель. В 1167 г. в Венеции был осуществлен первый выпуск ценных бумаг. В 1252 г. во Флоренции началась чеканка золотого флорина. Несколькими годами позднее в Венеции стали чеканить дукат, а в Генуе - дженовин (гинею). Этими монетами в течении нескольких последующих столетий будет пользоваться вся Европа. Необходимость операций по обмену денег породило возникновение банковских контор. В Италии происходило выделение финансовой деятельности, именно итальянцы в совершенстве овладели такими инструментами, как векселя, кредит, торговые сделки на срок, займы.
Поскольку в Средние века сухопутной торговле препятствовали пошлины на многочисленных границах, а также частые грабежи, товары предпочитали перевозить морем. Следовательно, средневековая внешняя торговля была преимущественно морской, и преобладали два морских торговых пути - северный и южный. По Средиземному морю шла торговля шелками, оружием, украшениями, тканями, пряностями, зерном, маслом; по Балтийскому и Северному морям - рыбой, солью, воском, пенькой, лесом, мехами, льном, смолой, сукном, зерном, шерстью. Укреплению внешней торговли способствовало развитие и становление более устойчивого денежного обращения.
Список использованной литературы:
Конотопов М.В., Сметанин С.И. История экономики: Учебник для вузов. М.: Академический проект. 2-е изд. 2000. 367 с.
История средних веков: В 2 т.: Учебник/под ред. С.П. Карпова. М.: Изд-во МГУ: ИНФРА-М, 1997. Т. 1. 640 с.
Бойцов М., Шукуров Р. История средних веков: Экспериментальный учебник для VII класса средних учебных заведений: В 2 ч. М.: МИРОС - Международные отношения. 1994. Ч. 2. 256 с.
Березин И.С. Краткая история экономического развития: Учебное пособие. М.: Русская Деловая Литература. 1998.