Переселившись во Франкфурт-на-Майне, он с головой окунулся в тамошнюю разношерстную левацкую тусовку. Подружился с Даниэлем Кон-Бендитом, высланным из Франции, где он был одним из вожаков на баррикадах нашумевшей майской студенческой "революции" 1968 года. В конце 1969 года Фишер примкнул к "Производственной группе", которая позже стала именоваться "Революционной борьбой" (РБ). Ее члены вознамерились поднять по Марксу рабочий класс на решительные действия. Чтобы развернуть соответствующую агитацию, Фишер и несколько его соратников поступили на автозавод фирмы "Опель" близ Франкфурта. Но поддержки не встретили. Более того, как только "революционеры" открыто призвали рабочий коллектив к забастовке, их тут же выдворили с предприятия.
Тогда главное внимание было перенесено на акции захвата и удержания предназначенных на слом домов, выдававшиеся за борьбу против несправедливости и спекулянтов недвижимостью. Едва ли не самоцелью стали стычки с полицией. Это выдавалось за борьбу против "практики капитала" и "реакционного насилия" системы, как тогда выражался Фишер. Отборные члены РБ, входившие в некий отряд, устраивали за городом секретные тренировки по "отражению полиции". Главным средством для этого, естественно, служил булыжник как оружие пролетариата. Но в городской практике порой использовались и бутылки с зажигательной смесью - небезызвестный "коктейль Молотова", ласково прозванный на местном "революционном жаргоне" во Франкфурте "моллис".
ЕСЛИ ВЗОРВЕТСЯ "МОЛЛИС"
В принципе, по крайней мере раньше, в глазах немецкого обывателя выглядело недопустимым поднять руку на человека в полицейской форме, олицетворяющего закон и порядок. Служба эта считается и ныне ответственной, почетной, и многие мальчишки, а ныне, в эпоху продвинутого равноправия, и девчонки мечтают о таком будущем. Но времена меняются, немцы тоже, и пролежавшие в архиве более четверти века документальные фотографии уличной схватки Фишера с полицейским вахмистром, который по иронии судьбы носил фамилию Маркс, вопреки надеждам оппозиции уже нисколько не грозили его положению. Тем не менее он смиренно приносил публичные извинения полицейским. "Мы считали себя тогда революционерами", - оправдывался он.
В суде он выражал сожаление, что не заметил вовремя и не помог предотвратить сползание "малыша Кляйна" в терроризм, а о его участии в нападении на штаб-квартиру ОПЕК узнал только из газет и ужаснулся. Но прежде всего категорически отрицал предположения, что в доме, где он жил, хранилось оружие, скрывались террористы РАФ, а сам он лично призывал использовать "моллис". "Да, - каялся министр в суде и бундестаге, - я был агрессивен. Я швырял камни. Я был замешан в драках с полицией. Это я говорю не в первый раз и признаю свою ответственность" за то, что "творил тогда несправедливость". Но что касается подстрекательства насчет "моллис" - никогда, ибо это, заверяет он, "не соответствовало моей позиции и убеждениям"!
Между тем именно в этом вопросе таится главная опасность для Фишера. Дело в том, что 10 мая 1976 года во время массовых беспорядков во Франкфурте бутылкой с зажигательной смесью была подожжена полицейская автомашина, в которой опасно пострадал полицайобермайстер Юрген Вебер. Юридически это квалифицируется как покушение на убийство. Через несколько дней, 14 мая, Фишер был арестован, но вскоре выпущен без предъявления какого-либо обвинения, хотя его потрет был опубликован в городской газете в числе четырех других подозреваемых в причастности к упомянутому случаю. Совершенно точно известно, что к брошенному "моллису" Фишер никакого отношения не имел. Но если бы, скажем, сейчас подтвердилось, что на собрании, предшествовавшем демонстрации, он в качестве одного из авторитетов левацкой тусовки согласился с применением этого оружия, то ему и спустя десятилетия могли бы приписать содействие покушению на представителя власти. Тогда, признал министр в интервью "Шпигелю", "через 25 лет мне попытались бы нанести политический ущерб обвинениями, против которых мне было бы трудно обороняться".
После долгого перерыва следствие об обстоятельствах, при которых пострадал Вебер, было возобновлено. Так что "моллис" остается как бы бомбой замедленного действия. Но вся история яростных дебатов о том, является ли Фишер внутренне по-прежнему антигосударственником, сторонником насилия, которому нельзя доверять, как и всем другим участникам демонстраций, антивоенных блокад и "соприкосновений" с полицией три десятилетия тому назад, все больше напоминает политическую шизофрению. Ее подоплека очевидна, и Герхард Шредер, беря своего вице-канцлера под защиту, прямо сказал в бундестаге, что те, кто искусственно поднял шумиху о прошлом целого поколения, хотят не понять его, а приговаривать, а также перечеркнуть политическую карьеру Фишера, хотя это им не удастся.
А что дипломатия?
Сам министр жаловался, что он не может воспринимать спокойно развернутую против него кампанию, намекал, что частично выбит из привычной рабочей колеи. Но теперь ожесточенный январский "наезд" на него явно отбит выступлениями в суде и в бундестаге. Фишеру уже не надо особенно тратить нервы, хотя те же круги упорно продолжают "копать" его прошлое, вытаскивать якобы дополнительные порочащие детали и свидетельства на страницы газет, и МИДу приходится вновь публиковать опровержения домыслов.
Но самочувствие самочувствием, а надвигающиеся международные дела не терпят отлагательства, будь то отношения с новой американской администрацией, палестино-израильский конфликт, развитие в Евросоюзе и многое другое. Не в последнюю очередь и отношения с Москвой, куда главе германского МИДа предстоит, насколько известно, рабочая поездка во второй декаде февраля.
В целом внутриполитическая свара вокруг его прошлого нисколько не повредила его международному реноме, хотя за ней, понятно, следили во многих столицах. Два года деятельности Йошки Фишера во главе германской дипломатии доказали его немалые способности во внешнеполитической сфере. Однако не все ему далось. Став министром иностранных дел, Фишер, помнится, попытался эдаким кавалерийским наскоком поднять вопрос об отказе НАТО от применения первыми ядерного оружия, но, получив отповедь Вашингтона, вынужденно умолк на эту тему. Не все его взгляды и инициативы нашли место в решениях Евросоюза. Не получила также признания высказанная им идея обязать членов Совета Безопасности ООН обосновывать свое вето.
Однако главные испытания для Фишера как международного политика выпали в связи с событиями в Косово. Анализируя его деятельность, консервативная "Франкфуртер альгемайне" напомнила, что "Фишер, будучи министром иностранных дел от "зеленых", даже вел войну - войну против суверенного государства при международно-правовом обосновании, которое расценивается по меньшей мере спорно". Конечно, будучи членом НАТО, Германия не могла сойти с линии Вашингтона. Но факт остается фактом, что Фишер активно поддержал жестокие натовские бомбежки Югославии и вынудил согласиться на это свою партию, которая всегда была до того принципиальной противницей войны вообще, а новой германской причастности к применению военной силы в особенности. Правда, потом на фоне бесперспективности этой акции ему же пришлось срочно напрягать усилия в поисках ее прекращения. Но он и сейчас полагает, что эта война была всецело оправданной, как, впрочем, и почти все остальное в его министерской деятельности.
Конечно, на государственном посту Йошка Фишер уже обрел большой опыт. Но очевидно еще кое-что. Во фракции "зеленых" поговаривают о его бьющей через край самоуверенности. Рассказывают также о том, что он не прочь дать собеседникам понять, что именно он и есть настоящий политталант, а выступления перед коллегами по партии порой превращает в лекции, из которых явствует, что опять-таки он, как писала одна из газет, "владеет самой большой ложкой на внешнеполитических обедах".
Кто знает, может быть, это отразилось и в той недипломатично чрезмерной критике Фишером российской антитерористической операции в Чечне. Вкупе с ангажированностью в истории с войной в Косово это не лучшим образом сказалось на двусторонних отношениях. Примечательно, что Фишер не появлялся в российской столице целый год. А достигнутое преодоление охлаждения между Берлином и Москвой, как и "новое начало" в российско-германском партнерстве, связано с другими именами.
Возможно, сказалось и что-то еще. В том самом прошлом, которое вдруг вновь было вытащено на всеобщее обозрение, Йошка Фишер никогда не стремился побывать в Советском Союзе. Причем в отличие от многих былых западногерманских "левых", включая Герхарда Шредера в бытность его лидером "Молодых социалистов". В то время Фишер довольно регулярно ездил на Ближний Восток, однажды добрался до Варшавы. А в Москву попал впервые, только став министром иностранных дел. Не исключено, что душа у него действительно больше лежит к проблемам, скажем, разрастающегося Евросоюза, которыми он усиленно занимался последний год, или тех же Балкан, а к российским делам не испытывает личного влечения. Но хочется надеяться, что это не навсегда. А впрочем, исходя из реальной значимости российско-германских отношений, можно хорошо содействовать их развитию и чисто по долгу службы. Вероятно, так оно и будет, когда Йошка Фишер вскоре вновь посетит российскую столицу, в частности для подготовки апрельских государственных консультаций в Санкт-Петербурге с участием лидеров России и Германии.
В самой же Германии Йошка Фишер намерен осуществить реформу дипведомства, перестроив его внутреннюю организацию, актуализировав задачи и улучшив шансы служебного продвижения молодежи. Пока что он остается одним из самых популярных политиков своей страны, и более 70% ее опрошенных граждан высказываются за то, чтобы он независимо от турбулентного прошлого продолжал возглавлять германский внешнеполитический фронт. В Берлине считается, что замены ему просто нет, если не ставить под удар всю красно-зеленую коалицию. И если, конечно, не сдетонирует еще какая-нибудь штучка вроде "моллис".