Ценовая либерализация привела к гиперинфляционному взрыву, общий уровень цен к концу 1992 г. достиг 2517%. Первоначально правительство предполагало снизить гиперинфляцию в течение трех-четырех месяцев. Однако номинального якоря выбрано не было, денежно-кредитная и налогово-бюджетная политика по-прежнему продолжали носить проинфляционный характер. Дефицит расширенного бюджета в 1992 г. вырос до 40% ВВП. Госбанк СССР предоставлял сельскохозяйственному сектору и неэффективной промышленности под отрицательную реальную процентную ставку. На тяжелое экономическое положение наложил свой отпечаток распад Советского Союза и предоставление Госбанком СССР рублевых кредитов другим центральным банкам в рублевой зоне.
В 1993 г. правительство предприняло кардинальную попытку справиться с инфляцией. Во-первых, был значительно снижен бюджетный дефицит – с 40% до 15% ВВП. Во-вторых, образован Банк России, введен в обращение российский рубль и ограничены займы предприятиям и другим странам СНГ. Тем не менее, полный контроль над денежным предложением до сих пор отсутствовал. Бюджетный дефицит продолжал покрываться за счет эмиссии Банка России на 12,7% ВВП. Правительство провело либерализацию цен на энергоносители, и власти по-прежнему предоставляли сельскому хозяйству и северным регионам льготные сезонные кредиты. Годовые темпы общего прироста цен в 1993 г. достигли 840%.
В 1994 г. правительство, наконец, смогло взять под контроль бюджетный дефицит. Во многом этому способствовало принятие закона о Банке России, согласно которому правительство не могло напрямую финансироваться денежными властями. В качестве альтернативного источника финансирования бюджетного дефицита было выбрано косвенное финансирование за счет публичных государственных заимствований. Переключение с кредитов Банка России на госзаймы, безусловно, способствовало снижению инфляции, однако долгосрочное решение проблемы было отодвинуто на будущее. В октябре 1994 г. («черный вторник») на ММВБ возникла паника, защищая от обесценения рубль, Банк России потерял 59% резервов. Обесценение национальной валюты вызвало очередной итог инфляции, и, несмотря на все усилия властей общий прирост цен в 1994 г. составил 215%.
В соответствии с ключевыми причинами роста цен в 1991-1994 гг. отечественная инфляция изучалась с позиции денежной сферы. Монетаристской трактовки инфляции придерживались А. Илларионов, Е. Гайдар, Б. Федоров, Дж. Сакс и А. Ослунд. В своих работах они стремились обнаружить экономические доказательства связи уровня цен с денежным предложением, скоростью денежного обращения, а также определяющими их факторами. В статье «Природа российской инфляции» директор Института экономического анализа А. Илларионов оценил лаг между темпами прироста денежной массы и инфляцией. Первоначально, в октябре 1992 г. лаг составлял три месяца, однако в последующем он устойчиво увеличился и к весне 1995 г. достиг восьми месяцев. По мнению директора Центра международного развития Гарвардского Университета Дж. Сакса, на протяжении 1992-1993 гг. российская инфляция отставала от денежной эмиссии на три месяца. Советник Президента РФ М. Делягин оценивает увеличение лага между темпами прироста денежной массы и инфляции с трех месяцев (апрель – август 1992 г.) до шести месяцев (апрель 1995 г.).
Как правило, удлинение лага объясняют за счет постепенного усложнения российской финансовой системы. А. Илларионов высказал мнение, что при завершении формирования финансового сектора экономики величина лага может стабилизироваться на уровне не менее года, как это имеет место в развитых экономиках. М. Делягин предпочитает объяснять ситуацию с лагом длительной инфляционной волной «в сочетании с оскудением фондового рынка в результате спекуляций». Но объяснять изменение величины лага за счет финансового сектора некорректно в свете его низкой эффективности и нулевым влиянием на реальный сектор экономики. Ряд западных экономистов также обращает внимание на некорректность расчетов лагов из-за малой статистической выборки.[3,c.139-143]
2.2 Фиксированный курс, пирамида ГКО и кризис
(1995-1998гг.)
В июле 1995 г. Банк России ввел режим «коридора» для обменного курса российского рубля, что сразу же оказало стабилизирующее воздействие на инфляцию. Валютный коридор гарантировал предсказуемую динамику курса рублю в течение предстоящего года. Независимый статус Банка России позволил ему полноценно реализовать смешанную монетаристскую программу макроэкономической стабилизации. Денежно-кредитная политика с валютным номинальным якорем снизила неопределенность будущего курса доллара к рублю и через паритет покупательной способности позволила затормозить рост цен. По оценкам сотрудников Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, уменьшение инфляционных ожиданий в тандеме с устойчивым курсом рубля на 51% определили снижение инфляции в 1995 г. Банк России полностью прекратил выдачу прямых кредитов правительству. Финансирование дефицита госбюджета стало осуществляться за счет эмиссии государственных бумаг, в объеме около 4% ВВП. Программа макроэкономической стабилизации позволила снизить годовую инфляцию с 131,4 в 1995 г. до 21,8% в 1996 г. Дезинфляция сопровождалась ростом реального предложения денег и снижением скорости их обращения, что оказывало стимулирующий эффект на экономическую активность.
В 1997-1998 гг. на первый план вышла проблема долговой пирамиды правительства – погашение старых выпусков облигаций на фоне низких доходов бюджета, неплатежей и плохой собираемости налогов могло осуществляться только за счет новых эмиссий ГКО. Правительство пошло на прецедентное увеличение доходности госбумаг и либерализации счета движения капитала для нерезидентов, чтобы привлечь зарубежные портфельные инвестиции. Денежное предложение формировалось на основе рублевых интервенций (роста числа валютных резервов Банка России) и внешних займов правительства. Возникает закономерный вопрос, насколько высокая доходность ГКО при очевидном приближении краха пирамиды займов отражала инфляционные ожидания рыночных игроков. Согласно уравнению Фишера, номинальная процентная ставка включает в себя инфляцию или, как альтернатива, прогноз инфляции в течение горизонта инвестиций. Следовательно, процентные ставки по различным срокам вложений могут выступать индикаторами инфляционных ожиданий инвесторов.
Смена макроэкономической конъюнктуры также повлекла за собой изменение фокуса в исследованиях инфляции. На первый план вместо инфляции спроса вышла инфляция издержек. В отечественной экономике инфляция издержек связана с проблемой монополизма. Концентрация производства на как можно меньшем числе предприятий в советский период оберегалась, поскольку считалось, что это позволит экономить на масштабе и оптимально использовать ресурсы. В результате отсутствия конкурентной среды в рыночной экономике монополисты имеют возможность беспрепятственно повышать цены на свою продукцию и услуги.
Анализ современного монополизма в России базируется на двух подходах: оценка формальных критериев (концентрация производства и занятости по отраслям) и исследования возможностей для контроля над рынком. Согласно первому подходу уровень монополизации на основе промышленной классификации (монополия – одно предприятие в отрасли, менее четырех предприятий – олигополия, более четырех – конкуренция), то окажется, что 26% отраслей имеют олигопольную структуру, что составляет примерно 1% от общего числа предприятий и 2% занятых в промышленности. Более точную оценку дают исследования, основанные на расчете уровня концентрации производства в отраслях. В международной практике степень монополизма измеряется коэффициентами концентрации – СК (доли соответственно трех, четырех и ста предприятий отрасли). Однако на внутристрановом уровне ситуация выглядит иначе. Анализ распределения производства продукции производственного назначения (около 8 тыс. наименований), проведенный ЦЭМИ АН СССР в 1989 г., показал, что свыше 50 % рассмотренных ассортиментных позиций производилось не более чем на трех предприятиях, а в машиностроении 87% из 5885 наименований – единственным производителем; 7,8% - двумя или тремя производителями. Таким образом, в наследство от СССР России досталась высоко монополизированная экономика, в которой создана благоприятная среда для постоянного и неконтролируемого роста цен.
Либеральные экономисты, такие как А. Илларионов, напротив, считают, что монополизмом не может объясняться отечественная инфляция. А. Илларионов полагает, что при открытии национальной экономики «любые самые крупные, самые могущественные национальные монополисты превращаются в очень скромных производителей не только на мировом, но и на своем собственном национальном рынке». Однако утверждение Илларионова легко разбивается о факты: валютный контроль и таможенные барьеры в анализируемый период времени были таким, что речь не идет ни о какой открытой экономике. Кроме того, конкуренция с иностранными производителями ни сколько не затрагивает естественных монополистов, таких как Газпром или Ростелеком.
Ряд экономистов в период фиксированного валютного курса продолжали рассматривать факторы, оказывающие эффект на предложение денег, как на проинфляционные. Среди ключевых переменных денежного предложения они выделяют дефицит государственного бюджета, структуру источников его финансирования (кредиты, выдаваемые денежных властей правительству; эмиссия ГКО; внешние займы), рефинансирование банковской системы и динамику резервов Банка России. На взгляд экс-премьера и главы Института экономики переходного периода Е. Гайдара, в переходных экономиках в течение длительного периода может наблюдаться инфляция на уровне 10-40% в год, прежде всего за счет уменьшения степени доллоризации экономики и, соответственно, роста денежной базы в связи с увеличением валютных резервов. В 1995 г. после введения валютного коридора в России впервые начали действовать описанные факторы. Весной – летом 1995 г. рост денежного предложения практически всецело определялся рублевыми интервенциями Банка России на валютном рынке. Однако в 1996 г. рост денежного предложения обернулся потерей резервов денежными властями. Как прокомментировал ситуацию экс-заместитель министр финансов О. Вьюгин, из сорока трлн. эмитированных рублей половина суммы вернулась в Банк России конвертированной в валюту. Таким образом, гипотетический механизм дедоллоризации экономики, наличие которого было предположено Е. Гайдаром, так и не был запущен в действие.