(1723–1726 гг.)
Из числа иных специализированных судов 1717–1723 гг. более подробного рассмотрения заслуживает Вышний суд, создание которого представляется последним шагом судебной реформы Петра I. Для начала имеет смысл отметить своеобразие историографической судьбы названного органа правосудия. Дело в том, что, будучи хорошо известен в XVIII в., Вышний суд оказался затем прочно забыт почти на два столетия.
Вышний суд остался ни словом не упомянут в череде отмеченных выше работ как по истории отечественного суда, так и по истории судебных преобразований Петра I – от труда Т.С. Мальгина «Опыт исторического исследования и описания старинных судебных мест Российского государства» 1803 г. до фундаментального шеститомника О.Е. Кута-фина, В. М, Лебедева и Г.Ю. Семигина «Судебная власть в России» 2003 г, и диссертационного исследования Л. А, Хру-сталева 2004 г. Думается, что подобная ситуация объяснима тем, что, с одной стороны, как уже говорилось, архив Вышнего суда сгорел в кремлевском пожаре 29 мая 1737 г., а с другой – что ни один акт, касавшийся этого суда, не попал на страницы Первого Полного собрания законов. В итоге, специальные изыскания о Вышнем суде были впервые предприняты (причем изначально взаимонезависимо) М.В. Бабич и автором настоящей работы только во второй половине 1990-х гг.
Учредительным актом об основании Вышнего суда следует признать собственноручно написанный Петром I указ от 9 февраля 1723 г. о формировании специального судебного присутствия для рассмотрения дела секатора П.П. Шафирова и обер-прокурора Сената Г.Г. Скорнякова-Писарева. Не вдаваясь в подробности этого резонансного, по современной терминологии, судебного процесса, необходимо единственно отметить, что вынесение приговоров подсудимым состоялось 12–16 февраля 1723 г.
Однако далее вместо упразднения выполнившего свою задачу временного судебного присутствия последовала его реорганизация в постоянно действующий судебный орган. Выше упоминалось, что именного указа на этот счет выявить к настоящему времени не удалось, не исключено, что таковой указ вообще не обрел письменной формы. Как бы то ни было, уже 15 февраля 1723 г. Петр I направил в производство Вышнего суда подборку особо важных уголовных дел по обвинению высокопоставленных должностных лиц в преступлениях против интересов службы. Что касается места размещения, то с момента основания суд располагался на так называемом Генеральном дворе в подмосковном селе Преображенском, а в марте 1723 г. был передислоцирован в Санкт-Петербург, где занял помещения в Зимнем дворце («Зимнем доме»).
Характерно, что наименование «Вышний суд» установилось применительно к новоучрежденному органу правосудия не сразу. Первоначально судебное присутствие обозначало себя либо по месту пребывания, либо по месту пребывания и по чинам и должностям судей («присудствующие на Генералном дворе господа сенаторы, генералитет, штап- и обор-афицеры от гвардии»). Первые случаи употребления термина «Вышний суд» автору настоящей работы довелось встретить в адресованном суду доношении от 20 февраля 1723 г., а также в письме кабинет-секретаря А.В. Макарова Петру I от 17 марта 1723 г.Именно с марта 1723 г. наименование «Вышний суд» начало утверждаться в правительственном делопроизводстве.
В первое время после основания Вышний суд состоял из судебного присутствия («собрания») и канцелярии. В число 10 судей, назначенных Петром I особым указом от 9 февраля 1723 г., вошли несколько сенаторов, шестеро генералов и офицеров гвардии, а также московский вице-губернатор И.Л. Воейков. Канцелярию Вышнего суда образовали служащие расположенных в Москве различных органов власти, временно направленные в село Преображенское. В марте 1723 г. небольшая часть прикомандированных была возвращена на прежние места службы, а остальные продолжили работу в Вышнем суде на постоянной основе.
В феврале–марте 1723 г. в структуре Вышнего суда оформились две конторы. Первая из них зародилась еще в самом начале процесса над П.П. Шафировым и Г.Г. Скорняковым-Писаревым. 17 января 1723 г. Петр I распорядился создать при специальном судебном присутствии временную канцелярию во главе с гвардии капитанами И.И. Бахметевым и А.Г. Шамординым, которой поручалось осуществить предварительное следствие по эпизоду о хищении П, П. Шафировым денежных средств во время пребывания за рубежом в 1716–1717 гг.
Успешно расследовавшая данный эпизод (упорно отрицавший поначалу свою вину Петр Шафиров дал 14 февраля 1723 г. признательные показания о хищении казенных денег) канцелярия И.И. Бахметева и А.Г. Шамордина не была, однако, расформирована, а получила в производство ряд новых дел. После же перемещения Вышнего суда в марте 1723 г. в Санкт-Петербург названная канцелярия осталась в селе Преображенском, превратившись в Московскую контору суда. В связи с этим изменился и крут ведения конторы: из специализированного следственного подразделения Вышнего суда она стала его территориальным представительством, призванным выполнять поручения суда, связанные с бывшей столицей.
Вторая контора Вышнего суда возникла еще в июле 1722 г. как следственная канцелярия генерал-прокуратуры Сената. Канцелярия эта была учреждена для расследования «дела фискалов» (комплекса уголовных дел по обвинениям должностных лиц фискальской службы). Руководили канцелярией генерал-прокурор П.И. Ягужинский и прокурор Военной коллегии Е.И. Пашков.
В январе 1723 г. расследовавшиеся канцелярией уголовные дела (общим числом 10) были истребованы в село Преображенское (несомненно, для ознакомления с их материалами лично Петра I), а затем, по упомянутому именному указу от 15 февраля 1723 г., переданы в производство Вышнего суда. Соответственно, тогда же в структуру суда вошла и расследовавшая эти дела бывшая следственная канцелярия генерал-прокуратуры, которая вскоре получила название «Вышняго суда кантора Розыскная»^. Оставшись под началом прокурораЕ, И, Пашкова, Розыскная контора превратилась в следственное подразделение Вышнего суда.
Иерархический статус Вышнего суда с самого начала был высок. Уже первое из известных к настоящему времени обращений суда к Правительствующему Сенату – от 30 января 1723 г. – озаглавлено как «ведение»* (каковым термином тогда обозначалось обращение к равностатусному высшему органу власти). Как явствует из архивных и опубликованных источников, именно «ведениями» на всем протяжении существования Вышний суд сносился и с Сенатом, и со Святейшим Правительствующим Синодом.
В свою очередь, в центральные и местные органы власти, а также в конторы Сената Вышний суд направлял исключительно «указы», исправно получая в ответ «доношения» (данным термином в XVIII в. именовались документы, посылавшиеся нижестоящим органом власти в вышестоящий). Таким образом, исходя из формального критерия, Вышний суд следует неоспоримо признать высшим органом государственной власти Российской империи. В этой связи не приходится удивляться, что иностранный наблюдатель – польский посланник И. Лефорт – сообщал даже (в донесении от 12 ноября 1723 г.), что Вышний суд «выше Сената и всех коллегий».
Впрочем, подобный статус Вышнего суда утверждался на практике не всегда гладко. Весьма примечательный в этом отношении бюрократический конфликт разыгрался в 1723 г. в Москве. Началось с того, что 16 мая 1723 г. Московская контора Вышнего суда запросила у Московской конторы Юстиц-коллегии подборку документов по уголовному делу вдовы А. Головиной. Однако, придравшись к тому, что запрос был адресован Юстиц-коллегии, в Юстиц-конторе принять его отказались.
Получив затем документ с выправленными реквизитами, контора Юстиц-коллегии 24 июня и 5 июля направила в контору Вышнего суда ответы в виде «промемории» (каковыми в ту пору сносились друг с другом равностатусные центральные и местные органы власти). Тогда-то Московская контора Вышнего суда предприняла встречный демарш. Обе промемории Юстиц-конторе вернули с требованием, чтобы впредь в контору Вышнего суда «Юстиц-колегии ис канторы подавать доношениями, а не промемориями».
Несколько растерявшись, но не желая уступать, Юстиц-контора обратилась за разъяснениями в Юстиц-коллегию. Несмотря на убедительную аргументацию конторы (в частности, довод о том, что «кантора Юстиц-колегии состоит токмо под дирекциею своей колегии и канцелярии Сенацкого правления [Московской конторы Сената]»), ответ пришел обескураживающий. 18 ноября 1723 г. Юстиц-коллегия распорядилась, чтобы в дальнейшем в Московскую контору Вышнего суда «wcканторы Колегиум юстиции… писать доношениями», а если из конторы Вышнего суда «о чем будут указы, и оныя принимать и по них исполнять». Равноправный с высшими органами власти империи статус Вышнего суда оказался еще раз подтвержден.
В компетенцию Вышнего суда входило почти исключительно отправление правосудия. Из дополнительных функций суд имел единственную – судебно-исполнительскую, что приводило к временному поступлению на баланс суда конфискованного имущества и денежных средств осужденных. Впрочем, ответственное хранение конфиската осуществляли и другие судебные органы того времени – до учреждения в 1729 г. Канцелярии конфискации.
При этом необходимо отметить, что все судьи Вышнего суда (а также руководители контор) неизменно сохраняли параллельные служебные обязанности. К примеру, судья Я.В. Брюс состоял одновременно сенатором, президентом Берг-коллегии и начальником Канцелярии главной артиллерии, а судья А.Ф. Бредихин – командиром 9-й роты Преображенского полка.
Как со всей определенностью можно заключить из архивных материалов, в производстве Вышнего суда абсолютно преобладали дела по обвинениям государственных служащих в преступлениях против интересов службы (взяточничестве, казнокрадстве, служебном подлоге, злоупотреблениях должностными полномочиями). Исключением здесь явилось рассмотрение Вышним судом вышеупомянутого дела по обвинению судьи Московского надворного суда М.В. Желябужского в подлоге завещания вдовы А. Поливановой, а также «малороссийского дела», возникшего в связи с попыткой гетмана П.Л. Полуботка добиться расширения автономии Украины в составе России. Впрочем, как уже говорилось, «малороссийское дело» Вышний суд разбирал совместно с Правительствующим Сенатом.