Вынужденная неполная занятость далеко не всегда получает четкое институциональное оформление (в виде принудительных переводов на неполное рабочее время или административных отпусков). Так, согласно данным Госкомстата, примерно 0,5% всех занятых соглашались на работу с неполным рабочим временем из-за невозможности найти работу на полное рабочее время [Gorbatcheva, T. L. Features of the Formation of the Labour Market and Its Statistical Measurement in Russia. — Transition and the Labour Market in Russia and Central and Eastern Europe. Ed. by S. Ohtsu, , 1998, p. 2]. "Недозанятость" может также выражаться в простоях, частых остановках производства, работе с меньшей, чем обычно, продолжительностью и напряженностью труда из-за отсутствия клиентов, заказов, финансовых ресурсов и т. п.
Получить более полное представление об этой стороне явления позволяет показатель загрузки рабочей силы, который строится по аналогии со стандартным показателем загрузки производственных мощностей. Как видно из таблицы 23, где представлены оценки регулярных опросов РЭБ, в 1994—1998 гг. загрузка рабочей силы на российских промышленных предприятиях колебалась вокруг отметки 75%. Это означает, что теоретически текущий объем выпуска мог быть обеспечен при численности персонала примерно на четверть меньше фактической.
Таблица 23. Загрузка производственных мощностей и рабочей силы на российских промышленных предприятиях, %*
| 1992 | 1993 | 1994 | 1995 | 1996 | 1997 | |
| Коэффициент загрузки производственных мощностей | 73 | 74 | 61 | 60 | 54 | 54 |
| Коэффициент загрузки рабочей силы | — | — | 75 | 77 | 73 | 75 |
Источник: опросы "Российского экономического барометра".
* — Нормальный уровень = 100%.
Интересно отметить, что на предприятиях, которые не прибегали ни к переводу работников в режим неполного рабочего времени, ни к их отправке в административные отпуска, средний уровень загрузки рабочей силы составлял около 85%. Таким образом, даже в тех случаях, когда неполная занятость, казалось бы, отсутствовала, трудовые ресурсы использовались далеко не полностью. Отсюда можно заключить, что институционально никак не оформленное сокращение рабочего времени или снижение интенсивности труда имели не меньшее экономическое значение, чем институционально оформленная неполная занятость.
Общий уровень "недозанятости" в российской экономике, достигавший 5—9%, был заметно выше, чем в странах ЦВЕ, где большинстве случаев он составлял 0,5—3%. [Отчасти это связано с более узким определением вынужденной неполной занятости, принятым в некоторых странах ЦВЕ. Впрочем, в Румынии в 1993 г. она превышала 10%.] В то же время для ситуации глубокого экономического кризиса высокая неполная занятость не представляется чем-то необычным. Для сравнения укажем, что, например, в США в нижних точках экономического кризиса она достигает 4,5—6% (таблица 24). В странах ОЭСР в 90-е гг. "недозанятость" варьировала в пределах 1—8%. Уникальны, по-видимому, не столько абсолютные масштабы вынужденной неполной занятости, наблюдающиеся в России, сколько степень ее устойчивости и институциональной оформленности, чему едва ли можно найти аналоги за пределами стран бывшего Советского Союза.
Таблица 24. Колебания в уровне вынужденной неполной занятости в США, 1975—1989 гг.
| 1975 (низшая точка циклического падения) | 1979 (высшая точка циклического подъема) | 1982 (низшая точка циклического падения) | 1989 (высшая точка циклического подъема) | |
| Доля вынужденно занятых неполное рабочее время в общей численности занятых, % | 4,4 | 3,4 | 6,1 | 4,1 |
| Отношение численности вынужденно занятых неполное рабочее время к численности занятых полное рабочее время, % | 5,6 | 4,4 | 8,1 | 5,3 |
Источник: Hamermesh, D. S. Labour Demand. Princeton: Princeton University Press, 1993, p. 232.
С точки зрения поведения предприятий крупномасштабная неполная занятость подразумевает, что вместо того, чтобы увольнять "лишних работников", они предпочитают придерживать избыточную рабочую силу, переводя ее на сокращенное рабочее время, отправляя в вынужденные отпуска и т. д.
Как известно, накопление избыточных трудовых ресурсов было характерной чертой поведения предприятий в условиях системы централизованного планирования. Как следствие, к началу рыночных реформ российская экономика подошла с массивным навесом избыточной занятости, достигавшим, по некоторым оценкам, 15% от общей численности работающих. Переход к рынку ставил вопрос, как предприятия распорядятся имевшимися у них излишками рабочей силы. Предполагалось, что поскольку в новых, рыночных условиях стимулы к тому, чтобы запасать трудовые ресурсы впрок, окажутся подорваны, а административные запреты, которые могли бы помешать сокращению персонала, отпадут, следует ожидать массированного "сброса" избыточной рабочей силы. Однако российские предприятия повели себя не так, как ожидалось. Они не торопились расставаться с "лишними" работниками", так что на протяжении всего пореформенного периода в российской экономике сохранялся внушительный "навес" избыточной занятости. [Существование устойчивого излишка кадров не означает, что он остается еще с дореформенных времен или что предприятия ничего не предпринимают для его уменьшения и ликвидации. Согласно обследованиям РЭБ, основная часть избыточной занятости не была унаследована от прежней системы, а сформировалась на начальных этапах реформ в результате глубокого кризиса, которым сопровождался переход к новым рыночным условиям. В то же время как официальная, так и опросная статистика фиксирует непрерывное сокращение численности занятого персонала (особенно быстрое — в промышленности). Следовательно, придерживание рабочей силы необходимо рассматривать как динамический феномен. Происходила своего рода гонка между двумя параллельными процессами: углублявшимся спадом производства, из-за которого все бoльшая часть работников становилась излишней, и "сбросом" избыточной рабочей силы, не успевавшим, однако, за падением выпуска. (Подробнее см.: Р. Капелюшников. Цит. соч., сс. 82—84.)]
Следует подчеркнуть, что в самом феномене придерживания рабочей силы нет ничего нерационального или "специфически российского". В экономиках любого типа занятость чаще всего реагирует на изменения в объемах выпуска с бoльшим или меньшим запозданием. В краткосрочном периоде фирмы будут всегда проявлять склонность к придерживанию рабочей силы, если адаптация к негативным шокам по линии изменения численности работников оказывается сопряжена для них с бoльшими издержками, чем адаптация по линии изменения продолжительности или интенсивности труда. Так происходит в зрелых рыночных экономиках (см. приведенные выше данные по США); точно так же вели себя предприятия стран ЦВЕ (в подтверждение этого достаточно сослаться на тот факт, что на ранних стадиях подъема они оказались в состоянии обеспечить значительный прирост выпуска без увеличения или даже при продолжавшемся снижении численности занятых).
Однако в России масштабы и устойчивость избыточной занятости были столь впечатляющи, что, казалось, требовали каких-то специальных объяснений. Для осмысления феномена придерживания рабочей силы в российской переходной экономике выдвигались разнообразные гипотезы. Остановимся лишь на некоторых, вызвавших наибольший интерес:
Однако многочисленные обследования, проводившиеся как среди менеджеров, так и среди профсоюзов и самих работников, однозначно свидетельствуют, что реальная власть на приватизированных предприятиях, в том числе и при принятии решений по вопросам занятости, оказалась сосредоточена в руках администрации, а не трудовых коллективов. Права рабочих-акционеров в большинстве случаев остаются чисто номинальными. Опросы также показывают, что не более 2—5% предприятий ссылаются на противодействие рабочих-акционеров как на серьезный тормоз, мешающий сокращению избыточной рабочей силы. Наконец, с предположением о господстве в российской экономике фирм, контролируемых работниками, плохо вяжется такая характерная для нее особенность, как высокая текучесть кадров.