При социализме профсоюзы не являлись свободными ассоциациями трудящихся, а были встроены в общую систему государственного управления и служили "приводным ремнем партии", по известному выражению В. Ленина. Членство в них было почти всеобщим, охват коллективными договорами приближался к стопроцентному. Однако само заключение коллективных договоров выступало как чистая формальность, как один из элементов обязательного социального ритуала, пронизывавшего все стороны жизни обществ советского типа. Профсоюзные организации на местах находились в полной зависимости от администрации предприятий и фактически являлись ее отделами по решению социально-бытовых проблем. В случае каких-либо конфликтов между руководством и рядовыми работниками профсоюзы практически всегда вставали на сторону первого. Право на проведение забастовок отсутствовало, попытки их организации жестоко карались, вплоть до уголовных преследований.
В России, как и в большинстве стран ЦВЕ, кризис системы государственных профсоюзов обозначился еще в дореформенный период, когда начали создаваться независимые профсоюзы и широкий размах приняло забастовочное движение, во многом способствовавшее крушению прежнего режима. В ходе последующих реформ российский рынок труда приобрел все важнейшие атрибуты, присущие современной системе трудовых отношений, — независимые от государства объединения трудящихся; право на проведение забастовок; свободу заключения коллективных договоров; механизм трехсторонних соглашений с участием профсоюзов, работодателей и государства.
Исходя из чисто формальных критериев можно было бы предположить, что развитие российского рынка труда находилось под сильным влиянием профсоюзов. Так, примерно две трети работников являются их членами, профсоюзные организации существуют на подавляющем большинстве средних и крупных предприятий. Коллективными договорами, как свидетельствуют результаты опросов, охвачено не менее чем две трети всех работающих. [См.: Современная практика заключения коллективных договоров в России. М., Институт экономики РАН, 1995; Н. Ковалева. Конфликты, профсоюзы, социальная защита: оценки работников и руководителей предприятий (межотраслевой анализ). — "Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены", 1997, No 5; С. Кларк. Новые формы трудового договора и гибкость труда в России. Материалы научно-практической конференции "Новые формы занятости и стратегия выживания семей в переходной экономике России", М., Институт сравнительных исследований трудовых отношений, декабрь 1998.] Действует механизм трехсторонних соглашений, которые заключаются на общегосударственном (в рамках Трехсторонней комиссии), отраслевом и региональном уровнях.
В действительности же присутствие профсоюзов на российском рынке труда ощущалось достаточно слабо. Высокий уровень юнионизации сохранялся скорее по традиции, благодаря массовому членству в прежних государственных профсоюзах, которое в качестве своеобразного наследства досталось их правопреемнице — Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР). [ФНПР благоразумно не проводила перерегистрации, при которой каждому члену профсоюзов пришлось бы письменно подтверждать свое желание оставаться в их рядах, поскольку это грозило бы значительным сокращением численности.] Показательно и то, что численность конкурирующих с ФНПР независимых профсоюзов оставалась в переходный период неизменной или даже снижалась. Важно отметить, что новый частный сектор оставался практически полностью свободным от присутствия профсоюзов.
Что касается Трехсторонней комиссии, то ее деятельность была по преимуществу декларативной, и основное содержание вырабатываемых ею соглашений составляли "невыполнимые директивы в области трудовой и социальной политики" [Обзор экономики России. М., РЕЦЭП, 1998, No 2, с. 40]. Трехсторонние соглашения не имели механизмов практической реализации, не предусматривали никаких санкций в случае их несоблюдения и ни к чему реально не обязывали подписавшие их стороны.
На уровне предприятий коллективные договоры сохраняли прежний "ритуальный" характер, а их выполнение (равно как и само заключение) целиком зависело от доброй воли руководства и имевшихся у него финансовых возможностей. В большинстве случаев работники ничего не знают ни о содержании коллективных договоров, ни о том, как они выполняются. Профсоюзные организации как были, так и остаются, частью администрации, отделами по распределению социальных благ. [Так, в ходе одного опроса, проведенного в 1995 г., выяснилось, что 95% профсоюзных комитетов воспринимают себя как часть администрации предприятий. См.: Standing, G. Russian Unemployment and Enterprise Restructuring: Reviving the Dead Souls. N. Y.: St. Martin Press, 1996, p. 194.]
Действительное место профсоюзов в современной системе трудовых отношений можно проиллюстрировать на примере самого мощного из них — ФНПР. В пореформенный период ей не только удалось выжить и сохранить гигантскую бюрократическую машинерию ВЦСПС, но и оттеснить на вторые роли новые независимые профсоюзы и даже включить некоторые из них в свою орбиту. Однако ФНПР нужно рассматривать скорее как политического игрока, преследующего собственные корпоративные интересы, чем как проводника требований рядовых работников. Ее политическая активность изначально носила полуоппозиционный характер — с одной стороны, ФНПР непрерывно шантажировала правительство угрозой массовых социальных выступлений, которые она, якобы, готова возглавить, с другой — никогда не шла на открытый конфликт с властями, поскольку это могло подорвать основы ее материального благополучия (речь идет о гигантской рекреационной инфраструктуре, унаследованной ею от советских профсоюзов, и доступе к средствам Фонда социального страхования). В общем политические маневры ФНПР не оказывали заметного влияния ни на экономическую политику государства, ни на характер взаимоотношений между работниками и работодателями на уровне отдельных предприятий.
Только некоторые сильные отраслевые профсоюзы (горняков и др.) обладали достаточным потенциалом, чтобы заставлять правительство и работодателей считаться со своими требованиями. Однако новые независимые профсоюзы сложились в ограниченном круге отраслей и профессий, так что по большей части их влияние было локальным и слабо отражалось на развитии общей ситуации в сфере трудовых отношений.
О мощи и влиятельности профсоюзов можно судить по показателям забастовочной активности. Обратимся к статистике забастовочного движения в России (таблица 21):
Таблица 21. Показатели забастовочной активности в России , 1991—1997 гг.