Государственное предпринимательство является сферой столкновения теоретических концепций неоклассиков, уповающих на действие рыночных сил, и государственников. Действительно, современная рыночная экономика невозможна без государственных подпорок, хотя значение последних не должно выходить за ограничительные рамки необходимого. Соотношение между рынком и государственным вмешательством изменяется применительно к ситуации.
Поглощение одним из полюсов другого непродуктивно и опасно. Примеров того, какую цену приходится платить за увлечение огосударствлением, достаточно. Стимулятор поступательного движения скрыт, возможно, в крылатой фразе Л. Эрхарда: "Конкуренция - везде, где возможно, регулирование - там, где необходимо".
Курс на приватизацию был взят на вооружение правительствами Р. Рейгана и М. Тэтчер. Эту экономическую политику, начавшуюся с конца 70-х годов, можно в целом считать успешной. Ее побудительными причинами являлось стремление оптимизировать использование сил конкуренции и сократить систематические дотации убыточным предприятиям. Британскую модель отличает диверсификация пакетов акций приватизируемых предприятий, каждый из новых владельцев не имеет права скупить более 15% капитала; за процессом преобразования наблюдает специальный государственный представитель - контролер. В Великобритании была приватизирована авиакомпания, отличавшаяся низкой рентабельностью и слабой конкурентоспособностью. Через пару лет компания вошла в первую десятку авиационных предприятий мира. Удачным можно, по-видимому, считать и приватизацию британской сталелитейной корпорации.
Что касается Германии, то там приватизацию традиционно осуществляют опекунские советы. Они накопили опыт еще со времен Веймарской республики, приватизации нацистской госсобственности в послевоенные годы и используются, после воссоединения "двух Германий", при проведении приватизации государственных предприятий в восточной части страны. Как правило, опекунский совет берет на себя все проблемы реорганизации: акционирование, размещение части акций среди трудового коллектива, подбор управленческого аппарата, подготовку программы перестройки производства.
Своеобразно проходит приватизация в странах Восточной Европы и в России. Купонно-ваучерную приватизацию как в Чехии и Словакии, так и в России можно посчитать полезной разве только в том смысле, что она как бы развенчивала незыблемость так называемой общественной собственности. Но и в социально-политической сфере ее последствия, в целом, из-за напрасных ожиданий населения, невыполненных обещаний трудно оценить как положительные.
В странах переходной экономики проводилась также малая приватизация, касавшаяся в основном предприятий сферы услуг, торговой сети, некрупных местных производств. Она проводилась через аукционы, конкурсные торги, прямые выкупы. В Польше предприятия, причем не только малые, и самого разного производственного профиля, продавались что называется "с молотка" - как своим, так и зарубежным инвесторам.
Российская приватизация началась с малых форм, акционирование крупных предприятий явилось в значительной части формальным. Бразды правления остались в руках по-советски мыслящего директорского корпуса, да и новые владельцы, пришедшие со стороны, оказываются в плену безысходности - средств на радикальную структурную перестройку нет, решительное сокращение занятости грозит социальными взрывами. Трудности приватизации обусловлены многими обстоятельствами объективного свойства: национальным складом ума и психологией, расточительным размещением производительных сил в стране, существованием, например, городов, где все население кормилось возле оборонного комплекса, и т. д.
Любопытна "шведская модель" экономического устройства. У власти в стране долгое время стояли социал-демократы. В своей экономической политике они исходили из того, что собственность не является определителем общественного строя. При практически одинаковом типе собственности возможны различные формы распоряжения национальным доходом, его распределения и использования. В руках шведского государства находится не более 5% основных производственных фондов, но оно перераспределяет 80% национального дохода, причем 40% НД направляется на социальные цели. Шведский социализм предстает в виде двухъярусной структуры, где в фундаменте (в производстве) господствуют частная собственность и рыночная конкуренция, а в сферах распределения, социальной области и в части инфраструктуры действует государство. Возможно, что подобное разделение обязанностей является целесообразным (во всяком случае для Скандинавии)1.
В США на долю государственного сектора приходится 12 % произведенных товаров и услуг, между тем как в Ираке его вес превышает 65%. В России, по данным за 1994 г., на частных предприятиях было произведено 25% ВВП, а в "негосударственном секторе" в целом - 60%.
Иностранный опыт и рецептуры приватизации невозможно механически переносить на российскую почву. Большие масштабы страны не способствуют радикализации реформ и быстрому их осуществлению. Но зарубежный опыт, тем не менее, учит работать.
На начало 1997 г. в стране существовало 1246 тыс. приватизированных предприятий, составляющих 60% госпредприятий и производящих около 70% ВВП.
Основными способами приватизации в российских условиях были выкуп ранее арендованного имущества, продажа недвижимости и акционирование. После завершения этапа массовой приватизации на первый план выдвигаются, пожалуй, три взаимосвязанные проблемы. Во-первых, распространяется такая форма, как приватизация по индивидуальным программам; во-вторых, весьма актуальной стала работа по повышению эффективности управления разгосударствленными предприятиями и, наконец, на повестке дня оказывается вопрос о разгосударствлении земли. В этом нуждаются уже приватизированные предприятия, находящиеся на том или ином земельном участке. Они заинтересованы в применении новых технологических линий, расширении своих владений, инвестициях, уходе за территорией предприятия и т. п. А государство нуждается в дополнительных доходах.
Идеи социального благополучия "для всех" стары как мир. О стремлении к равенству путем подтягивания уровня жизни бедных, но без уничтожения богатых, т. е. при сохранении неизбежной дифференциации, писали эгалитаристы. Согласно либеральному принципу Лигу -Дальтона, необходим компромисс, предполагающий сближение уровней благосостояния, но не за счет перераспределения уже созданного, а путем создания условий для соответствующей ориентации людей в будущем.
В подобном же ракурсе рассматривал проблему Кейнс. Констатируя некоторый прогресс в устранении чрезвычайного неравенства, достигнутый в конце XIX в., Кейнс заключает, что "есть извечные социальные и психологические оправдания значительного неравенства доходов и богатства, однако не для столь большого разрыва, какой сохраняется в настоящее время". Вместе с тем дальнейшие шаги в этом направлении становились рискованными: увеличение налогов стимулировало "соблазн уклонения" от их уплаты, у предпринимателей ослабевал стимул к новаторству.
Заметный вклад в теорию социального регулирования был внесен немцами и скандинавами.
С практической точки зрения заслуга Вальтера Ойкена состояла в том, что он выдвинул концепцию социально обоснованной экономической политики. Для большей части членов общества первостепенную важность имеет достижение справедливого распределения, осуществляемого согласно предельной производительности факторов производства. Начиная с 30-х годов XX века эта проблема, особенно в части борьбы с безработицей, превращается в нервный узел экономического регулирования.
Что касается зарплаты, то историей здесь апробированы три метода: рационирование "сверху" при планово-централизованной системе; формирование зарплаты стихийно, на рынке рабочей силы, в результате которого возникают монополии работодателей (предпринимательские союзы) и наемных рабочих (профсоюзы); наконец, определение зарплаты в результате переговоров покупателей и продавцов. Систематическими стали ежегодные встречи представителей предпринимательских и профессиональных союзов, происходящие с участием государства, и переговоры, порой весьма бурные, об индексации зарплаты, налогах, пособиях по безработице и пр.
Разработкой теории социального регулирования занимался американец Кеннет Эрроу. Предметом его исследований был, в частности, коллективный выбор, составляющий основу нормативных экономических решений. Последние же имеют общественную значимость, так как направлены на "исправление недостатков рыночного механизма". Метод Эрроу, абстрактной математической моделью, применим в области благосостояния (конструкция "коллективной полезности"), кооперативных игр, механизма принятия решений (в том числе при регулировании ценообразования); при анализе связи между коллективным выбором и результатами голосования. К.Эрроу предупреждает о трудностях, порой просто непреодолимых, агрегирования индивидуальных предпочтений в коллективе. Он доказал, что принятие демократического в традиционном понимании решения (путем голосования) невозможно в принципе, а стало быть, такая фундаментальная проблема, как распределение доходов, неразрешима путем голосования большинства.
В переломные времена эти и некоторые другие теоретические наработки уходят в тень, выглядят декоративными.
Макроэкономический анализ используется для исследования либо экономики в целом, либо ее основных составляющих (например, государственный сектор, национальный продукт, национальный доход и др.). Макроэкономический анализ применяется для характеристики общей картины экономики или связей между отдельными агрегатами.