Так, в трех самых крупных странах Латинской Америки – Аргентине, Бразилии и Мексике, несмотря на нешуточные прямые и косвенные экономические потери, обусловленные попыткой втиснуть процесс индустриализации в прокрустово ложе национальных рынков, в начале 60-х годов, когда созидательные потенции импортозамещения были практически уже исчерпаны, около 1/10 их совокупного платежеспособного спроса на промышленные товары все равно приходилось покрывать импортом.
Несмотря на повышение доли местного производства в потреблении всех категорий промышленных товаров, потребность в их импорте не уменьшилась, а возросла. Этот парадокс – помимо неподъемности многих видов промышленного производства для отсталых экономик – обусловлен по меньшей мере еще двумя обстоятельствами. Во-первых, временным лагом между зарождением спроса на промышленные товары и отладкой их выпуска и, во-вторых, возвышением потребностей, которое происходит в процессе развития и выступает в качестве его движущей пружины. Причем рост затрат на импорт сырья и полуфабрикатов, необходимых для изготовления раннее импортировавшихся изделий конечного спроса, обычно перекрывает экономию, достигаемую благодаря свертыванию их импорта. В результате в Пакистане и Таиланде отношение импортируемой промежуточной продукции для выпуска потребительских изделий к импорту таких изделий с начала 50-х до конца 60-х годов возросло более чем в 5,2 раза, в Бирме - в 5,5 раза, а на Филлипинах - в 7,9 раза.
Между тем экспорт при стратегической установке на максимизацию промышленной самообеспеченности развивался сравнительно медленно. Наращиванию традиционного сырьевого и продовольственного экспорта препятствовали низкая эластичность спроса на эту продукцию, начавшийся в 70-е годы переход к материало- и энергосберегающему типу развития, а также усиление конкуренции между продуцентами сырья и продовольствия, что в совокупности способствовало ухудшению условий торговли ими. Развитие же промышленного экспорта сдерживалось низкой конкурентоспособностью обрабатывающей индустрии, созданной в период безоглядного импортозамещения, и систематическим завышением обменных курсов национальных валют. Дополнительные препятствия на его пути создавались изменчивостью самого этого завышения. Неустойчивость доходов в местной валюте, обусловленная зазорами между спорадическими девальвациями и перманентной инфляцией, повышая экспортные риски, тормозила приток в эту сферу необходимых капиталов.
В общем, несмотря на стратегию импортозамещения, потребности в импорте продолжали расти, тогда как степень включенности в МРТ стран, придерживавшихся такой стратегии, а стало быть, и готовность их к наращиванию импорта снижалась. Подтверждением этого может служить динамика совокупной экспортной квоты развивающихся стран, которая, по оценке П.И. Хвойника, в 1958 – 1970 гг. сократилась почти на 1/10.
Разрыв между ростом импортных потребностей и экспортных ресурсов обернулся неизбывной нуждой во внешних займах и помощи. Их приток стал непременным условием расширенного, а во многих странах и простого воспроизводства. Возник своего рода порочный круг: обращение к внешним заемным средствам, не обеспечивая необходимого прироста производства и экспорта, лишь увеличивало потребность в новых займах. В итоге хронический дефицит иностранной валюты превратился в один из главных тормозов развития.
Платежи по обслуживанию внешнего долга, поглощая значительную, в ряде случаев непомерно большую, часть ограниченных экспортных доходов и поэтому требуя для своего возмещения новых займов, оказались непосильным бременем для и без того расстроенных денежно-финансовых систем. Столкнувшись с острейшей нехваткой иностранной валюты, многие страны из-за непосильных долговых обязательств вынуждены были свертывать жизненно необходимый импорт. В результате углубились товарные и финансовые дисбалансы, возросла недогрузка производственных мощностей, увеличилась безработица и усилилась инфляция. Все это вместе с бегством капиталом и свертыванием инвестиционной активности привело к резкому замедлению темпов экономического роста, объемов производства, а вследствие и развития внешней торговли.
Таким образом, надежды на то, что импортозамещающая индустриализация позволит снять ограничения экономического роста, связанные с импортом оказались иллюзорными. Стратегия импортозамещения имеет свой потенциал, позволяющий обеспечивать промышленный рост за счет ограничения конкуренции импортных товаров на внутреннем рынке, одновременно имеет и заданные пределы, при попытке выхода за которые закрытость экономики блокирует возможность дальнейшего экономического развития. В результате, не смотря на некоторые успехи в первый период импортозамещения, положительных результатов стратегия не дала. Основной причиной этого, как считают экономисты, была узость внутренних национальных рынков, но, тем не менее, по моему мнению, проблема тут была комплексной. Низкая эффективность промышленности в совокупности с неподготовленным предшествующим развитием не позволила сделать развитие полноценным, и как следствие, развитие торговли тоже, в этот период оно максимально искусственно сдерживалось. Несмотря на замещение импорта, потребность в нем постоянно росла. Экспорт при стратегической установке на максимизацию промышленной самообеспеченности также развивался медленными темпами, в первую очередь из-за низкой эластичности спроса и низкой конкурентоспособности обрабатывающей индустрии. Разрыв между ростом импортных потребностей и экспортных ресурсов обернулся нуждой во внешний займах. Обслуживание внешнего долга поглощало огромную часть и без того небольших экспортных доходов. Стало быть, торговля развивающихся стран в период стратегии импортозамещения практически не развивалась, в силу еще и того, что ее по определению не считали источником экономического роста.
Тем не менее, эпоха импортозамещающей индустриализации прошла, началась реализация внешненаправленной стратегии развития. Чтобы понять, какие она принесла результаты, остановимся на ней поподробнее.
1.1.2. Экспортная ориентация в политике развивающихся стран
Вторая стратегия, к которой прибегали развивающиеся страны в ходе индустриализации это внешнеориентированная политика развития, или как ее еще называют экспортоориентированная модель.
Экспортная ориентация была почти повсеместно принята в качестве следующего направления индустриального развития с начала 70-х годов.
Именно в 70-х годах в мировом хозяйстве возникли энергосырьевые проблемы. Избежать глубоких потрясений в период энергетического кризиса удалось только странам с возросшей степенью включенности в МРТ, а также части тех стран, которые не допустили ее обвального свертывания и в целом придерживались осмотрительной денежно-кредитной политики. По динамике и качеству экономического роста среди них выделяются первопроходцы экспорториентированной индустриализации – Сингапур, Сянган, Тайвань и Южная Корея, и пристроившиеся к ним в кильватер Индонезия, Малайзия, Таиланд, а также Китай, которые в литературе по развивающемуся миру обычно относят к последующим поколениям новых индустриальных стран.
Стратегия возрастающего участия в международном разделении труда, в частности в странах Восточной Азии, получила обоснование в теории «летящей стаи гусей» или «догоняющего жизненного цикла продукта». Последовательность и взаимосвязь роста импорта, производства и экспорта были отмечены японским экономистом К. Акмацу в 1943 г. в статистическом исследовании данных о торговле и производстве в отраслях японской промышленности. В 1973 г. К. Кодзима развил концепцию К. Акмицу, назвав ее «догоняющий жизненный цикл продукта».
Переход к политике экспортной ориентации позволяет осуществлять производство отдельных видов промышленной продукции в расчете на внешние рынки и увеличить объем внешних поступлений. Это вторая модель развития, которая базируется на активном взаимодействии с иностранным капиталом и формирует экономику открытого типа. Она требует создание необходимых отраслей инфраструктуры, привлечения иностранной технологии. В социально-политическом плане в переходе к экспортной ориентации от замещения импорта воплотился компромисс трех сил – национальной буржуазии, государства и иностранного капитала. Ни одна из них не могла самостоятельно осуществить перестройку хозяйства и соответственно ответить на широкий социальный вызов развития.
Изменения в экономической стратегии связаны не только с усилившейся интернационализацией, воздействия долгового кризиса и международным давлением. Корни изменений лежат также в сдвигах в социальной структуре развивающихся стран в последние десятилетия.
Облагораживание экспорта восточноазиатских НИС, составивших их первое поколение, началось с продвижения на мировой рынок простейших в техническом отношении изделий, представляющих те отрасли промышленности, с которых стартовал процесс импортозамещения. Преобладающую их часть составляла продукция текстильной промышленности и других трудоемких отраслей обрабатывающей индустрии. В дело шло буквально все, что приносило доход и на чем можно было заработать дефицитную иностранную валюту. Затем по мере углубления процесса индустриализации их экспорт постепенно обогащался более технически сложными и капиталоемкими изделиями, в том числе производственного назначения. Особое место в его структуре занимает бытовая и производственная электроника, получившая там солидное развитие благодаря подключению этих стран в период их становления к международному промышленному комплексу, основанному на внутриотраслевом разделении труда. По аналогичному пути в принципе продвигались и последующие поколения НИС, оказавшиеся в роли своеобразного арьергарда первого поколения. Куда бы «сбрасывались» некоторые производства, теряющие свою конкурентоспособность в связи с повышением стоимости рабочей силы.