- строгое следование государственной идеологии, широкую пропаганду "преимуществ и успехов" реального социализма;
- изоляцию от всего мира, внешнюю торговлю на базе государственной монополии.
Нормальное развитие общества и экономики в таких условиях невозможно. СМЭ, естественно, оказалась тупиковой, не содержавшей внутренних стимулов, или двигателей развития, и ее крах был предопределен.
Апогеем демонстрации "преимуществ" сталинской модели экономики стал период брежневизма или застоя (1964-1982), когда заложенные в ней принципы и административные механизмы начали давать те реальные результаты, которые рано или поздно они и должны были дать. Это - отторжение всех попыток реальных рыночных реформ и перехода к интенсификации производства, превращение власти как в центре, так и на местах в узкие группы "единомышленников", неостановимое снижение эффективности производства, темпов его роста, нарастание социального недовольства и зависимости от помощи Запада.
Процесс неизбежного угасания реального социализма был несколько замедлен открытием огромных запасов нефти и газа, начавшимся в 70-х годах их массированным экспортом. Но и этот фактор не смог преодолеть мощных внутренних сил распада системы. Ситуация все ухудшалась. В 1982 году производительность труда в народном хозяйстве была на треть ниже, чем в среднем в 1966-1976 годы, среднегодовой прирост ВНП в 1975-1985 годах составлял лишь половину его прироста в 1960-1975 годах, эффективность производства (факторная производительность) в 1981-1985 годах также была равна 50% от уровня 1975-1980 годов. Уже с конца 70-х годов по реальному счету началось снижение объемов производимого ВНП. Казалось, что страна совсем утратила силы и способности к развитию. Но советская экономическая наука и особенно партийная пропаганда по-прежнему описывали успехи и преимущества социализма и как общественной системы, и как экономической модели.
Существует также иная точка зрения, отрицающая утверждения о нежизнеспособности командной экономики, которые опираются на данные о неэффективном использовании материальных и трудовых ресурсов в довоенный период и непрерывном снижении темпов экономического роста и эффективности использования ресурсов на протяжении 1960-1980-х годов. Потому что от констатации этих фактов еще далеко до утверждения о крахе командной экономики, поскольку до начала развала политической системы СССР в 1990-1991 годах не было ни продолжительного абсолютного падения ВВП, ни (в послевоенный период) падения уровня жизни населения, ни приостановки технического прогресса - все это случилось уже после отказа от командной экономики.[2]
Важнейшей причиной резкого уменьшения эффективности командной экономики, согласно данной точке зрения, является ослабление контрольных функций государства (после смерти Сталина), не сопровождающееся появлением ни рыночных механизмов контроля, ни достаточно действенных форм контроля общественного. И к концу 1950-х годов классическая система командной экономики, сформировавшаяся в 1930-1940-х годах, была в значительной степени демонтирована и во многом стала носить формальный характер. Это обстоятельство сыграло важнейшую роль в замедлении экономического развития СССР с конца 1950-х годов. Поэтому утверждения, будто командная экономика явилась причиной такого замедления, носят весьма поверхностный характер. От нее к этому времени уже мало что осталось. Таким образом, затухание темпов экономического роста, начавшееся в конце 1950-х годов, не было неизбежным следствием пороков командной экономики как экономической системы, а стало результатом постепенного ее демонтажа и малоквалифицированных действий политического и хозяйственного руководства в этот период.
На основании вышеизложенного можно сказать, что советская экономика стала достоянием прошлого, однако по поводу механизмов её развития, степени эффективности и причин гибели еще долго будут идти дискуссии.Экономисты спорят, объясняется ли финальный провал советской экономики неправильной политикой неумелых руководителей или же тем, что сама система планирования и административного управления имела фатальные недостатки.
1. 2. Взаимоотношение предприятий и государства в советской экономике
В 1930-е годы, в период формирования в СССР жестко централизованной системы управления в советской экономической теории и практике сложилось и укрепилось представление о том, что основным производственным звеном народного хозяйства, единицей, “кирпичиком” советской экономики является предприятие (понятие «предприятие» в данном случае следует понимать максимально широко, в сущности, ниже речь пойдет обо всей совокупности российских юридических лиц, способных к долговременному устойчивому функционированию, так как подавляющее большинство экономических трудностей переходного периода затрагивает все предприятия вне зависимости от сферы их деятельности, формы собственности,числа работающих и т.п.) Формально это представление вполне укладывалось в складывающуюся парадигму социалистической теории управления. Самостоятельность предприятия обосновывалось приданием ему юридической самостоятельности (в трех ипостасях — как обладателя статуса юридического лица, как владельца самостоятельного расчетного и текущего счетов в банке, как обладателя самостоятельного баланса), а также его способностью к самофинансированию и самоокупаемости — к самостоятельному развитию со всей полнотой материальной ответственности по своим обязательствам. Реально, однако, во главу угла ставилась реализация государственных интересов, и допускалось рассогласование в распределении прав и ответственности за принятие хозяйственных решений между нижним и верхним эшелонами управления. В жестко централизованной командно-административной экономике предприятиям отводилась сугубо подчиненная роль, не сопряженная ни с их реальными правами в управлении, ни с их серьезной ответственностью.
Постоянное нарушение экономических пропорций было вызвано тем, что государство выступало в качестве верховного безраздельного собственника, владельца – распорядителя материальных факторов производства и созданного продукта. Оно располагало неограниченными правами распределения, перераспределения и присвоения произведённого продукта, хотя известно, что любая монополизация хозяйственной жизни закономерно ведёт к экономическому регрессу, снижению темпов роста.[3]
Отношения предприятий с органами государственной власти были весьма сложными и многообразными. В некотором смысле эти отношения были гораздо более сложными, чем в рыночной экономике. С предприятием работало очень большое число контрагентов, выступавших от имени государства.
Во-первых, это были структуры, представляющие отраслевые органы управления – министерства, главки, производственные объединения, тресты и т.д.
Во-вторых, предприятие имело дело с различными региональными властями – республиканскими, областными, районными, муниципальными.
В-третьих, предприятия должны были также выполнять указания многочисленных функциональных (отвечающих за решение некоторой конкретной проблемы) ведомств общегосударственного подчинения – органов ценообразования, банковских и кредитных учреждений, надзорных органов (пожарный надзор, санитарный надзор, технический надзор, народный контроль и т.п.), военкоматов, штабов гражданской обороны и т.д.
Согласование экономических интересов различных ведомств и регионов, а также повседневную координацию производственных процессов в стране осуществлял Госплан (Государственная общеплановая комиссия, позднее Государственный Комитет СССР по планированию). В 1948-1953 гг. и в 1965-1991 гг. функционировал также Госснаб СССР (Государственный комитет по снабжению народного хозяйства), ответственный за разработку планов распределения материальных ресурсов. Таким образом, часть функций, связанных с централизованным планированием и координацией отраслевых интересов, временами отходила еще к одному ведомству. Однако ведущая роль всегда сохранялась за Госпланом.
В то же время верховным координатором всей организационной работы государственных структур были органы партийной власти. Они же выполняли функции третейского суда и суда последней инстанции в спорных экономических ситуациях.
Такая сложная система организации производственного процесса неминуемо повышала уровень неопределенности для предприятий, сильно затрудняла принятие ими экономических решений и порождала серьезные противоречия в их взаимоотношениях с внешней средой. Эти противоречия можно объединить в несколько групп:
· Многочисленность управляющих инстанций. Первая группа противоречий была связана с самим фактом многочисленности государственных структур, имевших права давать плановые задания предприятиям. Деятельность различных органов государственной власти нередко была плохо согласована, и потому довольно часто выполнение одних плановых заданий объективно мешало выполнению других. Иногда указания вышестоящих инстанций прямо противоречили друг другу.
· Склонность органов власти к волюнтаризму. Волюнтаризм в системе централизованного планирования порождался тремя основными причинами: политическими амбициями верховной власти СССР, конкуренцией между различными ведомствами, особенно на среднем уровне, и желанием чиновников из этих ведомств минимизировать собственную ответственность.
· Завышенность плановых заданий. Сумма всех плановых заданий часто превышала реальные производственные возможности предприятия.
· Противоречивость плановых показателей. Это провоцировало нерациональное использование ресурсов, игнорировались второстепенные с точки зрения отчетности задания, снижалось качество продукции.