Обществом потребителей при Невском механическом заводе единолично заведовал управляющий заводом, получая при этом жалованье в размере 100 р. в месяц. К тому же он имел собственную лавку, в которой продавал товары дешевле и лучшего качества. Общество получило ссуду от хозяев завода в 20 тыс. р. Общество потребителей Чуковского завода состояло из 550 членов-пайщиков и 5500 бесправных заборщиков. Материальная нужда побуждала рабочих вступать в такие кооперативы. Большие субсидии фабрикантов, наличие определенного постоянного контингента покупателей, вынужденных быть заборщиками, оплата предприятиями долгов покупателей путем удержания из заработной платы—обусловили определенную хозяйственную прочность зависимых рабочих обществ. По подсчетам М. Хейсина, в 1897 г. в 98 фабрично-заводских и 25 железнодорожных (близких по своим основным чертам к фабрично-заводским) обществах насчитывалось уже 79 тыс. членов—около 50% членов всех потребительских обществ страны. Царское правительство благосклонно относилось к деятельности зависимых обществ, призывало капиталистов проявлять «трогательную отцовскую заботу» о благе народа, пыталось оправдать существование зависимой рабочей кооперации неспособностью рабочих управлять делами обществ. «Наши рабочие,—писал профессор И. Озеров,—благодаря неспособности к общественной деятельности не могут сами основывать потребительные общества... рабочие сами не могут вести дела, за них заведуют делами общества другие служащие, более интеллигентные и более знающие лица, а рабочие в большинстве случаев лишь пользуются более дешевыми продуктами, получают дивиденд и... только». В действительности же «неспособность» рабочих играла здесь далеко не главную роль.
Дело в том, что посредством зависимой рабочей кооперации капиталисты получали большую часть прибыли общества, использовали в производственных целях оборотные средства обществ и заработную плату рабочих, а также постоянную задолженность последних для того, чтобы еще больше прикрепить их к предприятию и усилить степень эксплуатации. С. Н. Прокопович по этому поводу заметил, что трудно отличить, «где лавка, а где завод...». Что касается рабочих, то в большинстве случаев с их стороны наблюдалось безразличное, а иногда и явно враждебное отношение к обществам, закрепленное в широко распространенном в те годы пренебрежительном названии «потребиловка» и злобной кличке «грабиловка», которыми рабочие окрестили зависимые потребительские кооперативы. Вместе с тем нельзя отрицать, что эти общества сыграли в условиях России некоторую положительную роль. Во многих случаях они способствовали некоторому снижению цен, особенно в отдаленных от железных дорог рабочих поселках, где монопольно господствовал частный торговец. Отстоять свою независимость от капитала рабочие кооперативы того времени не могли. Но такие попытки предпринимались. Все они кончались или гибелью общества, или капитуляцией перед капиталом. Но все же определенный опыт рабочие накапливали, они ощупью приходили к пониманию наиболее отвечающих их интересам кооперативных принципов и добивались хотя бы частичного их осуществления (уменьшение дивиденда на пай и распределение части прибыли в качестве премии на забор, уравнение в правах всех членов, ликвидация замкнутости и т. п.). Участие рабочих в кооперативах способствовало также подготовке из их среды кадров кооперативной интеллигенции. Потребительская кооперация в деревне оставалась долго малозаметным явлением. За 1866—1890 гг. было утверждено всего 30 уставов сельских потребительских обществ (по другим данным—только 19), большинство из них распалось. Лишь в последнее десятилетие XIX века обозначился рост крестьянских потребительских кооперативов, было зарегистрировано 207 уставов (по другим данным—160)17. В 1900 г. в деревне функционировало уже 133 кооператива—23% их общего числа, в 1904 г.—380 сельских обществ, или 40% всех потребительских кооперативов страны18.
Средний размер одного общества возрос со 124 членов в 1896 г. до 162 членов в 1904 г., продажа товаров за это время возросла с 265919 до 3105435 р. при увеличении средней прибыли с 3,5 до 4,4%19. Конечно, 380 обществ с 60 тыс. членов на всю необъятную крестьянскую Россию нельзя назвать еще кооперацией. Тем не менее явно наметилась тенденция к ее быстрому росту. Таким образом, к началу первой русской революции потребительская кооперация зародилась среди всех слоев населения. Общая их сеть составляла примерно 950 обществ, в которых состояло около 350 тыс. членов. В хозяйственном отношении они были еще весьма слабыми. Долги и неоплаченные счета потребительских обществ в два раза превышали их паевые капиталы (в среднем на одного члена общества приходилось долгов 54 р. 94 к., паевого капитала—27 р. 65 к.)20. Потребительская кооперация не имела ни собственного производства, ни культурно-просветительных учреждений, занимаясь только торговой деятельностью. Потребительские общества действовали разобщенно, не оказывали поддержки друг другу и в случаях каких-либо неудачных операций гибли. Тем не менее уже тогда предпринимались попытки объединения их хозяйственных усилий. В 1898 г. возник первый кооперативный союз—Московский союз потребительских обществ (МСПО), в будущем крупнейший центр кооперативного движения страны (Центросоюз). Но в то время его объединительная роль была еще крайне незначительной. В момент возникновения в него вошло 18 обществ. В 1904 г. союз объединял всего 131 общество и сделал оборот в 439,7 тыс. р.21 К концу XIX века в России получают некоторое развитие отдельные формы сельскохозяйственной кооперации—сельскохозяйственные общества и товарищества, маслодельные артели.
Сельскохозяйственные общества зародились в России еще в начале XIX века. Это были крупнорайонные—всероссийского или областного масштаба—ученые и экономические организации. После реформы возникают и местные сельскохозяйственные общества (за 1860—1890 гг. утверждено было всего 18)22, начинается приток в них верхних слоев крестьянства. Нормальный устав сельскохозяйственного общества, утвержденный в 1898 г., упростил чрезвычайно сложный порядок их образования. К 1 января 1905 г. в России действовало 843 таких общества. Сельскохозяйственные общества нельзя отнести в полном смысле слова к кооперативным организациям, хотя они и собирали паевые взносы. Они более всего носили характер агрикультурных, просветительских учреждений, распространяли среди своих членов агрономические знания, в отдельных случаях создавали показательные поля и случные пункты, выставки новых земледельческих орудий и улучшенных пород скота.
Деятельность обществ имела прогрессивное влияние на развитие сельского хозяйства, но воспользоваться их рекомендациями и услугами могла лишь незначительная часть крестьян. Это обусловило крайне незначительный размер обществ (в среднем 63 члена). Большинство обществ возникло в районах с более высоким уровнем развития капитализма в деревне. В Курляндской губернии, например, была сосредоточена почти четвертая часть всех обществ—201, в Лифляндской—118, в Полтавской губернии—43, в Самарской— 47 и т. д. В центральных губерниях России их имелось очень мало, в Туркестане не было совсем. Следовательно, сельскохозяйственные общества оказывались полезными там, где имелись материальные возможности для подъема культуры земледелия. Там, где крестьянское хозяйство было наиболее отсталым и, казалось, особенно нуждалось в агротехнических улучшениях, сельхозобщества были бесполезными. Объединения чисто хозяйственного назначения получили в России название сельскохозяйственных товариществ. Нормальный устав товариществ был издан в 1897 г. Он позволял создание кооперативов для сбыта продукции как в сыром, так и в переработанном виде. Создание таких кооперативов требовало значительных капиталов, времени и было доступно лишь зажиточным крестьянам.
До первой революции они не получили широкого распространения. Одной из форм кооперативов по переработке и сбыту сельскохозяйственной продукции были маслодельные артели, получившие некоторое развитие в начале XX века в Сибири.
Анализ истории зарождения кооперации будет неполным, если не остановиться хотя бы коротко еще на двух формах кооперативного движения—кустарно-промысловых и земледельческих артелях. Обе эти формы, особенно последняя, не получили развития в дореволюционной России. Тем не менее их история поучительна для выяснения пределов развития кооперации.
Артельные объединения различного рода возникли в России ранее других форм кооперации. Представители разных направлений по-своему прославляли артельные начинания русского народа, прочили им будущее, о чем речь пойдет ниже. Тем не менее артельные начинания чахли независимо от того, какие идеологи их опекали и с какой целью они это делали. Некоторое распространение получили лишь объединения ремесленников и кустарей под влиянием капиталистической конкуренции. Анализ этих артелей показывает, что они очень слабо захватывали непосредственный производственный процесс. Большинство из них кооперировали только приобретение и хранение сырья, использование ссуд, сбыт произведенных товаров, совместное использование какого-либо двигателя и т. п. Лишь немногие из них кооперировали использование средств производства и труда членов артели, при этом чем ближе артель охватывала производство, тем больше она приближалась к обычному капиталистическому предприятию. В 90-х годах XIX—начале XX в. кустарные артели получили наибольшее развитие в Пермской губернии. Из 582 артелей, существовавших там к началу первой революции, 454, или 78%, были ссудными объединениями, т. е. создавались исключительно для получения ссуд из банка под круговую поруку. По данным на 1 января 1904 г., по всей России насчитывалось всего 156 кустарных артелей производственного характера, в том числе: портновских—26, столярных—20, сапожных—15, слесарно-механических—1226. Лишь единицы из них окрепли и просуществовали длительный период (Павловская артель металлоизделий, Вяземское складочно-потребительское общество и др.).