В таблице Приложения Д представлены результаты опроса общественного мнения в 2001 году о целях американского общества (по убывающей доли интереса). В результатах этого опроса не видно особой решимости увеличивать значительно военные расходы (30 % за увеличение военных расходов, 28 % - за сокращение, 38 % - за поддержание на современном уровне).
Есть и косвенные доказательства утраты «вкуса к самоутверждению». Из 300 субботних утренних радиообращений президента Клинтона лишь 35 (менее 12 %) были посвящены проблемам внешней политики. Особенно заметен был слабый интерес к внешней сфере в ежегодных Посланиях о положении в стране.
Указанные сложности порождают сомнения в релевантности гегемонии, в ее оправданности в большом историческом контексте. Какова альтернатива? Исторически гегемония чаще всего сменялась «концентрацией держав» - балансом нескольких центров силы. В среднесрочной и даже краткосрочной перспективе наиболее многообещающим и реалистичным решением был бы возврат к системе традиционного баланса сил под эгидой глобального концерта великих держав, предусматривающий регулярные консультации на высоком уровне, с коллективными действиями по реализации политических решений. Идея Франклина Делано Рузвельта о «постоянно действующей системе общей безопасности» в свободно торгующем внутри себя мире может оказаться наиболее реалистичным предсказанием XXI века.
Ч. Капчан приходит к выводу, что «увядание однополярности произойдет ввиду двух причин: региональной амальгаме в Европе и ослабления интернационализма в Соединенных Штатах»[14]. Смятение многих наблюдателей можно понять: спустя более десятилетия после окончания холодной войны природа нового мира еще не определилась окончательно. Для успеха блокирования пути других претендентов на политический Олимп необходима мощь и национальная воля. Современный лидер – США – наделен огромной мощью. С окончанием холодной войны США остаются и долго будут оставаться доминирующей державой. Что же касается второго компонента – национальной воли, то представляются убедительными признаки ослабления такой воли.
В то время как администрация Клинтона занималась решением вопросов внутриэкономического характера и пыталась выработать новую внешнюю политику, влияние США на международной арене в значительной степени снизилось.
Ведущие европейские государства не оставляли планы укрепить европейскую идентичность в сфере безопасности и обороны в собственных институционных рамках, результатом чего стала очередная инициатива «европейского ядра» (Франция, Германия, Бельгия, Люксембург) по созданию Европейского оборонного союза для проведения общей оборонной политики за пределами НАТО, к которому впоследствии могли бы присоединиться другие государства[15].
На общем фоне интернационализации выделяются процессы региональной интеграции. В мире насчитывается свыше сотни региональных торговых группировок. Однако реальные интеграционные процессы, выделяющиеся тесным сплетением национальных хозяйств, постепенным их сращиванием в целостные полигосударственные экономические организации региональных масштабов, происходят только в тех районах, где страны-участницы достигают достаточно высокого технико-экономического уровня развития. Поэтому следует различать реальную интеграцию и процесс формирования торгово-политических группировок в различных регионах мира как инструмента борьбы за рынки сбыта.
В начале 90-х г.г. реальные интеграционные процессы имели место и в Западной Европе (ЕС), и Северной Америке (Североамериканское соглашение о свободной торговле, НАФТА). В 1999г. 11 из 15 государств — членов Европейского союза (ЕС) вступили в завершающую фазу формирования экономического и валютного союза — ввели единую валюту евро и создали наднациональный Европейский центральный банк. ЕС охватывает 300 млн. человек, дает 19,4% мирового ВВП, 18,6% международной торговли и оказывает растущее влияние на мировую экономику в целом. Продолжается расширение ЕС.
В свою очередь, США формируют собственный торгово-экономический блок, не уступающий по потенциалу западноевропейскому. В 1989 г. США и Канада создали зону свободной торговли. С 1994 г. функционирует Североамериканская ассоциация свободной торговли в составе США, Канады и Мексики. В конце 1994 г. выдвинут план расширения этого блока, чтобы к 2005 г. создать всеамериканский торговый рынок в составе более трех десятков стран Западного полушария с населением около 800 млн. человек.
Особо следует выделить Организацию Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС), в которую входит 21 государство. За лидерство в блоке борются Япония и США. В ноябре 1994 г. АТЭС поставила целью создать в регионе к 2010г. зону свободной торговли и инвестиций. На долю этого блока уже сегодня приходится 1/2 мирового ВВП и 40% мирового товарооборота. Такой разворот событий позволяет прогнозировать формирование трех беспрецедентно крупных торгово-экономических центров, соперничество и взаимодействие между которыми будут определять не только положение на мировом рынке, но и всю геоэкономическую ситуацию.
Первая половина 90-х г.г. отличается ускоренными темпами подъема экономик развивающихся стран, их стремлением к взаимному проникновению. Возрастает их доля в географической структуре проектного финансирования. Это обусловлено совершенствованием законодательства данных стран в области иностранных инвестиций и улучшением инвестиционного климата, расширением страхования политических рисков со стороны агентств экспортного кредитования и страхования и Многостороннего агентства по гарантированию инвестиций, а также приобретением банками опыта в области управления проектными рисками. Лидером в области привлечения ресурсов на условиях проектного финансирования до финансового и валютного кризиса 1997—1998 гг. являлись Юго-Восточная Азия (включая Китай) и Тихоокеанский регион (Приложение В).
На начальном этапе в сфере проектного финансирования доминировали банки США и Канады, затем позже (в связи с развитием нефтедобычи в Северном море) — Великобритании. В 90-х годах на рынке проектного финансирования появились крупные банки Японии, ФРГ, Франции. В 1996 г. 25 ведущих банков организовали предоставление синдицированных и консорциональных кредитов на условиях проектного финансирования на сумму около 60 млрд долл. (для финансирования свыше 1000 крупных инвестиционных проектов) (Приложение Г)[16].
Еще со второй половины 80-х годов мир активно заговорил об «азиатских тиграх»[17], вскоре взахлеб начали утверждать, что XXI век будет Веком Азии. Эти страны, впервые включившись в мировую систему экономики, преодолев вековую отсталость, увидев результат социального возрождения, уверовали, что для них навсегда наступил период экономического процветания, однако уже в середине 1997 года Юго-Восточную Азию охватил мощный валютно-финансовый кризис. Мировые финансовые рынки залихорадило. Давление спекулянтов вынудило банк Таиланда отпустить национальную валюту - бат. Несмотря на значительные валютные резервы Таиланда, национальный банк смог противостоять спекулятивным атакам только в течение двух недель. 2 июля 1997 года началось падение курса бата. Со скоростью тропического урагана валютный кризис стал распространяться на соседние страны АСЕАН. Особенно остро финансовый кризис сказался на Индонезии. Здесь кризис обрушился не только на финансовых олигархах и финансовых магнатов. Он, прежде всего, обнаружил укоренившиеся социальные проблемы, дисбаланс между народом и властью, разросшуюся коррупцию и монополизм финансово-властных структур, ухудшающееся социальное положение основной части населения, особенно молодежи и студентов. В течении одной недели ранее казавшаяся весьма благоприятная страна превратилась в арену массовых беспорядков, грабежей и опустошения, которые длились несколько месяцев, пока не ушел в отставку глава государства. Достаточно вспомнить, что за одну неделю было закрыто более 70 банков.
Наверное, первым о приближении глобального кризиса заговорил Джордж Сорос. Еще в 1995 году в своем интервью, опубликованном в книге “Сорос о Соросе”, известный финансист утверждал, что мировые финансы крайне нестабильны, что капитализм вот-вот войдет в состояние глубокого кризиса, и что этот кризис разрушит и сложившуюся систему мировых финансовых рынков, и систему глобальных торговых связей, то есть все то, что с таким усердием выстраивал запад в течение последних десятилетий. Хотя в руководстве Soros Fund предвидели приближение кризиса, масштабы неурядиц застали всех врасплох. Обнаружился ряд скрытых и, как казалось тогда, не связанных между собой дисбалансов, а их сочетание вызвало к жизни процесс, весьма далекий от равновесия, последствия которого неизмеримо превзошли то, что можно было бы ожидать от составляющих его элементов[18].
Финансовые рынки сыграли роль, сильно отличающуюся от той, которую им отводит экономическая теория. Предполагается, что финансовые рынки совершают движения, похожие на движения маятника: они могут испытывать беспорядочные колебания под воздействием внешних ударов, но считается, что, в конечном счете, они приходят в точку равновесия, и это точка, вроде бы одна, независимо от временных колебаний. Вместо этого, финансовые рынки скорее повели себя как разрушительный шар — они перекатывались из страны в страну и сметали более слабые рынки.