Россия, хотя и включена в третью категорию государств, фактически составляет особую категорию, так как она не согласна с предлагаемой Соединенными Штатами моделью развития мирового сообщества и сохраняет возможности (пусть и ограниченные) для оказания противодействия политике США. Сторонники стратегии решительной гегемонии США предлагают не просто игнорировать Россию, но и проводитьполитику таким образом, чтобы воспрепятствовать возможности маневра для нее в Евразии.
X. Сичерман, президент Института внешнеполитических исследований, убежден, что Соединенные Штаты могут добиться успеха в Евразии, полагаясь на собственные силы и НАТО, при условии, что “за спиной американской дипломатии будет тень вооруженных сил США”[37]. 3. Бжезинский также убежден, что политика США должна создать такие условия господства США в Евразии, при которых на ее территории не могло бы появиться государства, способного бросить вызов американскому лидерству. Для достижения этого автор предлагает сделать следующее:
• Выделить геостратегически наиболее динамичные евразийские государства, чья настоящая или будущая мощь могут привести к перераспределению влияния на континенте и в мире.
• Сформулировать политику в отношении каждой из указанных стран, которая была бы наиболее выгодна для продвижения и поддержки американских интересов; разработать геостратегическую концепцию, которая позволила бы объединить в единую систему политику США на отдельных направлениях, сделать ее по-настоящему глобальной, всеохватывающей.
В общих чертах 3. Бжезинский определил евразийскую стратегию США следующим образом: “Коротко говоря, евразийская геостратегия США предполагает целенаправленное управление геостратегически динамичными государствами, осторожный контроль в отношении проблемных государств, преследуя двойной интерес - сохранение уникальной глобальной власти в краткосрочной перспективе и ее инкорпорирование в институты развивающейся глобальной системы кооперации. Если выразить это в терминологии темных времен древних империй, три важнейшие императива имперской геостратегии заключаются в том, чтобы предотвратить столкновение и обеспечить взаимные интересы безопасности между вассалами, добиваться, чтобы государства-данники сохраняли свою уступчивость и были защищены, не позволять варварам объединиться”.
Для достижения поставленных целей он предлагает активизировать политику США в отношении Украины, так как “отрыв” Украины от Большой Европы сделает более уязвимым положение Польши, которая становится основным центром на восточной границе Европы, но, что еще важнее, и о чем говорят отдельные эксперты, Польша лишается важной сферы своего собственного влияния. Аналогичным образом определяется и роль Азербайджана, главного действующего лица в Каспийском нефтеносном бассейне, чья независимость от России призвана играть ключевую роль для будущего роста американского влияния в странах Центральной Азии.
Особые опасения у стратегов, для которых Россия остается потенциальным источником противостояния политике США на континенте, вызывает возможность возникновения “антигегемонистской” коалиции Китая, России и Ирана, союза Японии и Китая, а в Европе достижение соглашения между Россией и Германией и или Россией и Францией. Чтобы не допустить этого, сторонники “евразийской стратегии” Бжезинского предлагают проводить активную политику в отношении потенциальных партнеров России: не “обидеть” своего союзника - Турцию и добиваться ее приема в ЕС, так как именно Турция может стать важнейшим союзником США для интеграции центральноазиатских стран в мировое сообщество; продвигать Китай к роли “естественного союзника” Соединенных Штатов; изменить тактику давления на Иран, так как это может привести к его сближению с Россией, что было бы не в интересах Америки".
Таким образом, несмотря на тенденциозность многих высказываний ученых и политиков, продвигающих концепцию откровенной наступательной глобальной гегемонии Соединенных Штатов, несмотря на то, что от нее стараются отмежеваться многие политические деятели и внешнеполитические эксперты, считающие свои взгляды более умеренными, указанная концепция существует, и ряд ее положений, в том числе в отношении Российской Федерации, постепенно реализуется.
Как отмечают отдельные специалисты в области международных отношений, сам по себе факт сверхдержавности Соединенных Штатов не вызывает возражений, однако встает вопрос о том, как будут использованы преимущества нынешнего положения США. Высказываются опасения, что глобальное политическое и военное лидерство - это весьма опасная основа для американской политики, невозможно четко определить ее цели и пределы, она сопряжена с колоссальными расходами, США оказываются ответственными практически за события во всем мире, и в результате, американское глобальное лидерство становится синонимом “мирового полицейского”[38].
Силовые аспекты региональной политики
Резко обострившийся с начала 1998 г. этнополитический конфликт в Автономном крае Косово быстро приобрел широко интернационализированный характер. В него оказались прямо или косвенно вовлечены ведущие европейские и мировые державы, международные организации (ООН, ОБСЕ, НАТО, ЕС и т. д.), множество неправительственных гуманитарных организаций и т. п. Однако главным внешним фактором, оказывающим воздействие на развитие косовского кризиса на современном этапе, остается политика Соединенных Штатов Америки, сохранивших после окончания "холодной войны" позиции ведущей державы постбиполярного мира.
Помимо противодействия успешным операциям сербской армии и полиции по подавлению очагов сепаратизма в Косово, еще одной причиной резко усилившегося с конца сентября 1998 г. давления на Белград стало неблагоприятное для США развитие ситуации в регионе в целом (в частности, победа на сентябрьских выборах в Боснии национал-радикалов во всех трех боснийских общинах, нанесшая серьезный удар по Дейтонским соглашениям, а также самые сильные с весны 1997 г. беспорядки в Албании, вылившиеся в настоящий мятеж оппозиции). Наконец, свою роль, безусловно, сыграли и конъюнктурные внутриполитические интересы администрации и лично Б. Клинтона: за три дня до ультиматума С. Милошевичу палата представителей США проголосовала за проведение Конгрессом полномасштабного расследования на предмет возможного начала процедуры отстранения президента от власти. Стремление администрации сгладить политические последствия скандала вокруг личной жизни Б. Клинтона за счет решительных действий на внешнеполитическом фронте в данном случае было усилено задачей подготовки к промежуточным ноябрьским выборам в Конгресс.
В более общем плане активизация американского вмешательства в косовский кризис явилась не только и не столько способом решения сиюминутных внутриполитических проблем и реакцией на успешные действия Белграда против албанских сепаратистов, сколько свидетельством того, что США наконец более или менее определили свои внешнеполитические интересы в связи с этим конфликтом. Среди них наиболее важными представляются два момента: стратегический и идеологический.
Рассуждая о стратегических интересах США применительно к данному конфликту, представители администрации Б. Клинтона постоянно заявляли, что целью американского вмешательства в косовский кризис является, прежде всего, предотвращение выхода конфликта за рамки Сербии, что привело бы к дестабилизации ситуации во всех соседних странах включая балканских союзников США по НАТО - Грецию и Турцию[39].
Гораздо более реальную угрозу для США представляло возможное негативное влияние косовского кризиса на процесс мирного урегулирования в Боснии и Герцеговине. Администрация Б. Клинтона, потратившая много сил и средств на разработку и реализацию Дейтонских мирных соглашений по Боснии, было крайне заинтересована в поддержании региональной стабильности и в том, чтобы избежать необходимости новой широкомасштабной миротворческой миссии и программы реконструкции на Балканах. Именно угроза срыва процесса выполнения Дейтонских договоренностей, а также дестабилизации граничащих с Косово Македонии и Албании в результате "действий югославских и сербских властей" в крае была указана президентом Б. Клинтоном в качестве основной причины ужесточения экономических санкций против республик СРЮ в июле 1998 г.[40]
Другим важным стратегическим интересом США является использование конфликта в Косово в целях "укрепления позиций НАТО в качестве основного инструмента по обеспечению мира и безопасности в Европе" за счет дальнейшего усиления "миротворческо-полицейской" функции альянса. С начала обострения кризиса в Косово в 1998 г. руководство США осознавало невозможность отстраниться от решения косовской проблемы, полностью оставив ее на усмотрение своих европейских союзников по НАТО. Кроме того, разразившийся в Косово кризис в очередной раз поставил под вопрос своевременность и адекватность расширения НАТО на восток в качестве ответа на основные угрозы безопасности в Европе. В этом смысле проблема Косово, подобно боснийскому конфликту, стала для США "делом принципа", своеобразным "испытанием на лидерство и решимость"[41].
Другой комплекс причин активизации американского вмешательства в Косово, на первый взгляд, носил ярко выраженный идеологический характер. Представители администрации Б. Клинтона постоянно указывали в качестве одной из главных причин американского вмешательства на резко ухудшившуюся ситуацию с правами человека в Косово в результате сербских полицейских операций, а также на отсутствие основных атрибутов демократического общества в этом автономном крае и, что особенно важно, в Сербии и СРЮ в целом. При этом открыто заявлялось, что главной помехой на пути "демократического развития" Сербии является правление социалистов и лично С. Милошевича в качестве президента СРЮ.