Еще недавно богатый человек, Сен-Симон теперь не всегда имеет деньги для нормального обеда. Ему приходится зарабатывать на кусок хлеба нелегким трудом переписчика в парижском ломбарде. Несколько лет (1805-1810) он живет даже на содержании своего бывшего слуги, а когда тот умирает, доходит до настоящей нищеты. «Вот уже две недели я питаюсь хлебом и водой, работаю без огня; я все продал вплоть до моей одежды, чтобы оплатить издержки на переписку моих трудов, — пишет Сен-Симон в 1812 году. — Страсть к науке и общественному благу, стремление найти способ прекращения мирным путем страшного кризиса, переживаемого всем европейским обществом, довели меня до такой нужды». Он все-таки пребывает в такой нищете, что в 1823 г. делает попытку покончить жизнь самоубийством, но попытка оказалась неудачной. Наконец, благодаря банкиру Оленду Родригесу он становится материально обеспеченным до своей смерти.
Вот тогда, в те годы, и написаны главные произведения Сен-Симона: «Письма женевского обитателя к современникам» (1803), «Введение к научным трудам XIX века» (1808) и «Катехизис индустриалов» (1824). В последнем из них, «Новое христианство» (1825), он, по словам Маркса, «прямо выступил как выразитель интересов рабочего класса и объявил его эмансипацию конечной целью своих стремлений». С горячим убеждением человека, устами которого говорит сам господь Бог, Сен-Симон проповедует: «Люди должны относиться друг к другу как братья»; общество должно заботиться о возможно более быстром улучшении нравственного и физического состояния бедного класса...
К концу жизни Сен-Симона вокруг него сплотился небольшой кружок друзей, учеников, последователей.
Многие работы Сен-Симон завершить не успел; они остались в набросках, планах. Но главное он все-таки сказал: «Золотой век, который слепое предание относило до сих пор к прошлому, находится впереди нас».
В первых работах он пытается главным образом установить научный синтез, который мог бы в будущем дать позитивную мораль и вытеснить религиозные догмы. Это был, как его назвали, «научный молитвенник», где вся совокупность явлений выводилась из одной идеи — идеи всемирного тяготения. Он сам отдавал себе отчет в том, что было химерического в таком простом объяснении, и в недостаточности своих познаний для реализации такой претенциозной философской попытки. Позже его ученик Огюст Конт попытается осуществить ее в своих работах «Coursdephilosophicpositive» («Курс позитивной философии») и в «Politiquepositive» («Позитивная политика»), так что Сен-Симон является одновременно отцом и социализма, и позитивизма.
Начиная с 1814 г. и по день своей смерти он ограничивает свои философские занятия, чтобы посвятить себя почти исключительно изложению социальных и политических целей.
Все эти идеи можно было бы свести к возвеличиванию роли индустрии, понимая последнее слово в самом широком смысле, почти в таком смысле, в каком употреблял его Адам Смит, т.е. как синоним труда.
Сен-Симон сам сгруппировал их на нескольких поразительных страницах, которым дали с того времени название «Парабола Сен-Симона».
Предположим, говорит он, что Франция вдруг лишится своих пятидесяти первых физиков, пятидесяти первых химиков, пятидесяти первых физиологов, пятидесяти первых банкиров, своих двухсот первых купцов, шестисот первых землевладельцев, пятидесяти первых владельцев железоделательных заводов и т.д. (и он продолжает перечислять главные промышленные профессии).
«Так как эти люди — самые главные производители во Франции, изготовляющие самые важные продукты ... то нация, лишившись их, немедленно превратится в безжизненный организм; она тотчас отстанет от наций, с которыми ныне соперничает, и будет пребывать в таком состоянии отсталости до тех пор, пока не возместит этой потери, пока у нее не вырастет новая голова...» Перейдем к другому предположению. Допустим, что Франция сохранит всех своих гениальных людей в области наук, искусств, ремесел и промышленности, но с ней случится другое несчастье, и она в один день лишится брата короля, монсеньера герцога Ангулемского (и Сен-Симон перечисляет здесь всех членов королевской фамилии), и что она лишится в то же время всех крупных чиновников, всех начальников отдельных частей, всех государственных советников, всех статс-секретарей, всех маршалов, всех кардиналов, архиепископов, епископов, викариев, каноников, всех префектов и супрефектов, чиновников в министерствах, судей и, сверх того, десяти тысяч богатейших владельцев из среды дворянства, — такой случай, конечно, опечалил бы французов, потому что они добрые люди... но эта потеря тридцати тысяч лиц, слывущих за самых важных персон государства, причинила бы лишь моральный ущерб, но никакого политического ущерба для государства отсюда не получилось бы».
Иными словами, официальное правительство лишь фасад. Его деятельность носит исключительно поверхностный характер. Общество могло бы обойтись без него и не хуже жило бы. Между тем как исчезновение ученых, промышленников, банкиров и купцов поставило бы общество в беспомощное положение, лишило бы его источников жизни и здоровья, ибо только их деятельность поистине плодотворна и необходима. Это они на самом деле управляют государством, и в их руках истинная власть. Таков смысл параболы.
Таким образом, в глазах проницательного наблюдателя мир, в котором мы живем, всецело покоится на промышленности. Она одна достойна забот серьезных людей. Ее пришествие было подготовлено долгой исторической эволюцией, начинающейся, по мнению Сен-Симона, в XII веке с освобождением коммун и завершающейся французской революцией. Она является капитальным фактом настоящего времени.
Поэтому он с большим презрением смотрит на политические хлопоты своих современников, поглощенных защитой или нападками на конституционную хартию 1814 г. Либералы ошибаются, перетряхивая старые выдохшиеся формулы: «суверенитет народа», «свобода», «равенство» — бессодержательные понятия, вышедшие из метафизических мозгов государствоведов, которые с уничтожением феодального режима завершили свою карьеру. Людям будущего предстоит лучшее дело, чем защита конституционной хартии против «ультра». Парламентский режим необходим, но он является лишь преходящим этапом между феодализмом вчерашнего дня и новым строем завтрашнего. Этот режим завтрашнего дня и есть индустриализм, т.е. социальная организация, построенная исключительно в интересах индустрии — «единственного источника всех богатств и благосостояния».
В чем будет состоять этот строй?
Он, прежде всего, предлагает исчезновение классов. В нем не должно быть ни дворян, ни буржуа, ни духовных лиц. Существуют лишь две категории лиц: работники и бездельники, или, как говорит Сен-Симон, пчелы и трутни, или еще: партия национальная и антинациональная. В новом обществе вторые должны исчезнуть, останутся только первые, к которым относятся не только рабочие, но и земледельцы, ремесленники, фабриканты, банкиры, ученые, артисты. Между всеми этими лицами будет лишь то различие, которое вытекает из различия их способностей или еще из того, что Сен-Симон называет их «положением». «Индустриальное равенство, — пишет он, — будет состоять в том, что каждый будет извлекать из общества пользу, прямо пропорциональную своему общественному положению, т.е. своей положительной способности — употреблению, которое он будет делать из своих средств, в которые следует включить, разумеется, и его капиталы». Как видно, Сен-Симон не думает об уничтожении дохода капиталистов. Он хранит вражду к землевладельцам.
Не только исчезнут всякие социальные различия, кроме основанных на труде и способности, но и правительство в обычном смысле этого слова станет в высокой степени бесполезным. По мнению Сен-Симона, «национальную ассоциацию» нужно рассматривать как «промышленное предприятие». «Франция стала крупной мануфактурой, а французская нация — большой мастерской». Но ведь «обязанность предупреждать воровство и всякие беспорядки в мастерских, словом, управление мастерскими, считается (в мануфактуре) совершенно второстепенным занятием и возлагается на малозначащих лиц». Точно так же роль правительства в промышленном обществе должна сводиться к тому, чтобы «оградить работающих от непродуктивных действий праздных людей и обеспечить им охрану и свободу в их производительной деятельности».
До сих пор индустриализм Сен-Симона почти не отличался от простого либерализма адептов Смита и Ж.Б. Сэя. В это же время Шарль Конт и Дюнуайе в своем журнале «LeCenseur» («Критик») защищают совершенно такие же идеи и иногда в тех же самых выражениях. «Открытое для таланта поприще», «правительственное невмешательство» — это все формулы, которые повторяются в то время всеми либеральными буржуа и отражают в себе чаяния, подобные тем, которые были у Сен-Симона.
Но вот где тон его меняется: «Франция, говорим мы, крупная мануфактура. Но ведь самая важная работа в мануфактуре состоит в том, чтобы сначала установить способ фабрикации продуктов, а затем урегулировать интересы предпринимателей с интересами рабочих, с одной стороны, и с интересами потребителей — с другой». Следовательно, в промышленном строе тоже есть место для правительства, но для правительства совершенно особого характера — для управления над вещами, в которых мы нуждаемся, а не над людьми. Политика не исчезнет, а изменит свое существо. Она станет «положительной наукой», «наукой о производстве, т.е. такой наукой, содержанием которой будет исследование наиболее благоприятного для всех родов производства положения дел». «В старой политической системе сущность основных законов сводилась к тому, чтобы дать правительству большую силу и прочно установить власть первых классов народа над последними. В новой системе, наоборот, основные законы должны стремиться к тому, чтобы ясно установить и самым благоразумным образом комбинировать работы, которые предстоит исполнить обществу в целях физического и нравственного улучшения существования всех его членов».