Ойкен предлагал всего два направления государственной экономической политики. Во-первых, это формирование хозяйственного строя. По своему содержанию эти меры должны сводиться к установлению единых для всех субъектов экономической деятельности «правил игры» и контролю над тем, чтобы все эти правила соблюдали. К таким мерам, прежде всего, должны относиться обеспечение максимальной свободы конкуренции и борьба с монополиями. Кроме того, должны выдерживаться определенные пропорции между частной и государственной собственностью, между прямыми и косвенными формами вмешательства. Установление и поддержание хозяйственного порядка предполагает выработку законодательной, правовой основы хозяйствования. Вторым направлением государственной экономической политики Ойкен видел воздействие на реальный процесс воспроизводства, если этот процесс по каким-то причинам отклоняется от намеченного. Сюда он относил весь комплекс государственных мероприятий по регулированию экономического роста [19].
В 60-е гг. последователи Ойкена несколько изменили его теорию «строя конкуренции», в результате чего сложилась модель «социального рыночного хозяйства». Один из главных теоретиков его — Мюллер-Армак — не считал регулирование монополии и конкуренции главным средством стабилизации капитализма. Признавая общие принципы ордолиберализма, он отказался от попыток возрождения свободы конкуренции путем «обуздания» монополий. В своей концепции он перенёс акцент на вопросы сознательной социальной политики. У Ойкена эти вопросы не имели самостоятельного значения, поскольку он связывал лучшую социальную справедливость просто со свободой рынка. Мюллер-Армак же считал, что цель деятельности национальной экономики должна состоять в том, что на базе высокоэффективной и гибкой экономической системы, основанной на конкуренции, добиваться социального прогресса. Путем к такому «экономическому гуманизму» и должно стать «социальное рыночное хозяйство».
Поэтому Мюллер-Армак важнейшей составляющей своей модели провозглашает активную социальную политику, подчиненную принципу «социальной компенсации»; она, по мысли автора, должна обеспечить «социальный мир» в обществе, атмосферу сотрудничества и взаимопомощи, что является благоприятной «средой обитания» для рыночной системы. Главными инструментами такой политики «компенсации» он называл:
— прогрессивное налогообложение доходов, что позволит сократить разрыв между высокими и низкими доходами;
— бюджетные дотации малообеспеченным слоям населения, что поможет обеспечить им приемлемый уровень жизни;
— создание развитой системы социального страхования (по болезни, безработице и т.п.) и социальной инфраструктуры (образование, здравоохранение и т.п.) [19].
Концепция социального рыночного хозяйства — это попытка синтезировать гарантированную государством экономическую свободу в рыночной экономике с идеалами социального государства, связанными с социальной защищенностью и справедливостью. Эта модель рассматривается авторами как «третий путь», пролегающий между капитализмом (XIX — начала ХХ веков) и тоталитарной административной экономикой, как путь, ведущий к свободному, эффективному строю в экономике и обществе. Поэтому данная концепция весь послевоенный период была официальной доктриной в ФРГ и лежала в основе экономической системы, которую на практике осуществил путем ряда реформ в 50-е гг. еще один известный немецкий экономист и государственный деятель — Людвиг Эрхард.
Эта модель экономики в ФРГ показала себя настолько успешной, что впоследствии её стали называть в литературе «немецким экономическим чудом». Дополненная лозунгами «благосостояние для всех» и «собственность для всех», эта идея довольно прочно внедрилась в общественное сознание как разновидность теории «народного капитализма». Даже во время кризисов, угрожавших социально-рыночной экономике во второй половине 1948 г., с марта 1949 по март 1950 г. в связи с ростом безработицы Эрхард не изменил экономический курс. Во время «экономического чуда» в Германии с 1950 по 1962 г. реальный рост ВНП составил 232%, в пересчёте на душу населения 230%, реальный объём промышленного производства увеличился на 174%; уровень инфляции в результате рестриктивной политики составил всего 28% (т.е. 2% среднегодовой величины); значительно пополнились валютные и золотые резервы; число занятых увеличилось на 37%, а уровень безработицы упал до 0,7% [12, 53—54].
Осуществлению этого «чуда» в Западной Германии способствовали следующие условия: широкая социальная база для развития свободного предпринимательства, помощь американских оккупационных войск в поддержании политической и социальной стабильности по плану Маршалла, но главное, четко проработанная концепция преобразований в германском обществе, разработанная фрайбургской школой еще в период второй мировой войны [6, 190]. Реформа оказалась успешной в значительной степени потому, что ее проводили сами авторы. Это тот редкий случай, когда создателям теоретической концепции представилась возможность проверить ее на практике.
Эффективная экономическая политика Эрхарда, обеспечившая высокие темпы роста, имела следующие черты:
1. Особая роль государства. В основе хозяйственной системы находится свободная рыночная экономика, конкурентный рынок. Но экономический порядок не устанавливается сам по себе, его способно установить государство. Оно должно утвердить правила поведения и активно проводить их в жизнь, а не заниматься хозяйственно-производственной деятельностью.
2. Важной функций государства является выработка и проведение специфической социальной политики. Эта политика направлена на установление экономического, социального и политического порядка, ибо они тесно взаимосвязаны и взаимопереплетены. По мере развития социальная политика выдвигала проблемы обеспечения занятости, преодоления региональных различий в уровнях доходов, более полной социальной обеспеченности, совершенствования форм участия рабочих в управлении предприятиями.
3. Всемерное развитие конкуренции как фактора системы порядка. Для этого необходимы борьба с монополизмом, содействие мелкому и среднему предпринимательству, создание каждому человеку условий для появления способностей и скрытых возможностей. Конкуренция обеспечивает экономический прогресс, рост производительности, является инструментом обеспечения самостоятельности хозяйствования. По убеждению Эрхарда, «подлинное, не подтасованное соревнование представляет собой лучший, самый благотворный принцип отбора» [6, 191].
Таким образом, теория социального рыночного хозяйства предусматривает сознательное конструирование конкурентного механизма путем введения четкого законодательства, трудовых и социальных гарантий, проведения разумной внешней экономической политики.
Социально-рыночная экономика отличается от централизованно управляемой; последняя директивными планами предотвращает общественные и индивидуальные издержки открытой безработицы, переводит безработицу в скрытые и непрямые формы ценой ограничений свободы выбора профессий, работы и местожительства, мобильности населения и потери экономической динамики. В итоге гарантии безработным в социально-рыночных системах выше полностью занятых в централизованно управляемых.
Критика «капитализма с человеческим лицом» звучит с самых разных позиций. Так, профессор Юнг Чул Пак (Сеульский университет) утверждает, что, «безгранично расширяя систему социальных благ, индустриальные страны далеко отошли от изначальных принципов капитализма, кризис капитализма — это не что иное, как успех, порождающий ужас. Это даже... победа социализма» [9]. Основной причиной безработицы Юнг Чул Пак считает сеть социального обеспечения, которая расширялась с лихолетья Великой депрессии 30-х годов.
Сеульский профессор заключает, что пришедший век станет веком борьбы с социальной политикой, иначе не будет экономического рассвета. В качестве доказательства приводится уровень социальных гарантий в Голландии. На каждого занятого голландца приходится один тунеядец, живущий только на социальное пособие. А это, по мнению профессора, чистой воды рабство. Священная корова социального государства — система социального обеспечения. Каждый, кого врач признаёт физически не способным к труду, может жить на социальное пособие. Для труда забраковывается 15% взрослых голландцев, даже если у них простые боли в спине.
Слабая гибкость рынка труда связывается с социальными правами работников, сложностью увольнения, заменой персонала; а большие компенсации, «отходные» в период финансовых трудностей фирм, сдерживают найм рабочей силы на постоянной основе.
Справедливости ради надо отметить, что в ФРГ в настоящее время предприняты серьёзные шаги к гибкому рынку труда, развитию нетипичных форм занятости. Между тем нельзя не согласиться с тем, что ряд азиатских стран и США расширяют права работодателей; защитные системы, доведённые до абсурда, делают труд для одних невыгодным, а для других — ненужным.
Возникает вопрос, можно ли повторить подобный успех в России? Вероятно, нет, так как путь каждой страны своеобразен и только собственные усилия на соответствующей социально-экономической базе приведут к положительным изменениям. Эрхард считал именно так и писал: «Если этот немецкий пример должен иметь (значение и за пределами границ современной страны, то только в ром смысле, что он должен показать всему миру, каким благом является свобода человека и свобода экономического развития [17, 153].