Реферат по курсу “История экономических учений” выполнил студент III курса: Шепелев И.В.
Санкт-Петербургский Международный Институт Менеджмента (ИМИСП)
Санкт-Петербург
1998
Меркантилизм
Термин “меркантилизм” впервые обрел свое значение в трудах Адама Смита. Он отмечал: “Различные пути развития благосостояния в различные времена и у разных народов дали повод для развития двух различных, с точки зрения приобретения людьми богатства, ветвей политической экономии: “торговой системы”, или “системы меркантилизма”, и “сельскохозяйственной системы”. Эти две системы не исходили из одних и тех же оснований. Кенэ и группа его последователей, кого потомки договорились именовать физиократами (“экономисты” – таково было их самоназвание), выступали единым фронтом и представляли собою отдельную школу экономической мысли. Но английские памфлетисты XVII и XVIII вв. Представляли себе достаточно ясно, какое из определенных течений мысли они развевали; менее всего это относилось к той традиции, которую Адам Смит критиковал под названием “меркантилизм”. Они не согласовывали между собою ни принципы, ни общий аналитический инструментарий. Тем не менее на протяжении трех столетий несогласованных интеллектуальных усилий, полных противоречивости и отражающих многообразные обстоятельства реальной жизни, определенные связующие доктринальные нити проявлялись вновь и вновь. Позже “меркантилизм” в значении определенной фазы истории экономической политики был назван “громоздким чемоданом”, “отвлекающим маневром историографии” и “гигантским теоретическим пузырем”. Но это слово вполне применимо в качестве термина, описывающего центральную тенденцию экономической мысли конца XVII середины XVIII вв.
Доктрина торгового баланса
Ведущие принципы научного мировоззрения меркантилистов хорошо известны: золото и сокровища любого рода как выражения сути богатства; регулирование внешней торговли с целью обеспечения притока в страну золота и серебра; поддержка промышленности путем импорта дешевого сырья; протекциониские тарифы импортируемые промышленные товары; поощрение экспорта, особенно готовой продукции; рост населения для поддержания низкого уровня заработной платы. Безусловно, сердце меркантилизма – доктрина активного торгового баланса, как непременного условия национального благосостояния. Немедленно возникает вопрос о том, как вообще можно было прийти к подобной убежденности. Адам Смит дал первый и наиболее простой ответ: меркантилизм есть не что иное, как сплетение протекционистских заблуждений, навязанных продажному парламенту “нашими торговцами и промышленниками”, и основано оно на “простейшем представлении, будто богатство состоит в обладании деньгами”. Как и инвалид, государство должно тратить меньше, чем получает, если намерено увеличить свое богатство. Какую материальную форму принимает этот излишек сверх потребленного? Меркантилисты отождествляли его с приобретением твердых денег или сокровищ. Ошибочно ставился знак равенства между деньгами и капиталом, а также активным сальдо торгового баланса и ежегодным превышением дохода над потреблением. Таким было существо смитианской критики меркантилизма.
Со времен Адама Смита комментаторы никогда не переставали обсуждать вопрос на самом ли деле меркантилисты отождествляли деньги и капитал, или, используя архаичную терминологию, звонкую монету и богатство? Принимая во внимание поразительную небрежность, с которой авторы того времени употребляли такую привычную, обиходную лексику, едва ли удивительно, что в литературе допускается более чем одно толкование этого вопроса. “Один из лучших английских авторов в области торговли”, – как признает Адам Смит, цитируя Томаса Мана и Джона Локка, – начинали с замечания, что богатство страны состоит не только в ее запасах золота и серебра, а еще в земле, строениях и всякого рода потребительских благах; однако в ходе их рассуждений земля, и строения и потребительские блага, похоже, выпадают у них из памяти, и их доводы частенько сводят к золоту и серебру”. Оценивая величину имущества в Англии конца XVIIв., Уильям Петти заключает, что общее количество денег составляло менее 3% совокупной собственности. В своем “Трактате о налогах и сборах” (1662) неограниченному накоплению драгоценных металлов он противопоставил тезис, который называли доктриной потребностей торговли по отношению к количеству денег: “Для того, чтобы нация могла осуществлять торговые операции, необходимо наличие определенной меры и подобающей пропорции, превышение или недостижение которой приносит одинаковый урон”. Тем не менее это не помешало более поздним авторам ставить знак равенства между количеством денег и национальным богатством или призывать к перманентному поддержанию активного торгового баланса.
Можно процитировать умеренных меркантилистов, не отождествлявших деньги и капитал и вслед за Аристотелем подчеркивавших чисто условную природу денег, но также справедливо и то, что почти все меркантилисты питали иллюзию о том, что деньги есть в некотором роде “важнейшее средство”. Деньги – это “жизнь коммерции”, “насущный дух торговли”, или, словами Бэкона, “как навоз – плохи лишь, пока лежат без дела”. Такого рода одушевленная образность была резюмирована в доктрине XVIII в. о том что, “деньги стимулируют торговлю”, но она была в ходу столетиями прежде без какого-либо явного теоретического обоснования. В конце концов обсуждать этот вопрос бесцельно, ибо отсутствие устоявшейся терминологии в литературе того времени делает почти невозможным проведения различия между аксиоматической идентификацией денег и богатства и более общим предположением, что увеличение одного всегда приводит к увеличению другого.
Механизм золотоденежных потоков
Если меркантилизм в своих наиболее разработанных версиях не смешивал денег и капитала, откуда тогда всеобщая озабоченность того времени активным торговым балансом? Какие блага сулил стране превышение экспорта над импортом? Опять же, отсутствие общепринятой терминологии и протоаналитический характер научных трудов делают затруднительным определение того, что подразумевал автор, говоря о желательности превышения экспорта над импортом. Имеется ли в виду нечто не менее нелепое, чем утверждение, будто активное сальдо торгового баланса есть единственный источник богатства нации, или что оно – единственная выгода, получаемая страной от внешней торговли, или это не более чем словесная формулировка для обоснования мероприятий, считающихся выгодным по другим причинам? Какова бы ни была точная интерпретация, мысль о том, что превышение экспорта над импортом есть показатель экономического благосостояния, может считаться основным заблуждением, проходящим через все труды меркантилистов. Это превосходно демонстрирует название книги Т. Мана: “Богатство Англии во внешней торговле, или баланс нашей внешней торговли как принцип нашего богатства” (1664). Но отвергалась даже эта констатация основного заблуждения меркантилистов. Один из исследователей английского меркантилизма Е.А.Дж. Джонсон заявил, что “основной предмет интереса меркантилистов состоял в создании эффективных факторов производства” и что “и десять процентов трудов английских меркантилистов не посвящены злополучной доктрине торгового баланса”. Это заявление Вайнер парировал так: “на основе прочтения трудов английских меркантилистов я пришел к выводу, что и десять процентов этих работ не свободны от явно выраженного или подразумеваемого отношения к состоянию торгового баланса и мерам, посредством которых он может быть улучшен”. Конечно, нет никакой ошибки в самой заботе о состоянии торгового баланса. Что отличает меркантилистские теории, так это фиксация на торговом балансе и стремление к поддержанию дисбаланса торговли в длительной перспективе.
Платежный баланс всегда должен быть сбалансирован, так как это не более чем бухгалтерское равенство дебета и кредита (здесь говорится о “дефиците” и “активном сальдо” в международных платежах, но только исключая определенные статьи дебета и кредита из набора счетов, которые, взятые в совокупности, всегда должны быть взаимно уравнены). Но торговый баланс не обязательно должен быть уравновешен. Страна получает доход от международного обмена посредством: (1) зримого экспорта товаров, (2) незримого экспорта услуг, (3) экспорта драгоценных металлов или (4) импорта капитала в форме либо иностранных инвестиций внутри страны, либо прибылей на свои инвестиции за рубежом, либо иностранных займов. Страна расходует на международный обмен: (1) зримый импорт, (2) незримый импорт, (3) импорт драгоценных металлов и (4) экспорт капитала в виде заграничных активов. Эти четыре статьи в совокупности всегда уравновешены. Если этого не происходит с первыми тремя статьями, разница проявляется в экспорте или импорте капитала. Когда меркантилисты говорят об активном сальдо торгового баланса, они все-таки имеют в виду превышение экспорта, зримого и незримого, над импортом, призывая либо к привлечению золота в страну, либо к предоставлению кредита зарубежным странам, т.е. экспорту капитала. Иными словами, они не проводили четкого различия между тем, что сегодня называется “счет текущих операций” и “счет движения капиталов” в платежном балансе.
Классики никогда не сомневались в том, что аргументы их предшественников в пользу постоянного превышения экспорта над импортом основывались на смысловой путанице: чего бы ни надеялись достичь меркантилисты активным торговым балансом, все это давало лишь мимолетный эффект. Еще в 1630 г. Томас Ман понял, что приток в страну драгоценных металлов поднимает внутренние цены, и доктрина “продать дороже, купить дешевле” оборачивалась против самой страны. Кантильон и Юм вновь сформулировали этот вывод в XVIII в. и примерно за столетие “механизм золотоденежных потоков” обеспечил окончательное опровержение меркантилистских принципов. Аргументы были такими: чисто автоматические механизмы способствуют “естественному распределению денежных металлов” между торгующими странами и установлению таких уровней внутренних цен в них, что экспорт каждой страны становится равным ее импорту. Любые дополнительные объемы добычи золота в отдельной стране повысят уровень внутренних цен относительно других стран. В результате превышение импорта над экспортом должно оплачиваться оттоком золота[1]. Процесс продолжается до тех пор, пока во всех торгующих странах не установится новое равновесие между экспортом и импортом, соответствующее более высокому предложению золота. Так как внешняя торговля и золото подобны воде в двух сообщающихся сосудах, которая стремится находится на одном уровне, политика погони за активным балансом сама себя отменяет.