В основном она свелась к распродаже акций "чоболей" и ликвидации некоторых входивших в их состав компаний. Иной характер носил ответ на кризис со стороны правительства Малайзии. Там, помимо реструктуризации ряда промышленных корпораций и банков, правительство Махатхира Мохамада вопреки рекомендациям МВФ усилило государственное регулирование в финансовой и банковской сфере. В сентябре 1998 г. оно снизило ставку рефинансирования, зафиксировало обменный курс ринггита к доллару (3,8 ринггита за 1 доллар), ввело ограничения на спекулятивные операции с ценными бумагами и валютой (купленные акции нельзя продать раньше чем через год). И уже к концу 1998 г. экономическая ситуация в стране начала улучшаться. Возрос экспорт товаров, увеличился внутренний спрос. В 1999 2000 гг. удалось закрепить положительные тенденции в социально-экономическом развитии Малайзии. Тем самым был нанесен колоссальный удар по позициям МВФ и практике монетаризма.
В какой степени, однако, принятые меры соответствуют постиндустриальным вызовам, с которыми столкнулись НИСы Азии в 90-е гг.? Очевидно, что, как и в случае с Латинской Америкой, это зависит от наукоемкости и технологичности экономики "тигров".
Долгое время страны Восточной и Юго-Восточной Азии, прежде всего НИСы первого поколения (Южная Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур), следуя опыту Японии, умело использовали передовые технологии, заимствованные у стран Запада. Они успешно стимулировали внедрение достижений науки и техники частным бизнесом, одновременно покупая за границей лицензии и патенты, приглашая специалистов из США и Японии в качестве консультантов. Следует заметить, что в индустриальных странах Азии государственные меры по стимулированию технологических инноваций оказались гораздо эффективнее, чем в странах Латинской Америки. Правда, "тигры" второго поколения (Малайзия, Таиланд, Индонезия) по части освоения новых технологий отставали от Кореи, Тайваня, Сингапура и Гонконга. В частности, в Таиланде попытки государства заинтересовать частный бизнес в инновациях долго не приносили никаких результатов; ситуация стала меняться к лучшему лишь в начале 90-х гг. Бoльших успехов в области технологического развития добилась Малайзия. Как правило, условием для инвестирования зарубежных капиталов в малазийскую экономику объявлялась передача инвестором новой технологии принимающей стороне. Но в действительности технологические новшества часто сводились к отдельным, частным усовершенствованиям производства, а передаваемые технологии были новыми для Малайзии, но отнюдь не для Японии или США.
Однако даже простое копирование не очень новых иностранных технологий предполагает так или иначе развитие национальной системы образования.
В отличие от стран Латинской Америки, где система образования развивалась как бы вслед за индустриализацией, в НИСах Азии ее создание и расширение опережали развитие индустрии. Рост расходов на образование в этих странах превышал, как правило, темпы роста экономики. В частности, Южная Корея еще до начала своего индустриального бума ликвидировала неграмотность населения. В Сингапуре на протяжении тридцати лет, с 1960 по 1989 г., совокупные расходы на образование, государственные и частные, увеличивались в среднем на 11,4% в год быстрее, чем возрастал ВВП страны23. Это помогало быстро переходить от одной ступени индустриализации к другой, осваивая все более сложные технологии. Менее скромные достижения в области образования имели место в НИСах второго поколения; однако и они поначалу оказались достаточными, чтобы совершить индустриальный прорыв.
Существенной чертой политики азиатских НИСов в области образования была его доступность. По степени вовлеченности (enrollment) молодежи в среднее и высшее образование азиатские НИСы значительно превосходили индустриальные страны Латинской Америки. Уже в середине 80-х гг. азиатские "тигры" первого поколения по уровню образования активного населения, в том числе по доле лиц с начальным, средним и специальным образованием, полностью соответствовали позднеиндустриальной стадии развития. Правда, при этом в рассматриваемых странах, за исключением Кореи, достижения в сфере высшего образования были не столь впечатляющими, как в области школьного и среднего профессионального образования. Например, в Сингапуре доля лиц с высшим образованием среди экономически активного населения в 1990 г. составила всего 7%, в Гонконге и на Тайване 6%. По этому показателю "тигры" первого поколения, не говоря уже о Малайзии и Таиланде, существенно уступали развитым странам Запада и Японии: в 1989 - 1990 гг. высшее образование в Японии имели 19% активного населения, в США - 26%24. А ведь именно тогда, на рубеже 80 - 90-х гг., закладывались интеллектуальные предпосылки для технологических и экономических достижений или, наоборот, неудач конца 90-х.
Однако кроме формальных показателей количества студентов на тысячу человек населения или числа ученых в области точных и естественных наук для перехода к постиндустриальной экономике очень важны содержание учебных программ и методика обучения. Между тем система образования в НИСах Азии, в том числе и в преуспевшей по части высшего образования Корее, была ориентирована не столько на раскрытие творческого потенциала людей и подготовку специалистов, способных изобретать и делать открытия, сколько на то, чтобы формировать умение разбираться в технике и технологии, созданной другими, аккуратно повторять заданные действия и принимать решения в соответствии с заранее известными алгоритмами.
Но чтобы страна могла перейти от индустриальной экономики к обществу знаний и успешно конкурировать с другими странами в постиндустриальном мире, она должна обладать системой инноваций, научных исследований и технологических разработок, а главное творческим потенциалом ученых и инженеров. Последнее предполагает не только необходимые для творчества материальные условия, но и определенную культуру мышления, которая не может сформироваться по заказу или по требованию правительства.
Однако прошлые достижения ускоренной индустриализации могут породить иллюзию, будто те принципы политики развития, которые прекрасно работали в период индустриального взлета, обеспечат успех и на постиндустриальной стадии. Примером такого подхода к постиндустриализации можно считать деятельность правительства Малайзии по созданию Мультимедийного суперкоридора (МСК), гигантского технополиса размером 50 на 15 километров, который должен стать аналогом Силиконовой долины в Калифорнии центром разработок в области микроэлектроники и информатики. Выступая в июле 1999 г. на церемонии открытия Сайберджайи, научно-технической столицы страны, построенной в соответствии с проектом МСК, премьер-министр Махатхир Мохамад заявил: " наша промышленность по переработке пальмового масла по-прежнему продолжает занимать лидирующие позиции в мире. Эта традиция глобальной конкурентоспособности продолжилась в ходе нашей индустриализации, так что сегодня мы являемся крупнейшим в мире экспортером микрочипов. Она получит продолжение и в третьей фазе нашего развития, по мере того как мы используем возможности Информационной Эры"25.
Безусловно, переход от экспорта пальмового масла к экспорту микрочипов огромное достижение. Но производство микрочипов можно было освоить благодаря умелому использованию импортированных технологий; а для того чтобы создавать и экспортировать интеллектуальный продукт и технологические разработки, нужно прежде всего обладать собственными научными разработками.
Между тем еще недавно, во второй половине 80-х гг., когда индустриализация в НИСах Азии была в самом разгаре, эти страны не обладали системой научных исследований и опытно-конструкторских разработок (НИОКР), которая бы соответствовала достигнутому ими уровню индустриализации. Так, в Сингапуре, который в то время по основным экономическим показателям на душу населения фактически вошел в группу развитых стран, в 1987 г. расходы на НИОКР составляли всего 0,9% ВНП, хотя в наиболее развитых странах Запада этот показатель составлял 2,0 - 2,7%. В Малайзии и Таиланде, которые приступили к ускоренной индустриальной модернизации позже, эти расходы были равны соответственно 0,1 (1989) и 0,2% (1987) ВНП. Лишь в Южной Корее в 1988 г. расходы на науку и технологические разработки составили 1,9% ВНП26. Ко второй половине 90-х гг., т. е. накануне кризиса, такое положение дел почти не изменилось. В Малайзии доля расходов на НИОКР в ВВП составила в 1994 г. лишь 0,37%, в 1995-м - 0,34%, а в 1996-м - 0,22%. В Сингапуре этот показатель в 1995 г. Поднялся всего до 1,13% ВВП27. Правда, в 1998 г., несмотря на кризис, он возрос до 1,68% ВВП28 увеличение, которое, несомненно, свидетельствует о верной стратегии, выбранной в ответ на возникшие трудности.
Тем не менее само по себе увеличение расходов на НИОКР, рост числа ученых и инженеров лишь необходимое, но еще недостаточное условие, чтобы страна могла перейти к постиндустриальному развитию. Оно вполне может представлять собой инерцию индустриальной модернизации. Основанием для такого утверждения является опыт Южной Кореи и Японии, которые расходовали на научные исследования и технологические разработки по отношению к ВВП (ВНП) больше, чем высокоразвитые страны Запада. В Корее эти расходы в 1995 1997 гг. были равны примерно 3% ВНП (2,9% в 1997 г.)29. Приблизительно столько же они составляли в Японии. Но ни Корея, ни Япония не смогли поддержать свою экспортную экспансию, предложив мировому рынку товары, услуги и научно-технические разработки на основе принципиально новых идей и технологий. Следовательно, проблема заключается не только в величине расходов на науку и новые технологии, но и в самой организации НИОКР, характере связей между научными исследованиями и производством готовых изделий, роли специалистов и их способности к творчеству. Что же касается японских "керецу" и корейских "чоболей" с их крупными исследовательскими центрами, то они фактически распространили принципы организации и управления индустриальным производством на сферу НИОКР (как известно, нечто подобное имело место и в многочисленных советских "НИИЧАВО" со всеми вытекающими отсюда печальными результатами). Как заметил П. Дракер, менеджеры и хозяева "чоболей" "обращались со своими работниками, как с крепостными, если еще не хуже. Они не позволяли никому из профессионалов, пусть и хорошо образованных, принимать какие-либо важные решения"30. Наряду с недостаточно развитыми национальными традициями фундаментальных исследований и характером системы образования это предопределило стратегическую неудачу системы НИОКР в Южной Корее. В той же плоскости нужно рассматривать истоки и японских проблем. По мнению Дракера, они лежат в присущем японской бюрократии и японским предпринимателям стремлении прежде всего поддерживать устойчивые социальные связи в фирме, сохранять корпоративизм, не допускать "возмущения спокойствия"31. Но инновационные прорывы предполагают как раз постоянную смену социальных связей и умение "возмущать спокойствие".