«Чисто теоретически любое государство может объявить свою валюту конвертируемой. Но как это отразится на национальной экономике? В Германии, например, одной из предпосылок конвертируемости дойчмарки было полное доверие к ней со стороны населения. То есть люди, несмотря на отсутствие ограничений, не стремились переводить свои сбережения в другие валюты или за границу. Именно это и создает конвертируемость».
В Германии денежная реформа, в результате которой в обороте появилась дойчмарка, началась 20 июня 1948 года. Новые купюры были отпечатаны в США и тайно перевезены в Германию на пароходе – всего 23 тысячи ящиков с деньгами общим весом 1100 тонн. Но прошло еще 10 лет, прежде чем дойчмарка стала считаться валютой конвертируемой. В 1959 году, рассказывает Роланд Дёрн, в Западной Европе были отменены ограничения на валютные операции. «Таким образом, все европейские валюты стали конвертируемыми. Но в самом начале в послевоенной Германии обменного курса новой валюты как такового еще не было, каждый немец получил 40 новых марок, а затем еще 20. И лишь гораздо позже прежние сбережения граждан, хранившиеся в рейхсмарках, были частично обменены по очень невыгодному курсу 10 к 1 на дойчемарки. Для крупных сумм обменный курс был еще хуже. Так что для граждан первая конвертируемость дойчемарки возникла даже раньше, чем для компаний и банков». При этом последние ограничения по валютным операциям были отменены в Германии лишь через 15 лет.
Внутренней конвертируемости валюты можно добиться, изменив национальное законодательство... Внешнюю конвертируемость будут «определять» другие страны, их инвесторы и просто граждане. «Дело в том, что внешняя конвертируемость - это не экономическая категория, это вопрос психологический, - говорит Михаил Бернштам. - Поэтому можно говорить только о внешних признаках. Например, если в крупных международных аэропортах начинают обменные пункты оперировать с валютой данной страны, скажем, с русскими рублями, то можно будет говорить, что наступает вот такая внешняя конвертируемость. Или, скажем, люди, которые хотят сделать перевод в Россию и идут в местное отделение, но не маленького, а крупного банка, тем не менее, в обычное отделение в Европе или в США, их там спрашивают: "Этот перевод вы хотите сделать в долларах, в евро или в рублях?" Тогда банк пойдет на межбанковскую биржу, сам купит рубли и пошлет. Вот это будут такие психологические признаки, это будет означать, что обменным пунктам, банкам уже выгодно оперировать с рублями, они их покупают и продают в своей стране, то есть за пределами России. Тогда можно будет говорить о внешней конвертируемости».
Эти или другие подобные факторы, определяющие внешние признаки полной конвертируемости валюты той или иной страны, в отношении рубля вряд ли проявятся уже через неделю-другую после волевого решения российского правительства... [8]
Опыт восстановления обратимости в странах Западной Европы примечателен и поучителен. Именно путь, подобный этому, рассматривается некоторыми ведущими экономистами как наиболее приемлемый для нашей национальной единицы.
Замкнутые бумажные валюты стран Западной Европы, растерявшие за годы экономического кризиса и Второй Мировой войны остатки былой силы и авторитета, казалось, мало подходили для обслуживания европейских внешнеэкономических связей. Возможный альтернативный выбор состоял из чужих валют - доллара, частично фунта стерлингов и товарно-валютных клирингов, типичных для международной практики предвоенных лет.
И тем не менее ни один из перечисленных вариантов не стал достоянием послевоенной системы межъевропейских платежей. При всей слабости и ненадежности именно национальные денежные единицы были положены в основу послевоенного устройства международных расчетов и платежей внутри Западной Европы.
Европейские страны пошли по пути двух сторонних соглашений, предусматривающих децентрализованный порядок осуществления сделок непосредственными участниками внешнеэкономического обмена, использования для ведения взаимных расчетов национальных денежных единиц обеих стран на равноправной основе, обеспеченным твердым курсовым соотношением между ними. В середине 1947 года уже имелось свыше 200 подобных валютных и платежных соглашений, которыми были связаны между собой практически все государства Западной Европы.
Подобная система позволяла каждой паре стран использовать свои национальные валюты в качестве регулярных международных платежных средств, и при равенстве взаимных поставок ничего другого и не требовалось. Нарушение равновесия, естественно осложняло ситуацию: у страны-кредитора скапливались нереализуемые излишки валюты страны-должника, и их приходилось выкупать за золото и доллары. В итоге каждое валютное соглашение, по существу, обеспечивало взаимную конвертируемость участвующих валют, и с ростом сети подобных соглашений такая локальная и региональная обратимость охватывала все более значительное пространство. Вершиной коллективных действий в данной области явилось создание европейского платежного союза, который на протяжении восьми с половиной лет обеспечивал урегулирование взаимных платежей его 17 участников, что послужило важным вкладом в решение проблемы достижения обратимости.
Уже к середине 50-х годов сначала в Великобритании, а затем и в других странах сложилась, по существу, свободная рыночная торговля европейскими валютами: операциями по купле-продаже стали заниматься преимущественно коммерческие банки. Сложился основной механизм обратимости - валютный рынок.
Для перехода к обратимости в масштабах мира оставалось сделать один завершающий шаг - снять ограничения по сделкам с долларами на европейских валютных рынках. И этот шаг был сделан в конце 1958 года, когда в девяти главных западноевропейских странах иностранные держатели местных валют получили право беспрепятственного их обмена на доллары через коммерческие банки для совершения валютных операций, что означало возврат к внешней обратимости. А через два года в результате распространения такого же режима на резидентов была установлена и внутренняя обратимость западноевропейских валют.
2.2. Япония.
В процессе послевоенного восстановления экономического потенциала и возврата в сообщество ведущих промышленных держав Япония достаточно успешно справилась и с задачей превращения иены в конвертируемую валюту, сравнимую по режиму и статусу с денежными единицами других развитых стран. В отличии от европейской практики Япония достигла этой цели в одиночку.
Послевоенная история японской иены может служить убедительным примером эволюции от абсолютно замкнутой и в высшей степени обесцененной денежной единицы к устойчивой свободно обратимой валюте, причем в ходе трансформации централизованно-административного управления экономикой в рыночную систему хозяйствования.
Опора на рыночные силы в сочетании с реализацией жесткой стартовой программы позволила Японии в сравнительно короткий исторический срок создать необходимую экономическую базу обратимости. Промышленное производство, структурно ориентированное на новые отрасли и технологии, в 1960 году превысило довоенный уровень в 4,4 раза, а в 1963 году - в 5 раз. Стоимость экспорта, все более смещавшегося на рынки промышленно развитых стран, достигла в 1960 году 4 млрд. , а в 1963 году - 5,5 млрд. долларов против 0,8 млрд. в 1950 году. Активность платежного баланса с 1951 по 1960 год позволила накопить значительные по тем временам валютные резервы, превысившие в 1963 году 2 млрд. долларов.
Однако, пока иена оставалась сугубо замкнутой валютой, ориентированной только па внутреннее денежное обращение. Она не использовалась для внешних операций ни как валюта платежа, ни как валюта цен, не вывозилась за рубеж и не котировалось на заграничных рынках.
Все валютные ресурсы страны концентрировалось в распоряжении государства, и все валютные операции находились под строгим государственным контролем. Любые валютные поступления подлежали обязательной сдаче в централизованный валютный фонд в обмен на иены по твердому официальному курсу. Иностранная валюта расходовалась только в установленных государством пределах и лишь на заранее определенные цели, что фиксировалось в специальных валютных бюджетах, составляющихся на каждые полгода. Проведение конкретных операций по купле-продаже иностранной валюты возлагалась на крупнейшие японские коммерческие банки, действующие по уполномочию государства.
Демонтаж этой монопольной структуры начался лишь с середины 1960 года, когда Япония сочла себя достаточно подготовленной к переходу к свободной конвертируемости. В качестве первого шага был снят запрет на использование иены в сфере международных расчетов и платежей по примеру Западной Европы установлен режим ее внешней обратимости по текущим операциям. Спустя три года были упразднены валютные бюджеты, отменена обязательная сдача в государственный резерв иностранной выручки, а к внешней обратимости прибавилась и внутренняя. В апреле 1964 года Япония официально стала страной с конвертируемой валютой, присоединившись к VIII статье Устава Международного Валютного фонда.
В последующие годы успехи японской экономики позволили отменить и все остальные валютные ограничения. Это сделало иену полностью обратимой валютой, все шире используемой в мировой практике как общепризнанное расчетное, платежное и резервное средство. По данным Международного Валютного фонда, в начале 1995 года накопления японской валюты в официальных валютных запасах других стран превышали 83 млрд. долларов, превосходя по объему резервы фунтов стерлингов, швейцарских и французских франков вместе взятых. Вслед за долларом и немецкой маркой иена прочно входит в первую тройку наиболее используемых и авторитетных валют, и, судя по всему, ее “интернационализация” будет продолжаться.[9]