Гишев Н.Т.
Доктор филологических наук, заведующий отделом языка Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований
По мнению Я. Гримма, «подобно природе, язык умеет обойтись незначительными средствами и поразить своим богатством, так как он бережлив без скупости и исключительно щедр без расточительства» [1: 56-57]. И это «изобретение», по сути дела, является человеческим приобретением, а не врожденным явлением. «Возникнув непосредственно из человеческого мышления, приноравливаясь к нему, идя с ним в ногу, - как указывал Я. Гримм, - язык стал общим достоянием и наследием всех людей, и на которое все они имеют равное право.» [1: 64]. Прав был В. Гумбольдт, когда писал: «Язык и духовные силы функционируют не раздельно друг от друга и не последовательно один вслед за другим, но составляют нераздельную деятельность разума» [1: 71].
Любой человеческий язык обслуживает общество, народ, социальные группы, а также различные идеологические направления. В связи с отношением языка к идеологии и общению между людьми необходимо остановиться на некоторых вопросах взаимоотношения языка и мышления. Здесь должен быть дифференцированный подход, так как существуют разные формы мышления и соответствующие им разные типы языков.
Способность мыслить заложена в самой природе человека. Поэтому мышление - такая же реальность, как само существование человека. Без мышления нет человека. Таким же образом нет человека без языка, ибо «язык есть мышление, выраженное звуками» (А. Шлейхер) [1: 92]. Человек мыслит, мыслит он образами, являющимися отражением предметов и явлений действительности. Способность мыслить приводит его к говорению и общению с себе подобными. Природная способность человека говорить - сущностное свойство его бытия, первичное данное, само же говорение - это проявление природной способности человека. Общечеловеческое мышление, связанное с говорением, можно было бы назвать мышлением универсальными понятиями. Ему соответствовала бы лингвистика универсалий. Когда речь идет о соотношении языка и мышления, то следует иметь в виду соотношение понятий «частная лингвистика» и «идиоэтническое мышление». Языковому мышлению данного конкретного этноса, идиоэтническому мышлению соответствует конкретная лингвистика. Чем больше удалены друг от друга разные идиоэтнические мышления, тем больше удалены и соотносительные языковые структуры. Структурную близость эргативного баскского языка к кавказским можно объяснить лишь общностью идиоэтнического мышления носителей этих языков, удаленность же структур номинативного русского языка и эргативных кавказских языков - удаленностью идиоэтнического мышления. Не могут существовать структурные различия языков без соответствующих различий в мышлении их носителей. Единому языковому мышлению может соответствовать только единый язык.
В языкознании постановка проблемы языка и мышления восходит к основоположнику общего языкознания и философии языка В. Гумбольдту. Его идеи и воззрения впоследствии стали именоваться «гумбольдтианством», а взгляды его последователей - «неогумбольдтианством». Критическому осмыслению «гумбольдти- анства» в языкознании уделено довольно значительное место (Рамишвили Г.В., Ермолаева Л.С., Гухман М.М., Звегинцев
В.А., Брутян Г.А., Чесноков П.В., Панфилов В.З. и др). Нередко в этом осмыслении, к сожалению, безудержной критике подвергается все, бесспорное превращается в спорное, аксиома - в проблему. В этом отношении можно привести несколько характерных моментов из статьи Л.С. Ермолаевой «Неогумбольдтианское направление в современном буржуазном языкознании» [2]. Л.С. Ермолаева пишет: «Как известно, Гумбольдт делил языки на «совершенные» и «несовершенные», распространяя данную характеристику на мышление соответствующих народов. При этом Гумбольдт последовательно исходил из классификации языков на изолирующие, агглютинирующие, флектирующие и полисинтетические» [2: 58]. Такую точку зрения Гумбольдта Л.С. Ермолаева характеризует как реакционную, хотя известно, что понятия «наиболее развитые языки» и «наименее развитые языки», которые в принципе легко соотносимы с гум- больдтовскими «совершенными» и «несовершенными» языками, встречаются и у К. Маркса: «.хотя наиболее развитые языки имеют законы и определения, общие с наименее развитыми, все же именно отличие от этого всеобщего и общего и есть то, что составляет их развитие» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.12, с. 711). Начиная с М.В. Ломоносова, немало представителей русской науки и культуры высказалось о совершенстве, красоте и превосходстве русского языка. В. Гумбольдт обвиняется Л.С. Ермолаевой не только в реакционности взглядов. Она попутно утверждает, что Гумбольдт отождествлял язык и мышление. Насколько нам известно, Гумбольдт вовсе не отождествлял умственную жизнь человека и звуки его речи, мышление и язык, а подчеркивал их неразрывную связь. Это подтверждается такими мыслями В. Гумбольдта: «Неразрывная связь мышления, органов речи и слуха с языком обусловливается первичным и необъяснимым в своей сущности устройством человеческой природы»; «Язык есть обязательная предпосылка мышления.»; «Звуковая форма есть выражение, которое язык создает для мышления» и др. [1].
В историческом плане предлагаемое В. Гумбольдтом соотношение языка и мышления едва ли можно считать безупречным. Но независимо от ошибочности или правильности многих мыслей В. Гумбольдта о соотношении языка и мышления было бы несправедливо упрекать автора в отождествлении этих понятий.
Л.С. Ермолаева считает, что конструктивные типы предложения не имеют никакой связи с национальными особенностями мышления, т.е. конструктивные типы предложения, скажем, языков эргативного строя ничем не отличаются от конструктивных типов предложения языков номинативного строя, а если и отличаются, то эти отличия совершенно не связаны с особенностями мышления их носителей, признание же национальных особенностей мышления было бы грубейшей ошибкой, непониманием процесса развития мышления; следовательно, не существует ни национального мышления, ни национальной психологии, ни национального сознания. Как, однако, согласовать с таким мнением Л.С. Ермолаевой известное эмоциональное, но верное высказывание С.Д. Кацнельсона: «Вышколенному в нормах традиционной грамматики уму эргативный строй представляется чудовищным извращением всех грамматических канонов» [3: 71]. Могут ли существовать «чудовищные отличия грамматических канонов» без соответствующих отличий в мышлениях, языковые отличия сами по себе, отличия в мышлениях - сами по себе? В этом отношении определенный интерес представляют взгляды П.К. Усла- ра и К.Д. Ушинского. П.К. Услар писал: «Индивидуальность народа обусловливается особенностью его языка и особенностью его склада понятий, его цивилизации» [4: 2]. Он также высказывал такую мысль: «Скольким бы языкам мы ни выучились, ни один не запечатлеется в целом духовном мире нашем так глубоко, как язык родной, - язык, которым непосредственно выражается своеобразный склад наших понятий. Это относится до всех народов и до всех языков в мире» [4: 17].
Каждый народ индивидуален, его индивидуальность обусловливается особенностью языка и его понятий, так как язык непосредственно выражает своеобразный склад наших понятий - в этих мыслях П.К. Услара заложено четкое понимание основной сущности проблемы связи языка и мышления с духовным миром человека.
Наиболее полная характеристика связи языка и мышления и их национальных особенностей дана К.Д. Ушин- ским: «Принимая язык за органическое создание народной мысли и чувства, в котором выражаются результаты духовной жизни народа, мы, конечно, поймем, почему в языке каждого народа выражается особенный характер, почему язык является лучшей характеристикой народа» [5: 112]. В этой связи можно было бы сослаться и на В.Г. Белинского, который, отвечая на вопрос «в чем же состоит эта самобытность каждого народа?» первым среди признаков такой самобытности назвал «особенный, одному ему принадлежащий образ мыслей» [6: 12].
Мышление и язык так же первичны, как и их носитель - человек. Казуистически рассматривая их сущность как отражение реального мира, иные антигумболь- дтовцы не хотят признать, что мышление и язык не только отражают в себе действительную жизнь, но сами являются частью этой же действительности, ее древнейшими проявлениями. Язык является не только хранилищем богатейшего опыта людей и орудием их общения между собой, но также орудием самовыражения человека.
Язык и мышление развиваются в тесном взаимодействии. Развитие и обогащение одного из них влечет за собой развитие и обогащение другого. Поэтому познание сущности языка тесно связано с познанием мышления народа.
Поскольку слова без значений не бывает, человек, употребляя слова и выражения, пользуется их значениями, комбинирует их в процессе общения, в результате чего постепенно вырабатывается определенное и конкретное языковое мышление. В зависимости от уклада жизни, окружающей среды, психологии, нравов и обычаев у каждого народа существуют свои понятия. Эти понятия и определяют объем значений, характерных для данного конкретного языкового мышления. Эти же понятия определяют и характер использования конкретных значений. Не проникая в глубину формирования и использования конкретных значений, в глубину идиоэтнического мышления, невозможно представить себе подлинную природу грамматических явлений, их своеобразие.
Иногда отрицание различий в мышлении носителей современных разноструктурных языков обосновывается предполагаемой общностью этих языков на первоначальной стадии развития человеческого рода, наличием общечеловеческого праязыка. Тем самым фактически отрицается не только связь языка и мышления в процессе их исторического развития, но и само их изменение. Говоря словами В.З. Панфилова, «наличие типологических различий между языками не исключает существенной общности этих языков, позволяющей рассматривать различные конкретные языки как представителей одного рода - человеческого языка». Исходя из такого положения вещей, многие типологические различия, скажем русского и адыгейского языков, могут быть представлены как результат различной реализации универсалий, свойственных слову и предложению этих языков.