А. В. Грунтовский
Мы говорим, что идёт война. Война идей. Война на полное разрушение России. Так заглянем в себя, в свои умы и души… Какие идеи, которые нам кажутся на сегодня истиной в последней инстанции, в действительности работают против России? Задумаемся, быть может, они внедрены в наше сознание идеологией противника?
Первый Рим противостоит Третьему не одно столетие (да и тысячелетие). С момента разделения церквей, с буйных столкновений вселенских соборов, и ещё раньше – с самого момента искушения прародителей идёт внедрение чуждых нам идей: «Не умрёте, но будете как боги…».
Одно из важнейших, на наш взгляд, заблуждений, характерных для нашей церкви, это учение о социальной пассивности.
Идеалом христианства (впрочем, по слову Спасителя, недостижимым на земле) является полное отождествление собственной воли с волей Творца: «…Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…». Здесь, в Иисусовой молитве, мы видим, что воля Божья в полной мере осуществляется только «на небеси». Мы можем лишь молитвенно просить, о том, что бы собственной свободной волей осуществить не всегда ясную для нас волю Господню. И по вере – даётся нам и постичь неисповедимый Промысел и осуществить… Но это уже предмет веры.
Сплошь и рядом сталкиваясь с деяниями людей творящих свою волю вопреки воле Божьей, вопреки совести, правде, обычаям… мы должны понимать, что требуемое при этом смирение относится к нашим страстям. Мы не имеем право позволять вскипать страстям при виде неправды. Но безусловным грехом для христианина является бездействие при виде греха. (Была бы сейчас вообще Россия, если б Минин и Пожарский в своё время, сказали бы: «На всё воля Божья… Всё от Бога…» - и разошлись по домам?)
Уклонение от истины двояко… С одной стороны, полное отрицание проявления Божьей воли в мире (ересь гностицизма) – вполне атеистический мир, живущей по законам джунглей… Что нам и предлагает Запад.
С другой: принятие любого движения в этом бытии за проявление воли Божьей (ересь баптизма и т. п.). Здесь отрицается свобода воли, отпадает, как следствие, понятие греха и покаяния… Всё от Бога, - «нет власти, кроме как от Бога». Понятие Рока, а не Промысла.
Такое мировоззрение во все времена было насущно необходимо власть имущим. Именно такое всесмирение и всепрощение обозвал в своё время основоположник марксизма «опиумом для народа». Справедливо обозвал. «Да, не всё то, что сверху от Бога». Народная пословица добавляет: «На Бога надейся, а сам не плошай!» Тут не атеизм: тут главное – первая часть: «На Бога надейся». Но вот самому плошать нельзя – грех. Вот тут, когда плошаем и бездействуем и выпадаем мы из Промысла.
Анализируя ряд решений священноначалия, допустим, синодального периода (не будем торопиться с выводами о нынешних временах – плоды их пока не ясны) – мы видим как раз этот «опиум», эту лживость «баптистскую» оправдания любого насилия сверху, при проповеди смирения внизу.
Ветхозаветная религия тяготела к року, к отрицанию свободы исторического процесса. Марксистско-ленинское учение со своей «исторической неизбежностью», шло в том же русле. (Впрочем, сталинская поправка «о роли личности в истории», весьма примечательна!). Сейчас нам навязывают ещё один исторический блеф – о неизбежном приходе к западной либерально-демократической модели общества.
Меж тем, история абсолютно свободна, ибо строится из столкновения и соработничества свободных человеческих воль. В историю вторгаются непредсказуемые стихийные явления: засухи, наводнения, эпидемии… или «случайности» на личном уровне – гибель полководцев, государей, предательство правящей элиты… Происходит ли это провиденциально или в следствии случайности? В первом случае это всегда чудо: вторжение инобытия в бытиё. Для того что бы, например, землетрясение произошло в нужном месте и в нужное время, необходимо, нарушая законы природы, привести из небытия в бытиё колоссальный энергетический потенциал. Для того, что бы метеорит упал, скажем, на заслуживающую того голову, нужны колоссальные энергии для изменения орбит и т.п. Мы не отрицаем полностью чуда в истории, но это скорее исключения…
Тем не менее, можно сказать, что вся история чудесна и провиденциальна: тут и там малочисленные воинства, кажется обреченные на поражения, одерживают благодаря силе духа победы над превосходящими силами врага и т. д. Божественная воля осуществляется здесь без нарушений энергетического баланса природы, она добровольно созидается свободною волею людей, творящих свои дела. Через веру и любовь (к ближнему, к Родине), через сопричастность Духу («Иже везде сый и вся исполняй») свободная личность творит Божью волю.
Так и трактовали учение о свободной воле и Промысле Св. Отцы: «Причина всего того, что происходит… или Бог, или необходимость, или судьба, или природа, или счастие, или случай.» [Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры / М., 1992, С 177] «…ибо то, что находится в нашей власти, есть дело не Промысла, но нашей свободной воли.» [Там же, С 184] «…в нашей власти находится или прибыть в добродетели… или оставить добродетель, что именно и есть – очутиться во грехе…» [С 187]
Наиболее цитируемое из евангелия: «…верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести». [1 – е Кор. 10. 13] У Апостола здесь речь об искушающих помыслах, а не о внешнем насилии. Надо понимать, что человек свободной волей, благодаря действию Духа Святого, помыслы эти может преодолеть.
Но вот какие трактовки получает это учение у современных богословов: «Божественная воля, попускающая зло, всегда пресекает действие на нас злой воли, через которое создаётся непосильное искушение. Божественный Промысел попускает зло только потому, что оно может быть пережито во благо нашего спасения и потому не допускает зла «непосильного»» [В. Свенцицкий. Диалоги. Саратов, 1999, С 255]
Соответствует ли такая проповедь духу евангелия? Ведь именно такая постановка вопроса увела (в течение последних двух столетий) из церкви почти всю нашу болезненно реагирующую на всякую неправду, интеллигенцию. Вот тут и возникает Иван Карамазов со своей «слезой ребенка»: «…весь мир познания не стоит тогда этих слёзок ребёночка…». И что интересно, вроде и выведен у Достоевского в противовес Ивану правильный Алёша, да всё молчит. И ездил сам Фёдор Михайлович к оптинским старцам не раз, и всё о том же спрашивал, и не убедился… Впрочем, сам он из храма не уходил, но можно ли принимать его мятущуюся прозу, этот катехизис русской интеллигенции, за православное вероучение?
И вот выводы: святоотеческое учение говорит, что в случае свершающегося зла Божье присутствие в том и заключается, что Дух Святой «иже везде сый и всё исполняй» (современным языком мы бы сказали, что в следствии Божьего Промышления мы и имеем не энтропийный мир), а потому и возможна свободная воля грешника, свершающего зло. Но в силу этого же дара, и возможно ему противостоять. (В мире безбожном, т.е. энтропийном, в конечном счёте – редукционном, ни злая, ни добрая воля не могла бы реализоваться).
Иные же богословы (что характерно для XIX, XX вв) учат, что в злой воле Промысел в том, что он чудесным образом пресечёт зло, когда чаша терпения переполнится. Человек традиционной культуры имеет религиозный тип сознания (монизм) и такое вероучение подсознательно принимает, как принимает на веру сказку, но лишь постольку, поскольку способен терпеть гнёт. А потом… – «не дай Бог видеть русский бунт…» Интеллигент, тем и отличается от народа, что традиционного сознания у него нет, он дуалист, его волнует гнозис. Он с порога отметает веру в божественное пресечение зла. Разумеется, и это есть предмет веры. Жизненный опыт не может здесь быть критерием установления истины.
Когда зло уже совершено, и ничего уже нельзя исправить, то учить: «всё от Бога», наверное, не грех, - в этом есть успокоение, психотерапия, если угодно. Другое дело, когда зло твориться, а нам говорят: «нет власти, кроме как от Бога». Социальная пассивность в данном случае – грех. Конечно, нас спросят, а кто будет определять, что есть зло? Но это есть тот же самый евангельский вопрос: «Что есть истина?», но только от обратного. Определить, что есть зло, как и найти силы бороться с ним, человек должен сам, - в этом его свобода и его «образ и подобие». Это и есть те дела, без которых «вера мертва».