Во взглядах Франклина на рассматриваемую проблему проявляется характерная для него тенденция неизменно сверять требования закона с более значимым для него здравым смыслом, обычной повседневной логикой и интересами среднего человека, далекого от политики и высоких слов. Высокопарная риторика, за которой скрываются попытки исказить истинное положение дел в данном случае, как и во всех подобных ситуациях, вызывает у него лишь негодование. Подвергнув критическому анализу аргументы, использовавшиеся для оправдания практики привлечения насильственными мерами матросов к службе, он дает им довольно резкую оценку: «Потребовалось длинное рассуждение, чтобы пускать пыль в глаза здравому смыслу, спутать все наши представления о праве и несправедливости, сделать белое черным и худшее представить как лучшее мнение»14.
Чтобы показать абсурдность оправдываемого Фостером насильственного привлечения матросов к военной службе, Франклин предлагает распространить этот принцип и на лучших юристов, заставляя их работать судьями за жалование, составляющее половину от заработков адвокатов15. То есть предлагается применить принуждение к довольно привилегированной группе людей, мотивируя это необходимостью защиты интересов государства.
Тот факт, что офицеров не нужно принуждать к несению службы, по Франклину, является убедительным доказательством того, что и на воинской службе можно обойтись мерами материального стимулирования. «Выгоды их должностей или ожидаемый заработок является достаточным побуждением»16.
То есть при противостоянии различных интересов предлагаются меры, способствующие их совпадению. Возникающую при этом неизбежную проблему дополнительных расходов предлагается решить введением дополнительных финансовых сборов на военные нужды, равномерно распределяя эти дополнительные налоги в обществе. По всей видимости, и для общества такой выход был бы приемлемым решением. Интересы государства в этом случае были бы защищены, а у матросов появился бы стимул для несения службы.
Франклин неизменно придерживается того принципа, что лучшим способом привлечь людей к решению общественно значимых проблем является их личная заинтересованность, совпадающая с интересами общества. Это касается и данной конкретной проблемы привлечения матросов на военную службу, в частности и глобальных, закономерностей вообще. «В политике людей крепче всего связывает взаимный интерес»17, отмечает исследователь, рассматривая условия, обеспечивающие социальное спокойствие.
В приведенных выше предложениях Франклина относительно проблемы обеспечения кораблей матросами проявляется характерный для него прагматизм. В любом социальном противостоянии, противоречии он пытается найти глубинные, коренные причины конфликта, которые, как правило, сводятся к сугубо материальным интересам.
В рассуждениях Франклина можно усмотреть цинизм, однако, скорее всего, это мнение компетентного и дальновидного человека, склонного не полагаться на внешнюю словесную оболочку любых явлений. Его предложения по решению проблемы соотношения интересов различных людей с помощью денежных выплат отражают понимание того факта, что в современном буржуазном обществе, даже на войне, невозможно опираться исключительно на моральные качества, такие, как воинская доблесть.
Франклин скептичен в отношении оценок добродетелей среднего человека. Показательно вполне прагматичное его отношение к религии. Ознакомившись с рукописью неизвестного автора, резко негативно отзывающегося о религии как таковой, он призывает его умерить свой критический пыл, поскольку людей, у которых хватит воли и разума, чтобы самостоятельно сопротивляться порокам, немного: «Но подумайте, насколько велика та часть человечества, которая состоит из слабых и невежественных мужчин и женщин и из опрометчивых юношей и девушек, нуждающихся в религиозных побуждениях, чтобы избежать порока [,..]»18. Эта логика практически повторяет идею Н. Макиавелли о необходимости сохранения религии в обществе как инструмента социального регулирования19.
Франклин отмечает, что по мере развития общества невозможно сохранить все традиционные нравственные ценности в полном объеме, «улучшение нравов в одном направлении часто портит нравы в другом»20.
Развивая эту мысль, американец прослеживает развитие одной из важнейших тенденций современного общества. Суть ее в том, что денежные отношения проникают в любую сферу. «Совершенство торговли в том, что каждая вещь должна иметь свою цену»21.
Это приводит к тому, что отношения купли-продажи, денежный эквивалент самых разных вещей распространяются даже на те сферы жизни общества, которые традиционно находились вне торговли. «Вещи, которые boni mores [добрые нравы], запрещают продавать, становятся ее предметом, и мало вещей, которые действительно extra commercio [вне коммерции]. Сама законодательная власть может оказаться in commercio»22. Франклин отмечает, что чаще всего это происходит в больших странах и в их столицах.
Здесь может возникнуть вопрос о непоследовательности и противоречивости различных утверждений американца. С одной стороны, он призывает сверять любые требования закона со здравым смыслом и нашими представлениями о справедливости, а с другой стороны, констатирует как неизбежность проникновения торговли в любые сферы жизни общества, что противоречит тем же требованиям морали.
По всей видимости, для Франклина распространение эквивалентного обмена в обществе повсеместно не было совершенно нетерпимым явлением. То есть требование традиционной морали ограничить сферу купли- продажи, уберечь от этого некие особо важные ценности для него не было главным. Важнейшим критерием при оценке эффективности общественных и государственных институтов он считал их способность защитить важнейшие интересы людей.
Единственным средством, способным противостоять сведению всех отношений в обществе исключительно к получению непосредственной выгоды, что неизбежно предполагает торговля, Франклин называет образование: «Только образование может [...] примирить бескорыстие с торговлей, что мы часто видим в людях, получивших широкое образование»23.
Американский мыслитель указывает, что выгода настоящая, сиюминутная и выгода перспективная не всегда совпадают. Дальновидность, развитию которой и способствует «широкое образование», иногда требует делать вещи, которые в ближайшей перспективе явно убыточны, но смогут принести более существенные дивиденды в будущем. Проблема в том, что недальновидность людей часто не позволяет им осознать этого важного обстоятельства.
«Люди, которые хотят иметь выгоды в настоящем, не должны проявлять чрезмерной заботы о выгодах в будущем [...] Тот, кто торгуется по мелочам, часто проигрывает сделки, тот же, кто этого не делает, часто выигрывает судебные процессы»24. Эта логика, призывающая не сосредотачиваться исключительно на текущих, сиюминутных выгодах, вообще характерна для рассуждений Франклина.
Однако можно усомниться в том, что «широкое образование» способно в полной мере решить эту проблему и сделать людей достаточно дальновидными и нацеленными на отдаленные перспективы. Предположительно это достижимо лишь для той части общества, которая не только способна на уровне интеллектуальных способностей усвоить соответствующие знания, но и изначально заинтересована в достижении определенных долгосрочных перспектив.
Представляется очевидным, что такие качества есть далеко не у каждого человека. Это обстоятельство должно быть обязательно учтено теми, кто создает нормативные акты.
Необходимо учитывать, что правовые нормы не могут быть выстроены исключительно в расчете на дальновидных людей. Минимизация ущерба, причиняемого людьми друг другу, что и должно быть целью законодательства, возможна лишь при условии, что баланс выгод и потерь, складывающийся из требований норм права, ясен если не для каждого, то для подавляющего большинства. Этот баланс должен быть таким, чтобы совершение преступления даже в самой ближайшей перспективе было бы менее выгодным, чем социально приемлемое поведение
Извлечение прибыли из совершения преступления - видимо, процесс сам по себе объективный. Но законодатель в состоянии существенно уменьшить привлекательность преступления, введя такие наказания, санкции, которые предполагают нанесение ущерба преступнику, адекватное ущербу, причиняемому им людям.
Требования права должны быть понятны не только юристу, но, прежде всего, среднему человеку. А интеллектуальные способности такого человека оцениваются Франклином невысоко. «Нам более свойственно созерцание, нежели размышление; мы предпочитаем предаваться праздным развлечениям вместо того, чтобы совершить малейшее насилие над своим терпением и заняться разгадкой запутанных ходов - работой неприятной и утомительной, которая ничем нас не обогащает, кроме познания»25.
Франклин далек от провозглашения неких абстрактных и универсальных норм права.
Весьма показательна его позиция, изложенная в небольшой по объему заметке «Замечания по плану будущего управления делами индейцев».
Франклин указывает на существующее различие между англосаксами и североамериканскими индейцами в системе ценностей, которое в рассматриваемом документе не принимается во внимание. Он обращает внимание на то, что здесь предлагается распространить на индейцев существующую у белых американцев практику принуждения к возвращению денежного долга до 50 шиллингов посредством тюремного заключения. По мнению Франклина, проблема в том, что индейцы «имеют столь высокое представление о ценности личной свободы и столь пренебрежительные - к ценности личного имущества, что диспропорция между свободой человека и его долгом в несколько шиллингов покажется им чудовищной »26.