Дискурс идеологичности, или Теоретико-методологические основания социологического анализа идеологических процессов
М. А. Арапова
Нет, наверное, ни одной сферы в определении предметного поля социологического анализа, которая была бы так парадоксально представлена огромным количеством работ и одновременно так мало исследована, как идеологическая сфера. Само сочетание понятий «социология идеологии» представляется сегодня многим социологам достаточно тавтологичным, странным, вызывает ассоциации закостенелости, догматизма, партийно-политической замшелости доперестроечного периода. Вместе с тем все больше становится работ, связанных с обоснованием необходимости формулирования национальной, государственной, глобальной идеи. Наблюдается ситуация, когда в отсутствие результатов специального серьезного социально-философского анализа идеологической сферы за дело берутся доктора технических наук, уважаемые в среде кораблестроителей, электротехников и т. д. (Першиц Р. Анатомия ментальности: Человек и общество. СПб., 2003; Ацюковский В. А. Основы коммунистической идеологии и современность. М., 2004; Перуанский С. Государственная идеология России ХХI века. М., 2006; и др.) – непрофессионалы в обществоведении, почитающие производство инструментальных оснований идеологизирования своим долгом, делом чести и выражением гражданской позиции.
Знаковость этой ситуации двойственна. Во-первых, факт резкого увеличения интереса к идеологическому позволяет понять: российское общество находится на очередном переходном этапе – от деидеологизации к реидеологизации, суть и механизм которого давно описаны в социологии. Во-вторых, этот же факт позволяет оценивать данную ситуацию категориями социальной рискологии, прогнозировать зависимость степени этих рисков от уровня социально-философской некомпетентности, вульгарного позитивизма и упрощенчества в понимании закономерностей идеологических процессов общества, умноженного на гигантский потенциал активности в деле социального конструирования.
Актуальность проблемы социологического изучения идеологических процессов очевидна. Необходим теоретико-методологический, рационально-логический анализ аксиологических концептов, идей, продуцируемых, активно производимых и селекционируемых в данный исторический момент развития российского общества и приобретающих форму потенциального основания для формирования господствующей идеологии. Какая бы она ни была по форме – государственная, национальная, глобальная, корпоративная и т. д., она все равно формируется. Признание объективного характера идеологии в условиях реидеологизационных процессов заставляет нас понять совершенно простую логическую очевидность: идеология господствующего типа формируется объективно, то есть независимо от того, знаем мы об этом, или не знаем, хотим или не хотим влиять или контролировать этот процесс. Так уж лучше знать.
Совершенно очевидной становится и потребность в накоплении эмпирических данных об объективирующихся в реальном социальном взаимодействии идеологических формах, в фиксации фактов, идеологичных по своей сути, в их серьезной интерпретации.
Особую значимость в данном аспекте приобретает проблема идеологической социализации. Сущностная характеристика молодежи – ее маргинальность, переходность, по П. Сорокину – состояние, когда социальность находится в стадии «уже не… но и еще не…». Специфика современной молодежи, определяющая эту проблемность, – множественная степень маргинальности. Переходный возрастной в социально-физиологическом плане, профессиональный, статусный периоды индивидуально-личностного развития накладываются на переходные муки общества в целом, никак не осознающего, откуда, как и куда «грядеши». Выявление идентификационных кодов именно этой социальной общности может позволить зафиксировать ведущие (становящиеся господствующими?) идеологические тенденции.
Вместе с тем было бы несправедливо заявлять об отсутствии интереса профессиональных социологов к обозначенному предмету. Прежде всего, анализ идеологических процессов осуществляется в рамках политической социологии, однако представляется несколько суженным, зачастую сводимым к хрестоматийному описанию классических политических идеологий. Интересны новые подходы в исследовании идеологического поля, идеологии как важной составляющей общества, складывающиеся в рамках социологии культуры. Появилась заявка и на выделение такой специфической области социологического знания, как социология идеологии. Особенности формирующейся социологии идеологии – дискуссионность, своеобразный методологический поиск, определение исследовательских оснований. Часть их связана с ростом популярности постмодернистских социологических парадигм. Видимо, именно этим можно объяснить резкий всплеск интереса к идеологичности, присутствующего фоном, осуществляющегося заодно с собственно исследуемым предметом: глобализм, масс-медиа, идентичность, ментальность, молодежные субкультуры и т. д. Все чаще и чаще встречается замена привычных терминов с прилагательным «идеологический» концептом «дискурс». Думается, есть необходимость обсудить эти тенденции.
Введение в теорию идеологии темы дискурса позволяет, прежде всего, зафиксировать очень важную, сущностную особенность идеологии, породившую массовые дискуссии об иллюзорности, субъективности и т. д., – отсутствие специальных, отделенных от чего-то другого, ее онтологических форм. Не имея собственного своего «тела», «предмета», чистых форм своего бытия, она, «блуждающая» (сравним discursus от лат.discere – «блуждать»), всегда внедряется в другие социальные образования, чтобы, существуя «заодно», осуществлять свои функции. Она имманентна, включена, встроена во что-то уже существующее само по себе, до нее и не для нее созданное и определяемое доминирующим типом социокультурной традиции. Так, средневековые теологические тексты, художественные полотна, архитектурные сооружения, правила этикета, современные торговые центры являют собой вместе с прямой своей сущностью сущность иную, раскрывающую иной, целерациональный – по Веберу – смысл. Именно эта имманентность и определяет релевантность действий индивида интересам определенной социальной группы, государства, и т. д., задает соответствие содержания ожидаемых действий индивида характеру этих интересов.
Идеология имманентна и в случае ради нее созданного чего-то другого. К примеру, принцип соцреализма, определявший в 1930-е годы тип советской поэзии, или принцип гармоничной телесности эстетики Возрождения очень жестко диктовал и определял через свойство релевантности художественные формы и образы. Так, поэзия В. В. Маяковского стала блестящим поэтическим образцом речевой, вербальной коммуникации. Потребительский тип современной идеологии породил специфический вид искусства – рекламы со всеми характерными для дискурса идеологичности требованиями не только к вербальной, но и к визуальной, виртуальной коммуникации.
Дискурс идеологичности позволяет осуществлять поиски истинного смысла, предзаданности соответствия неких явлений четко определяемым целям субъекта деятельности не только в рамках речевых коммуникаций, но и практически во всех типах коммуникативных практик.
Именно дискурс идеологичности делает абсолютно очевидным, понятным действительный смысл предназначения президентской речи, любого рекламного ролика, величественного офиса или РR-акции дарения игрушек детскому дому во время предвыборной кампании, позволяет осуществлять рационально-логическую операцию кодирования и декодирования этого имманентного смысла.
Особым исследовательским содержанием в рамках дискурса наполняется проблема анализа форм, механизма идеологического насилия, осуществляющегося в процессе навязывания субъектом своих интересов. Спектр этих форм очень разнообразен: от прямого политического давления, массовых тренингов продаж до изощренных технологий манипулирования сознанием и методик подавления личности, тем более эффективных, чем более незаметно воздействующих.
Исследование дискурса идеологичности позволяет фиксировать процесс внедрения определенной целерациональности в индивидуально-личностное пространство, равно как и обратное – готовность, ожидаемость идеологического восприятия.
Дискурс идеологичности позволяет смещать акценты анализа на выявление роли и места иррациональной составляющей в специфической для нашего бывшего советского человека системе регуляторов поведения, понять, почему часто повседневность демонстрирует нам непонятные с позиции рационализма факты: «там хорошо, но мне туда не надо», подвиг, жертвенность, «особая русская душа».
Все это говорит об огромном когнитивном потенциале новых для российской социальной мысли подходов к анализу идеологической сферы. Однако было бы несправедливо в условиях сегодняшней повседневности не говорить о контексте направленности изучения идеологических процессов, продиктованном нашим не столь далеким прошлым.
Даже поверхностный количественный анализ работ, выполненных в этом направлении в 1960–1970-е годы, позволяет увидеть, что разработки этой темы были чрезвычайно популярными, публикуемыми и активно используемыми в практической пропагандисткой деятельности тех лет.
Действительно, актуальность изучения вопросов идеологического производства, идеологической работы, идеологической борьбы, идеологического воспитания подрастающего поколения определялась прежде всего в практическом плане. Сотни работ, десятки авторов методично, скрупулезно разъясняли самым разным категориям граждан, в зависимости от уровня образования, как правильно надо «вносить в сознание трудящихся» идеи «самого правильного» философского учения. Активность и предзаданность такого научного поиска, объясняемая сегодня идеологизацией всех сфер общественной жизни, вызванной закономерностями функционирования тоталитарного и посттоталитарного политического режима, не могла не привести к естественному чувству идиосинкразии многих серьезных ученых к вопросам этого проблемного ряда.