Именно становление неоклассических по своей сути дискурсов Чикагской школы, а затем и структурно-функционального анализа способствовало конституированию различных версий статусно-ролевого подхода к пониманию социальной сути человека. Статусно-ролевые концепции личности на долгое время стали ассоциироваться в социологической и внесоциологической традициях как выражающие саму суть С.Л., т.е. социологического видения и понимания личностной проблематики. Они по-новому переоформили классические установки дюркгеймовского социологизма и европейского рационализма, в соответствии с которыми человек в своем личностном аспекте трактовался как: 1) в основе своей редуцируемый к социально-личностной ипостаси, что позволяет отвлечься от психологических компонент личностной структуры; 2) детерминируемый в этом измерении социальными отношениями, взаимодействиями, условиями и ситуациями; 3) принципиально "разумный" (рациональный) при определении стратегий и тактики своего поведения-действования, ориентируемого на институционально транслируемые нормы социальной жизни; 4) предсказуемый ("калькулируемый") в своих социально предопределяемых действиях и поступках.
Предельное основание действий индивида - следование стратегии реализации социальной функции, вменяемой ему как его социальная позиция в социальной системе и "под которую" он социализирован и адаптирован. При этом социальные позиции типологизируются на предписанные (фактом рождения и наследования, например) и достигаемые (в результате личных усилий индивида), соотношение которых в социуме предопределяет параметры возможностей социальной мобильности внутри него (во многом характеризуя степень открытости-закрытости социальной системы). Занятие той или иной социальной позиции предполагает способность и готовность индивида к исполнению определенной социальной роли. Последнюю можно определять: 1) через совокупность требований, транслируемых от социума и его подструктур к данной социальной позиции; 2) через совокупность действий, которые должен выполнять индивид, занимающий ту или иную социальную позицию; 3) через систему внутренне связанных своей ориентацией на других (другие социальные позиции) действий индивида, занимающего данную социальную позицию; 4) как ожидаемое от индивида социальное поведение, соответствующее занимаемой им социальной позиции в социальной иерархии; 5) как личностную (но обезличенную в смысле деперсонализации и задаваемости социальной позицией) проекцию социальных деятельностей и практик (праксисов); 6) как способ (технологию) реализации социальной функции индивидом, в зависимости от занимаемой им социальной позиции; 7) как институционально предписанный данной социальной позиции способ удовлетворения той или иной потребности индивида. Таким образом, акцент в способе задания (предписывания) роли индивиду выступает как демаркатор той или иной версии в статусно-ролевом подходе к личности.
Занимая одновременно различные социальные позиции, принадлежа одновременно различным социальным пространствам и подсистемам, индивид изначально обречен на одновременное или последовательное исполнение ряда социальных ролей, утрату одних из них и приобретение других. В результате он действует в рамках определенного репертуарного ролевого набора, которому стремится (если оказывается подготовлен к этому) придать характер системности, что требует от него выявления жизненных приоритетов, в данном случае - доминантных для него социальных позиций (которые не обязательно могут соответствовать его предпочитаемым личностным образцам, а выбираться, например, под воздействием внешних обстоятельств, социального давления и т.п. факторов). Если такие приоритеты определены и приняты личностью как руководство к действию, то в рамках данной концепции можно говорить о сформированности ролевой системы индивида.
Каждая социальная роль предполагает наличие ее нормативной структуры и ролевого поведения (стратегии и технологии ее исполнения). В нормативной структуре социальной роли фиксируются ролевые предписания и ожидания, образцы поведения, права и обязанности, система санкций (стимулов и репрессий), критерии оценки исполнения, отсылки к фундирующим роль ценностям. Фактически, соотношение прав (ожиданий индивидом того, что другие будут вести себя по отношению к нему должным образом), обязанностей (ожиданий других от индивида должного поведения) и санкций (мер и средств защиты социального порядка) предопределяет социальный статус индивида, занимающего ту или иную социальную позицию и исполняющего ту или иную социальную роль. В различных версиях статусно-ролевой концепции личности нет единства в вопросах о том, роль определяет статус или, наоборот, статус определяет роль (в этой логике следовало бы говорить о том, что каждая позиция обладает предписанным или достигаемым статусом, диктующим исполнение той или иной роли). Нет в этих версиях и согласия по поводу того, обладает ли индивид единым (интегральным) социальным статусом, независимо от многообразия исполняемых им ролей (если они объединены в рамках единой ролевой системы), или же, меняя социальные позиции и роли, индивид меняет и свои статусы (т.е. он обладает более чем одним социальным статусом одновременно, хотя в рамках ролевой системы может быть определен его основной социальный статус; иное дело - изменение статуса или статусов на протяжении жизни человека).
Для выбора той или иной версии трактовки сути социального статуса и понимания формирования ролевых систем большое значение в статусно-ролевых концепциях личности имеют еще два понятия: социального престижа и ролевого конфликта. Под первым понимается объективированная в определенных критериях и шкалах сравнительная и разделяемая социумом, институтом, общностью, группой, отдельными людьми (имеющими на то санкцию в глазах того или иного сообщества) оценка социальной (социокультурной) значимости для социальных целостностей тех или иных социальных позиций, ролей, но прежде всего статусов. Социальный престиж оформляется, как правило, знаково-символическим образом и во многом связан с властными (в самом широком смысле слова) возможностями обладателя того или иного социального статуса. Последний поддается корректировке через формирование определенного имиджа той или иной позиции и роли. Оценки престижности являются мощным регулятором социального поведения, формирования и перестройки ролевых систем индивида. Формирование и перестройка ролевых систем предполагает ситуацию выбора и согласования ролей, провоцирующую возникновение ролевых конфликтов, требующих от личности иных (чем в условиях нормального функционирования) стратегий и технологий действования и поведения.
Дальнейшее развитие статусно-ролевых концепций происходило как через акцентирование аспекта ролевого поведения в них (рассмотрение механизмов определения и интернализации роли индивидом, стратегий мотивации и т.д.), так и через универсализацию категориально-понятийных средств подхода для анализа иной тематики и проблематики. Так, расширяется понимание социализации, которая начинает трактоваться не только как усвоение социальных ролей, но и как выработка собственных образцов поведения и поиск референтных групп. Аналитические средства подхода переносятся на анализ социальных групп и институтов, которые начинают анализироваться как организованности социальных ролей и статусов. Вводятся представления о стратегиях и технологиях переопределения ситуаций, в которых оказывается индивид и/или группа, механизмах формирования лидерства и принятия решений и т.д. Однако все эти новации лишь смягчают, но не отменяют исходных аксиоматических допущений подхода. Рефлексия последних способствовала конституированию различных версий диспозиционных концепций личности, сформировавших иной (чем статусно-ролевой) подход к пониманию личности в неклассической социологии.
Последний, удерживая тезис о социальности личности и преимущественной детерминации ее поведения "извне" (из социума и культуры), попытался согласовать с ним тезис об активном участии в формировании социального поведения и действования индивидов "внутренних" личностных структур личности. Идя на уступку социологическому психологизму, базирующемуся в социологии личности прежде всего на (нео)бихевиористской и (соответствующим образом препарированной) психоаналитической методологии, представители данного подхода не столько описывали сами эти "внутренние" личностные структуры, сколько "подставляли" их под те факты (объективации) поведения и действования, которые оказывалось сложно и/или невозможно объяснить действием лишь "внешних" (социальных или социокультурных) детерминант. В этом аспекте диспозиционные концепции оказываются оппонирующими близким им, но строящимся в "обратной" логике развертывания теориям символического интеракционизма, в котором социальное вводится для объяснения психологического (их соотнесенность задается здесь через "обобщенный образ другого").
Понятие "диспозиционная структура" было призвано обозначить фиксированную в социокультурном опыте личности предрасположенность и готовность воспринимать и оценивать условия деятельности, а также действовать в этих условиях определенным образом. Образуя "глубинную" личностную структуру, диспозиции остаются недоступными непосредственному социологическому анализу. Они конкретизируются в понятиях фиксированных социальных установок (в иной традиции - аттитюдов ) и ценностных ориентаций, о которых уже можно судить через анализ их "внешних" проявлений (оценок и поведенческих реакций). Фактически диспозиции суть то, что "подставляется" под определенные сочетания таких "внешних" проявлений, отличая их друг от друга в их значимости для различных стратегий действования в социуме и культуре. Огрубляя, можно сказать, что они суть "приписанные" индивидам конечные основания, формирующие и структурирующие систему мотивов и мотиваций, сказывающихся на выборе конкретных решений и социальных действий людей. В свою очередь, социальные действия в этих концепциях можно расписывать как развертывание определенных потребностей и интересов личности через определение целей и выбор средств их достижения в связанный набор (систему) осуществляемых операций (актов), ведущих к достижению определенного результата, вновь замыкающегося на потребности-интересы.