Зрелость убеждений и действия народа — вот что очень важно для прочности демократии. Конечно, демократия есть самоуправление народа, но для того чтобы это самоуправление не стало пустой фикцией, народу нужно суметь создать зрелые, хорошо продуманные формы демократической организации. "Демократия невозможна, — отмечает Новгородцев, — без воспитания народа, без поднятия его нравственного уровня" и, не в последнюю очередь, без глубокого религиозного и нравственного народного чувства. При фактическом же осуществлении народовластия часто бывает так, что власть и сам народ берут на вооружение отнюдь не самые существенные признаки демократии. Демократия вообще не должна восприниматься, продолжает Новгородцев, с некоторым наивным политическим оптимизмом. Нельзя думать, что сама демократия есть нечто высшее и окончательное; "...демократия — не столько путь, сколько распутье, не достигнутая цель, а проходной пункт". Это "система открытых дверей и неопределенных возможностей"[8], однако она может утомить людей и не удовлетворить их. Вкусив политической свободы, которая стоит на грани анархии, люди настолько устают от нее, что ожидают других, более авторитарных, более жестких форм правления.
Неверно понимать Новгородцева так, будто он, критикуя недостатки и противоречия демократии, становится ее противником. Философ категорически расходится с марксизмом в оценке значения, возможностей, форм и перспектив демократии. О Марксе Новгородцев пишет: "Он отвергал демократию во имя нового порядка, освобожденного от колебаний свободы и поставленного на почву норм твердых и непреклонных, связей безусловных и всеобщих. Тут очевидно движение от демократического распутья, от духа критики и терпимости, от широты и неопределенности релятивизма к твердому пути социализма, к суровой догме, к абсолютно рациональной экономической организации". [9]И пусть всегда есть, за что критиковать демократическое реформирование общества, нужно объективно исследовать и его преимущества, и его противоречия. Это цель современной концепции социальной философии, философии права. Все в жизни противоречиво — противоречива и демократия. Но если постепенному и свободному, хотя и противоречивому, развитию противопоставляется революция, то Новгородцев решительно на стороне реформаторской демократии — при условии, что она опирается на религиозные и национальные святыни. Об это говорит одна из его работ, которая называется "Восстановление святынь". В ней Новгородцев отмечает, что бедность и оскудение демократических идей на российской почве в значительной степени проложили путь ложному народничеству, разожгли огонь, который, пророчествовал мыслитель, грозит поглотить Россию. "Те, кто этим целым не дорожил, те, для кого революция была все, а Россия ничто, те, для кого Россия была лишь костром для мирового пожара, совершенно последовательно настаивали на продолжении завоеваний революции...".
Новгородцев был решительно настроен против революции. Он требовал отказаться от революционной психологии, от устремления все революционизировать и пересматривать. "Вначале стремились к народовластию, но достигли только безвластия"[10]. Произошло крушение народнических идей, которые были связаны с идеей бунта, "...сам по себе, в своей естественности и непосредственности, народ может быть и плох и хорош, и поэтому не надо самому народу поклоняться, а только идеалам и святыням его. Новгородцев ссылается также на слова Достоевского: народ "грешит и пакостится ежедневно, но в лучшие минуты, во Христовы минуты он никогда в правде не ошибется". Все прошлое свидетельствует, что в душе русского человека уживаются рядом и тоска по воле, и тоска по Богу, и вот "тоска по воле разрывает иногда все связи и законы божеские и человеческие, переходит все грани и меры и условные, и естественные". Тогда разражается революция. С точки зрения Новгородцева, народ, пережив кровавую бурю революции, должен пробудить свой дух, придти к тем своим святыням, которые связывают настоящее с прошлым, живущие поколения с давно ушедшими, и весь народ с Богом, как жребий, возложенный на народ, как талант, данный Богом народу. Это и есть главное, что завещал своему народу замечательный социальный философ России Новгородцев. Осознание и утверждение национального начала должно проходить не через революцию, не через подавление личности, не через веру в некий будто бы достижимый, но на самом деле так никогда и не реализуемый утопический идеал. Самое важное — личность в системе правового государства, в контексте глубокого нравственного религиозного переворота, ее права и обязанности. "Необходимо, — писал философ, — чтобы замолкли инстинкты революционных домогательств и проснулся дух жертвенной готовности служить общему и целому". "Нужно, чтобы все поняли, что не какие-то механические выборы, какие-либо внешние формы власти выведут наш народ из величайшей бездны его падения, а лишь новый поворот общего сознания". Этот завет выдающегося мыслителя России актуален и сегодня.[11]
4. Социология и аксиология П. И. Новгородцева
Теоретические поиски П.И.Новгородцева вывели его на одну из центральных проблем русской общественной мысли - проблему общественного идеала. К исследованию ее он подошел опираясь на неокантианскую аксиологическую теорию. Значительная часть его творчества оказалась подчиненной разработке как общих проблем аксиологии, так и частных и прикладных. В частности, много внимания он уделил поиску новых принципов правового устройства общества. С этого и начнем более конкретное рассмотрение его творчества.
Естественно-правовая теория у Новгородцева не была простым продолжением теории XVII-XVIII веков, в которой естественный закон и естественное право понимались как первоначальные нормы, закрепленные в результате общественного договора. Она понималась им как вечное неотъемлемое право личности, имеющей нравственную природу и руководствующейся абсолютными ценностями. Естественное право он определял как "совокупность моральных (нравственных) представлений о праве (не положительном, а долженствующем быть)", как "идеальное построение будущего и нравственный критерий для оценки существующей независимо от фактических условий правообразования" [12]. Новгородцев был убежден, что жизнь должна определяться высшими нравственными законами, иначе она подлежит суду и осуждению. Такой максимализм характерен Новгородцеву во всем.
Для отстаивания своей теоретической позиции он апеллирует к социально-философским воззрениям И.Канта. Следуя ему Новгородцев отстаивает независимость идеи должного от данных внешнего и внутреннего опыта. Необходимо, по его мнению, преодолеть дуализм этических норм и теоретических суждений о действительности, нравственности и науки. "Наука характеризуется точностью своих заключений, а этика (или мораль) безусловностью своих перспектив".[13]
Этический идеал Новгородцева позволяет по-новому посмотреть на процесс правотворчества. Следуя идеализму стало возможно преодоление тупика историзма и вульгарного социологизма превративших в "служанку" действующее законодательство. Как либерально настроенный человек, с активной гражданской позицией он требовал свободы лица. Новгородцев восстал против формально-юридической науки, поклоняющейся позитивному праву. Он настаивает на мета-праве, основывающемся на моральной философии.
Кантовские постулаты практического разума помогли Новгородцеву обосновать значимость нравственности как закона личной и общественной жизни. Идея естественного права позволила выработать критическую позицию по отношению к социальной жизни. Естественное право Новгородцева противопоставило себя существующему праворегулированию и устремилось в будущее юридической науки. Будущее право, считал он, может быть только идеальным. "Когда наше сознание обращается к будущему, оно ожидает не каких бы то ни было форм, а идеальных и лучших" [14].
Новгородцев считает, что включение естественного права в существующую правовую практику необходимо, поскольку только таким образом можно преодолеть засилье государства в правовом регулировании. Он настаивал на том, что над государством стоят некоторые высшие нормы. " Которым оно должно подчиняться, из которых оно черпает и свое оправдание, и свои руководящие начала" [15]. Естественное право предполагает этическую ному, которая должна стоять над государством и не является таким образом продуктом его воли. Такою постановкой вопроса Новгородцев настаивает на нравственной обязанности власти перед обществом и личностью, но ставит тем самым власть в сложное положение, поскольку цели государства не всегда совпадают с целями всего общества и отдельной личности.