Кантовское учение объективно содержало уже основную идею социально-критического анализа религии, разносторонне представленного в немецкой классической философии, — идею о том,
216
что могущество и совершенство, которыми издревле наделялись боги, было историческим выражением того, насколько низко ставил себя сам человек, насколько мало он полагался на свои собственные силы и моральную самостоятельность в частности. «Религия в пределах только разума» может рассматриваться поэтому как один из истоков философской критики религиозного мировоззрения, развернутой в работах Фихте, молодого Гегеля, в фейербаховской «Сущности христианства» и нашедшей свое завершение в научном атеизме Маркса и Энгельса.
Анализируя эту богатую философскую традицию, мы легко можем убедиться в том, что она включала в себя не только доказательства научной несостоятельности религиозной концепции бытия, не только последовательное социологическое объяснение исторически существовавших форм религии и церкви, но еще и постоянное указание на принципиальную несовместимость религиозного мировоззрения и развитого морального самосознания.
Нам представляется, что в современную эпоху, которая с особой решимостью и последовательностью выносит на нравственный суд все исторические события, все социальные учреждения и формы идеологии, эта сторона атеистического мировоззрения становится исключительно важной. Акцентируя на ней внимание, ставя ее во главу угла в полемике с некоторыми специфически-современными религиозными доктринами, мы не вправе обойти молчанием имя и учение Канта-мыслителя, который впервые в истории философии нового времени сформулировал убийственный для всякой теологии вопрос: можно ли почитать бога, каким его изображает исторически существовавшая и существующая религия, и не потерять при этом своего морального достоинства?
Примечания
1 Цит но: Паульсен Ф. Иммануил Кант, его жизнь и учение. СПб., 1899. С. 49. ' Иммануил Кант. Соч.: В 6 т. М., 1964. Т. 3. С. 95.
3Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 91.
4Иммануил Кант. Соч. Т. 2. С. 354.
5Кант И. Религия в пределах только разума. СПб., 1908. С. VI.
6 Цит. по предисловию К. Форлендера к кн.: Кант И. Религия в пределах только
разума. С. VIII.
7 О наиболее типичном представителе позднего стоицизма Марке Аврелии извест
ный французский историк религии Ренан писал: в вопросе о существовании
бога «он не держится за одну гипотезу более, чем за другую, и пользуется без
различно тремя словарями: деистическим, политеистическим и пантеистиче
ским» (цит. но кн.: Марк Аврелий. Наедине с собой. СПб., 1914. С. XL). To же
самое подчеркивал и русский историк С. Котляревский: «Для Марка Аврелия
не требуется религиозно-метафизических постулатов в смысле Канта. Мораль
не теряет смысла, если мы окружены лишь бесконечностью и атомами» (там же,
с. XLII). Мы добавили бы со своей стороны, что только при этом допущении
мораль впервые обретает самостоятельный смысл и появляется на свет как нечто
отличное от прежней религиозной самодисциплины, покоившейся на особого
рода осмотрительности и страхе.
8Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 19. С. 311-312.
9 Там же. С. 309.
10Теодор Гомперц. Греческие мыслители. СПб., 1913. С. 9.
15 Заказ Л; 11Н2
РЕЦЕНЗИЯ НА ЖУРНАЛ «ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ»
ОДУХОТВОРЯЮЩИЕ ИСТИНЫ
и святыни
И. В. Егорова
Уже доводилось писать в прессе об этом своеобразном эксперименте. Одновременно по трем каналам национального телевидения во Франции были показаны три специально подготовленные программы. Одна представляла собой репортаж о захватывающем спортивном поединке. Другая — художественный фильм, рассчитанный на любителей серьезного искусства. По третьей транслировалась беседа ученых, которые обсуждали философские проблемы материи и духа.
Три разные программы шли в тот час, когда едва ли не каждый француз устремляется к домашнему экрану. Замышляя одновременный показ, социологи и психологи хотели собрать данные о том, какая программа привлечет большее число зрителей. Естественно, пытались предугадать и итоги эксперимента.
В сущности, проигрывалась одна альтернатива: жаждет ли человек глубинного эффекта, к которому ведет художественное потрясение или, растерзанный ритмами жизни, ищет психологического переключения, неглубокой нервной встряски? Исследователи как раз и надеялись показать, что рядовому зрителю повседневно нужны расслабляющие впечатления, выполняющие так называемую восстановительную функцию. Такова, мол, непреклонная дань современной индустриально-компьютерной цивилизации.
Не станем сейчас рассуждать о строгости эксперимента. Вполне возможно, что произвольное профилирование программ, как об этом пишут во французской прессе, может в чем-то исказить картину реальных ожиданий аудитории. Однако сообщим, что результаты эксперимента опрокинули все версии подробно описанной исследовательской программы. Зрители отдали предпочтение научно-популярной беседе.
Неужели в век массово-информационных потоков кому-то недостает доступно изложенных знаний? Истинно ли, будто человек наших дней готов отказаться от захватывающих спортивных страстей или от художественных переживаний, лишь бы войти в атмосферу метафизических споров?
218
Впрочем, в нашей собственной издательской практике есть свой уникальный опыт, позволяющий осветить эту проблему. Я имею в виду феноменальный взлет популярности журнала «Вопросы философии». Тип издания буквально за два года радикально изменился. Вырос тираж, преобразилась читательская аудитория. Идет процесс, который нельзя понять без известной дозы «социологического воображения».
Еще несколько лет назад мысль о повышенном интересе читателей или зрителей к отвлеченным философским вопросам вызвала бы, пожалуй, иронию едва ли не в любом советском издании. Мы помним уморительного лектора из «Карнавальной ночи», который, прихлебнув коньячку, чистосердечно пытается отвлечь нас от праздного вопроса, есть ли жизнь на других планетах. Зараженные вирусом прагматики, редакторы наших изданий изо всех сил убеждали журналистов быть ближе к реальным проблемам обыденного человека. В самом этом призыве, ясное дело, нет ничего криминального. Но на практике это означало, что читателей будто бы вообще не интересуют вопросы, которые выходят за узкий горизонт их повседневного существования.
Но парадокс именно в том, что огромные массы людей, причем не только профессиональных философов, демонстрируют интерес к целостной, неразъемной картине мира, к нравственным ориентирам, к универсальным ценностям. Мгновенно раскупаются книги, в которых говорится о мировоззренческих исканиях, о феноменах культуры, о томлении духа. Толстые журналы печатают философскую прозу. Публицистика тяготеет к социально-философским обобщениям.
И вместе с тем обнаруживается отвращение к схоластике, к академической зауми, к абстрактному доктринерству. Люди болезненно реагируют на всякую попытку подчинить жизнь бесплодной мысли, технократическому проекту. Но это вовсе не кризис веры. Напротив, все очевиднее проступает запрос на одухотворяющие истины и святыни. Буквально на глазах меняются жизненно-практические установки людей.
Выходит, популярность «Вопросов философии» обусловлена этой главенствующей тенденцией времени. Но ведь ее нужно не только уловить, но и соотнестись с нею. Сколько изданий упорно игнорируют изменение духовной акустики, продолжают держать читателей на подножном корму. Немало и таких изданий, которые выдают идола за бога, пытаются подменить универсальные общечеловеческие ценности корпоративными интересами, имитировать драмы духа. Какова же сейчас позиция философского журнала?
Журнал «Вопросы философии», пожалуй, не имеет аналогов в мировой практике. В западных странах выходит множество специальных изданий для методологов, гносеологов, логиков. Тиражи их ограничены. Это и понятно. Не ведая об исчислении предикатов или о парадигмальных установках, не присядешь на
1Г>*
219
досуге читать профессиональный журнал. Только узкие специалисты в конкретной области философского знания обнаруживают внимание к изданиям такого профиля.
Что же касается советского философского журнала, то он никогда не был узкопрофессиональным. В нем всегда выступали не только философы, но и психологи, биологи, физики, математики, историки. . . Общефилософские вопросы обсуждались на фоне конкретных идеологических приоритетов. Следовательно, круг читателей и раньше, до создания новой редколлегии был шире собственно философского сообщества. Но все-таки это был специальный теоретический журнал, чтение которого, даже в избирательном варианте, требовало основательной философской подготовки.
Нужен ли такой тип издания? Безусловно, философия не может развиваться без обсуждения профессиональных, эзотерических проблем. В условиях расширяющейся коммерциализации издательской практики, когда в расчет принимаются только прибыльность и тираж, важно не потерять статус самого издания, философам, в том числе и специалистам узкого профиля, явно не хватает возможностей для всестороннего обсуждения актуальных проблем. Самоцельный поиск массового читателя во всех случаях жизни может привести к вымыванию из лона культуры невосполнимых духовных ценностей.