Новые идеи в философии (стр. 11 из 64)

значные понятия) получает в немецкой философии XVIII в. наименование культуры.

В пространстве культуры все формы представления являются модусами духовного образования, знаками, помечающими процесс нравственного совершенствования человека. И таким образом сама культура есть не что иное, как допущение свободы индивидуального самосознания или, говоря языком рационализма XVIII в., обосновывающим это допущение, — есть максима осознанного действия. Моделирование условий ее реализации шло в Германии в основном по трем направлениям развития просветительской идеологии. Под культурой, во-первых, понимали способность особого рефлексивного «критического» представления (восприятия), дающего принципы рационального упорядочения действительности. Предельным выражением этой способности оказывалась разумная организация жизни человеческой души и общественного устройства.

Во-вторых, культуру трактовали как способность совершенного представления. Эта способность реализуется в человеческом опыте чувствования, переживания, ориентированном на идеалы и образцы. Культура играет здесь роль регулятора чувственной (непосредственной) сферы человеческой жизни, рассматриваемой с точки зрения познания идеи свободы.

В-третьих, под культурой подразумевали способность «духовного продуцирования». В этом значении культура предстает как процесс «накопления» нравственного опыта человечества, как синоним истории. Исторический лик идеи культуры высвечивает ее с позиции воли, выдвигая на первый план творчество в качестве необходимого условия существования.

Общей посылкой всех трех указанных типов описания идеи культуры является просветительская перцептивно-рациональная модель миропонимания, метафизическим образом которой была философия Г. В. Лейбница ².

По мысли Лейбница в основе суждений о мире должно лежать естественное объяснение. А поскольку из одной-единственной субстанции все качественное многообразие мира не может быть выведено естественным (не чудесным) образом, то следует допустить множественность субстанций (монад), каждая из которых обладает свойством вбирать в себя бесконечную разнородность вселенной, благодаря предданной ей способности восприятия (Perceptio). Каждая монада имеет свой уникальный способ восприятия, воспроизводя тем не менее мир в целом ³.

Возможность этого всепроникающего отражения заключена; в визуальной природе восприятия, в бессознательном (или бесконечно мало осознанном) единстве всякого видения.

Принципиальная координация «природы вещей и природы духа присуща и человеку как единице чувственности» ⁴.

Допущение универсальной восприимчивости монад как духовных сущностей опирается на теорию «врожденных идей»: «дух обладает предрасположением (как активным, так и пас-

сивным) извлекать (необходимые истины) из своих недр, хотя чувства и необходимы для того, чтобы дать ему повод и обратить его внимание на (эти истины), направив скорее на одни истины, чем на другие»⁵. Концепция «врожденного знания» фактически производила редукцию духовного бытия к «человеческой природе». Имманентным смыслом «врожденности» оказывалась идея родового определения человеческого существования. Трактовка монад как «органических сил» утверждала источник движения в них самих.

Обратной стороной натурализации духа в философии Лейбница была проблема истины, абсолютного знания. Индуктивным путем, считал Лейбниц, можно прийти только к «истинам факта». Но знание как безусловный акт воли, содержащий все метафизические и моральные основания, «то, что называют естественным светом (Lumier naturelle), предполагает отчетливое знание,. . или знание природы нашего духа и. . . врожденных идей, которых нет нужды искать вне нас» ⁶. Иначе говоря, его условием является принцип самодостоверности внутреннего созерцания-сознания. Расщепление духовной инстанции на множество метафизических сущностей ставит вопрос о форме данности духовной истины. В человеческой реальности она предстает в виде предрасположения, потенциальной склонности к познанию, актуализировать которую человек может только в процессе ментальной деятельности, в актах полагания мысли как свободы воли: «мысли это действия»⁷.

Возможность духовной жизни реализуется во «внутреннем движении монад», в «. . .постоянном и беспрерывном потоке перемен, в котором изменения реальности и сознания совпадают» ⁸. И следовательно абсолютное знание как тождество мысли и воплощения дано в границах естественного миропорядка как бы в «превращенной форме», как бесконечная перспектива самоудостоверения мысли, как движение к полноте осознания потенциально полагаемого природой духовного бытия. «Врожденные идеи и истины» служат, по Лейбницу, косвенным свидетельством субстанциональности сознающего существа. Они определяют форму знания, доступного человеку. При этом моральная необходимость знания явлена лишь формальным образом, через логическую структуру «врожденных истин». Она скорее постулируется Лейбницем в утверждении деятельностной природы мысли. Но реализация идеи морального (субстанционального) знания неизбежно носит частичный, относительный характер, поскольку ограничена Данностью способности восприятия.

Восприятие в той мере воспроизводит всеобъемлющую связь мира, в какой способно самоидентифицироваться, соотноситься ^с врожденной идеей, т. е. быть рефлектирующим действием. Такой тип восприятия Лейбниц называет пониманием (consideration). Только понимание является актом изменения, духовного воздействия на мир (имеется в виду мир воспринимающих сущностей, т. е. хотя бы потенциально обладающих сознанием) и, следова-

тельно, аналогичным акту творения, составляющего сущность духовного божественного знания. Понимание для Лейбница — это превращение опыта созерцания во внутреннюю достоверность духа, в то, что на языке этики можно было бы назвать убеждением. Лейбницевская концепция понимания, естественно вытекающая из посылки «врожденного знания», указывает, на наш взгляд, на радикальное смещение в трактовке нравственности в метафизике XVIII в. Прежде всего она ведет к проблематизации и известной формализации теологического постулата о нравственно животворящем участии Бога в человеческом существовании. Согласно Лейбницу, человек как духовное существо имеет собственное нравственное основание для своих действий. Тем самым позиция веры через откровение вытесняется позицией веры через убеждение. Конечно, сам Лейбниц не ставит под сомнение зависимость существования монад от всеблагой воли Бога (обоснованию этой связи служит «Теодицея») и в толковании закона знания он не отступает от теологического представления о знании как созидании души, как телесном воплощении духа. Но сама креативная сила «божественного озарения» души интеллектуализируется. Истина откровения сворачивается до «истины разума».

Ход лейбницевского рассуждения приводит к утверждению того, что человеческая мысль является отражением божественного бытия в той мере, в какой она есть действие, точнее, сознательное действие, включающее в себя все бесконечные ступени осознания: от бессознательных (duncle) впечатлений до предельно осмысленных (deutlich), «идея существования происходит из идеи рефлексии» ⁹. Апеллируя к сознанию (рефлексивному восприятию) как действующей причине, и, следовательно, содержащему в себе моральную необходимость, Лейбниц тем самым приписывает ему тварное могущество, видит в нем источник самопорождения. Поскольку все сущее, по Лейбницу, представляет собой различные фокусы восприятия (созерцания), т. е. как бы кванты сознания, то любые взаимодействия и изменения в мире оказываются модусами действия сознания, следствием его воздействия. «Все впечатления оказывают свое действие», хотя и не всегда заметное сразу ¹⁰. «Действие малых восприятий гораздо более значительно, чем думают. . . Можно даже сказать, что в силу этих малых восприятий настоящее чревато будущим и обременено прошедшим, что все находится во взаимном согласии, и что ничтожнейшей из субстанций взор, столь же проницательный, как взор божества, мог бы прочесть всю историю вселенной...» ¹¹

Единство мира, считает Лейбниц, состоит в непрерывности жизни сознания, в выстраивании системы взаимодействия восприятий, в которой каждая перцептивная форма существования имела бы «достаточное основание», т. е. была бы предельно прозрачна, высветлена для универсума мысли как возможность действия. И в этом стремлении к полноте осуществления всякой формы восприятия (созерцания) скрыт провиденциальный смысл

человеческого бытия, так называемая «предустановленная гармония». С помощью понятия предустановленной гармонии Лейбниц обосновывает необходимость связи, в сущности, независимых, уникальных по определению позиций существования (монад).

Он утверждает, что в сфере существования закон отношений или связи есть не что иное, как постулированная возможность духовных актов, другими словами, как принципиальное допущение бесконечности действия — осознания. В понимании гармонии акцент делается не на этическом, а на экзистенциально-метафизическом содержании. Гармония для Лейбница не просто реализация идеи блага и не столько отсутствие противоречий и несовершенств, сколько полнота актуализации «множественности миров», полнота проявления всех способов духовного созерцания. Тем самым нравственное основание Лейбниц полагает в самом процессе осуществления способов восприятия, в возможности автономного существования. На свободе духовного усилия, присущей в качестве «врожденной идеи» каждому наделенному сознанием существу, зиждется нравственный гарант мира. Условием свободы Лейбниц считает культивацию (возделывание), развитие способности сознательного восприятия, преследующее цель самовозрастания сферы знания, сферы, где мысль и действие совпадают.