ОБ УМЕ
глава I
[...] Философ: Итак, скажи, Простец (таково твое имя, по твоим же словам), имеешь ли ты какое-нибудь coniecturam (лат.: «предположение») об уме?
Простец: Я полагаю, что нет и не было ни одного совершенного человека, который бы не составил себе того или иного понятия об уме. Имею, конечно, и я в том смысле, что ум — это то, откуда возникает граница и мера всех вещей. Я думаю, стало быть, что слово mens (лат.: «ум») производится от mensurare (лат.: «измерять»).
Философ: А не находить ли ты, что ум — одно, а душа — другое?
Простец: Положительно считаю: ведь одно – ум, существующий в себе, а другое — в теле. Ум, существующий в себе, или бесконечен, или он — только ymago (лат.: «образ») бесконечного. Из тех же умов, которые суть образ бесконечного, поскольку они не являются существующими в себе в максимальном, абсолютном или бесконечном смысле, некоторые, допускаю, могут оживлять человеческое тело. И тогда-то я называю их душами, по их установлению.
глава II
[...] Следовательно, наложение названия происходит благодаря движению рассудка, потому что последнее существует вокруг вещей, подпадающих под ощущения. Рассудок создает их распознание, соединение и различие, так что в рассудке нет ничего, что раньше не существовало бы в ощущении. Следовательно, рассудок накладывает слова и движется для того, чтобы дать одно имя одной вещи и другое — другой. Однако поскольку форма в своей истине не находится в том, что касается функций рассудка, то поэтому рассудок впадает в предположения и мнения. Роды и виды, поскольку они выражаются в словах, суть enciaracionis (лат.: «утверждения рассудка»), которые он создал себе на основании согласия и разногласия чувственных вещей. А отсюда, хотя они по своей природе и хуже чувственных вещей, подобием которых являются, — они все же не могут сохраняться при разрушении чувственных вещей. Следовательно, кто считает, что в intellectum (лат.: «разум») ничего не попадает, чего не попадает в рассудок, тот также полагает, что ничего не может быть и в разуме, чего раньше не было в ощущении.
глава V
Каким образом ум есть живая субстанция, созданная в теле. О том, как это понимать. Существует ли разум у животных? Ум — живое описание вечной мудрости.
Философ: Почти все перипатетики говорят, что интеллект, который ты, по-видимому, называешь умом, является некоторой потенцией души, и что мышление есть акциденция. А ты полагаешь иначе?
Простец: Ум есть живая субстанция, которая, как мы знаем по опыту, внутренне говорит в нас и судит и которая благодаря всем познаваемым нами в нас самих духовным способностям на всякой другой способности больше уподобляется бесконечной субстанции и абсолютной форме; ее обязанность в нашем теле — животворение тела, и потому-то она и называется душой. Отсюда ум есть субстанциальная форма, или сила, всеобъемлющая в себе на свой манер, охватывая силу одушевляющую, при помощи которой она одушевляет своим животворением тело, жизнь растительную и чувствительную, способность рассуждения, интеллектуальную способность и способность быть интеллектом, как таковым [...].
Простец: Божественные пути в точности недостижимы. Однако мы создаем о них coniecturas (лат.: «предположения»), одни — более смутные, другие — более ясные. [...]
Простец: В животных, действительно, мы находим различающую discretivumdiscursum (лат.: «способность рассудка»), без которого их природа не могла бы существовать в удовлетворительном виде. Отсюда их рассудок, поскольку он лишен формы, т.е. интеллекта или ума, спутан, не имеет способности суждения и знания. […] Ум является различительной formadiscretivaracionum (лат.: «формой актов рассудка»), рассудок же есть различительная форма ощущений и ymaginacionum (лат.: «представлений»).
Философ: Но откуда ум имеет эту силу суждения, если он, как кажется, создает суждения обо всем?
Простец: Он черпает ее из того, что он — образ первообраза всех вещей. А именно: Бог есть первообраз всего. Отсюда, поскольку первообраз всего отражается в уме, как истина в образе, постольку ум имеет в себе то, на что он взирает и в соответствии с чем создает суждения о внешнем [...]. Ум есть живое описание вечной и бесконечной мудрости, но в наших умах с самого начала этот образ жизни подобен спящей, пока она не будет возбуждена к движению путем восприятия, которое происходит от чувственных вещей. Тогда вследствие движения своей способной к познанию жизни ум находит искомое в себе самом в качестве описанного.
глава X
[...] Простец: [...] Не познается часть без познания целого, поскольку часть измеряется целым. [...] Поэтому если игнорируется Бог, который является первообразом всеобщности, то не получается никакого знания о всеобщности. И если игнорируется всеобщность, то ничего нельзя знать ясного об ее частях. Так, знание о Боге и обо всем предшествует знанию о любой вещи.
глава XI
[...] Простец: Виртуально ум состоит из способности мышления, рассуждения, воображения и ощущения, так что сам он в качестве целого называется способностью мышления, способностью рассуждения, способностью воображения и способностью ощущения.
глава XIII
[...] Простец: [...] Думаю, что душой мира Платон назвал то, что Аристотель — природой. Я же понимаю так, что эта душа и эта природа есть не что иное, как Бог, все во всем создающий, кого мы называем spiritumuniversorum (лат. «духом всеобщего»).
глава XIV. Каким образом ум нисходит от млечного пути через планеты в тело и обратно? О неразрушимости понятий у отделенных от материи духов и о разрушимости наших
[...] Простец: [...] Я полагаю [...], что понятия у блаженных духов, существующих вне тела в покое, являются понятиями неизменными и неразрушимыми через забвение, по причине присутствия истины, без перерыва предметно являющейся. И это — награда для духов, заслуживших услаждение первообразом вещей.
Наши же умы ввиду своей бесформенности часто забывают то, что они знали, хотя в них и остается сотворенная вместе с ними приспособленность познать все заново. Именно хотя они без тела не могут возбуждаться к интеллектуальному движению вперед, тем не менее, вследствие нерадения, уклонения от предмета и обращения к пестрому разнообразию и к телесным болезням, они теряют свои понятия. Ибо понятия, получаемые нами здесь, в этом изменчивом и непостоянном мире, в соответствии с условиями изменчивого мира, не являются устойчивыми. Они — как понятия школьников и учеников, начавших делать первые успехи, но еще не закончивших учения.
глава XV
[...] Простец: [...] Кто исчисляет, тот развертывает и свертывает. Ум есть образ вечности, время же — ее развертывание, а развертывание всегда меньше образа свертывания вечности. Кто стремится к силе сотворенного вместе с ним суждения ума, при помощи чего он судит о всех рассудочных актах и понимает, что последние возникают из ума, тот видит, что никакой рассудочный акт не доходит до измерения ума. Наш ум, следовательно, остается неизмеримым, неограничиваемым, неопределимым никаким актом рассудка. Его измеряет, определяет и ограничивает только несозданный ум, как истина измеряет свой живой образ, созданный из нее, в ней и через нее.
(Отрывки из сочинений Кузанского «Об ученом незнании» в переводе С. А. Лопашева и «Об уме» в переводе А. Ф. Лосева приводятся по изданию: Антология мировой философии. В 4-х томах. Т. 2: Европейская философия от эпохи Возрождения по эпоху Просвещения — М., 1970)
ДЖОВАННИ ПИКО ДЕЛЛА МИРАНДОЛА (1463—1494) — итальянский мыслитель-гуманист эпохи Возрождения. Чрезвычайно одаренный, наследник богатого рода графов Мирандола получил образование в университетах Болоньи, Феррары, Падуи и Павии, завершив его в парижской Сорбонне. Овладел греческим, арабским, еврейским и арамейским языками, проявлял большой интерес к различным ближневосточным религиозным и философским учениям. Изучал в оригинале Ветхий завет и Коран, увлекался Каббалой и «натуральной магией».
Пико делла Мирандола не завершил большинства замыслов и не привел в систему крайне разнородные философские мотивы, его вдохновлявшие. Он стремился к всеобщему «примирению философов», исходя из того, что все религии и философские школы являются частным выявлением единой истины и могут быть примирены в универсально понятом христианстве. Другая его центральная идея – особое положение («достоинство») человека в мироздании основывается на идеях платонизма и неоплатонизма о «срединном» положении человека между миром земным, материальным, и божественным. В сочетании со свободой выбора это дает человеку творческую способность самоопределения, уподобляющую его Богу.
Пантеистические тенденции, которые позже получат свое развитие у Б.Спинозы, сближают его с Николаем Кузанским. Пико делла Мирандола принадлежит ряд значительных философских сочинений («Речь о достоинстве человека», «О сущем и едином», и др.), известны также его многочисленные письма.
«Речь о достоинстве человека» — одно из самых знаменитых свидетельств ренессансного мировоззрения, законченное выражение философского учения о достоинстве и высоком назначении человека, об уникальном положении его в космической иерархии.
РЕЧЬ О ДОСТОИНСТВЕ ЧЕЛОВЕКА
[человек — свободный творец самого себя]
Я прочитал, уважаемые отцы, в писаниях арабов, что когда спросили Абдаллу Сарацина, что кажется ему самым удивительным в мире, то он ответил, что ничего нет более замечательного, чем человек. Этой мысли соответствуют и слова Меркурия: «О Асклепий, великое чудо есть человек!». Когда я размышлял о значении этих изречений, меня не удовлетворяли те многочисленные аргументы в пользу превосходства человеческой природы, которые приводят многие: человек есть посредник между всеми созданиями, близкий к высшим, и господин над низшими, истолкователь природы в силу проницательности ума, ясности мышлении и пытливости интеллекта, промежуток между неизменной вечностью и текущим временем, узы мира, как говорят персы, Гименей, стоящий немного ниже ангелов, по свидетельству Давида.