В этих словах великого ученого ярко показана незаменимая роль научной теориив развитии науки. «Общее представление о предмете» - это и есть научная теория. Без нее факты не на что «цеплять», и они рассыпаются, образуя некую беспорядочную массу. Кроме того, принципы и выводы теории могут использоваться в качестве методов познания. Если же теории нет, то ученый лишен методического оснащения, и ему не с чем двигаться вперед. Наконец, без теории нечего предполагать для будущих изысканий, иначе говоря, нет перспективы и программы дальнейших исследований. Остается добавить, что сам Павлов в своей научной деятельности уделял теории очень много времени и внимания. Своими выдающимися научными достижениями он обязан не только мастерству экспериментирования, но и неустанной работе своей мысли, глубокому анализу фактов, теоретическим выводам из опытов.
Некоторы упрекали ученого в том, что он без достаточных оснований переносит на человека выводы из опытов над собаками, не видит существенных различий между поведение людей и животных, умаляет своеобразие духовного мира личности. В речи «Естествознание и мозг» Павлов дал блестящий ответ на эти упреки в следующих словах: «Я не отрицаю психологии как познания внутреннего мира человека. Тем не менее я склонен отрицать что-нибудь из глубочайших влечений человеческого духа. Здесь и сейчас я только отстаиваю и утверждаю абсолютные, непререкаемые права естественно-научной мысли всюду и до тех пор, где и покуда она может проявлять свою мощь. А кто знает, где кончается эта возможность!»
В этих словах ученого великолепно выражен диалектический подход к науке. Пределы нвучного познания никем и ничем не установлены; заранее, до всякого опыта никто не знает, где прекращается возможность научного исследования любого объекта, и это незнание пробуждает познавать все дальше и дальше. Таким образом, даже неполнота человеческих знанийявляется стимулом развития познания.
О признании И.П. Павловым своеобразия человека по сравнению с животными убедительно свидетельствует то, что он неоднократно подчеркивал роль языка (речи) в человеческой жизни. По его словам, «на фазе человека произошла чрезвычайная прибавка к механизмам нервной деятельности». Это и есть язык, слово, присущая только человеку система сигналов. Такое понимание языка имеет глубокое философское значение. Философия считает язык одним из фундаментальных, существенных свойств человека, отличающих его от животных.
И.П. Павлов интересен и как выдающийся представитель этики науки. Он заботился не только о материально-техническом устройстве своей лабаратории, но и морально-психологическом климате ее коллетива. Он сочетал строгость и требовательность с неутомимой заботой о максимально благоприятных условиях научного труда своих коллег по лабаратории, охотно подчеркивал успехи своих сотрудников и других ученых.
Этика науки – профессиональная мораль ученых разрабатывается «на стыке» философии, частных наук, яркая характеристика моральных факторов научного познания. Особенно важно то, что у Павлова не было расхождения между словом и делом. Он сам отличался теми высокими моральными качествами, которые он считал необходимыми для ученого.
Яркая черта морального облика Ивана Петровиче – патриотизм. Пользуясь всемирной известностью и признанием, он мог бы жить и работать в любой стране Запада, где для него были бы созданы прекрасные условия. Но И.П. Павлов остался на Родине. Это хороший пример для современных российских ученых.
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ МЕНДЕЛЕЕВ (1834 - 1907)
При внимательном знакомстве с недавно переизданными (без купюр и через сто лет после первой публикации в 1907 году) статьями Д. И. Менделеева под общим названием «К познанию России» (Москва, «Айрис-Пресс»,2002. 556 стр.) можно открыть для себя не только множество преинтереснейших сведений из жизни и творчества великого русского ученого-энциклопедиста, но и своеобразную философичность его натуры и склада ума. Как личность и ученый Дмитрий Иванович был по воспоминаниям его современников и содержанию оставленного нам наследия, человеком неуемной энергии, мощного творческого темперамента, умевшего самозабвенно увлекаться задачами народного хозяйства, внедрением научных идей в практику и, одновременно, способного к широчайшим теоретическим обобщениям и глубоким интуициям. Даже на фоне богатого талантами XIX века он представляет во многом уникальную фигуру. Показательно, что из 26 томов собрания сочинений Менделеева только один посвящен теме «Периодической системы химических элементов», в то время как экономическим вопросам - четыре ! Ему принадлежат труды - нередко новаторские - по общей, неорганической и органической химии, по минералогии, геофизике, метеорологии, гидродинамике, нефтехимии, воздухоплаванию, политической экономии, сельскому хозяйству и, даже, по искусствоведению. Что стоит, например, только одна его разработка способа производства бездымного пороха.
Исследуем вопрос, присутствовало ли в его научных изысканиях и размышлениях собственно философское начало, а также в какой мере этот момент осознавался им самим. О последнем пункте красноречиво свидетельствует небольшая по объему и, к сожалению, неоконченная работа Дмитрия Ивановича (написанная им на исходе жизни) под названием «Мировоззрение» и помещенная им в последний раздел его знаменитых «Заветных мыслей». Содержание этой и многих других его работ позволяют с полной уверенностью сказать, что он не только ясно осознавал различие между физикой и метафизикой (химией и философией), но и прекрасно понимал в чем состоит общий корень и единое основание как этих способов познания, так и постигаемых ими видов бытия. Замечательной (и надо сказать довольно редко встречающейся у естествоиспытателей) чертой применительно к стилю мышления Менделеева является та его особенность, что в своем духовном опыте он выработал понимающее и постоянно себя утверждающее ясное чувство абсолютного в своей основе единства конечного и бесконечного, как в самом сущем, так и в нашем знании о нем. То, что не существует для рассудка и рефлектирующего сознания, дается созерцающему разуму. Последним человек не наделяется от рождения, как это хорошо видно на примере научных исканий и выдающихся открытий Менделеева, а вырабатывается многолетними и многотрудными усилиями неутомимой Воли и пытливого Ума, стремящегося к Истине как постигнутому высшему единству универсума. Размышления Дмитрия Ивановича о «...вековечно существовавшем и долженствующем вечно существовать стремлении людей признать единство всего внутреннего и внешнего мира, что и выражено в признании Единого Бога и в стремлении это исходное понятие о «едином» по возможности реализовать или узнать ближе..»( I, 369) вполне созвучны основоположениям философии Нового и новейшего времени.
Русский мыслитель со всей определенностью указывает на единство субъекта и объекта, духа и природы, внутреннего и внешнего мира как на исходный пункт и высшую цель всякого истинного познания и воления. Он довольно точно обозначает причину всеразъедающего «научно-философского скептицизма», состоящего в утрате понимания этого исходного «начала всех начал», открытого еще в древности и Богом наименованного. «Старые боги отвергнуты, - замечает русский ученый, характеризуя умонастроение своих современников,- ищут новых, но ни к чему сколько - нибудь допустимому и цельному не доходят; и скептицизм узаконивается, довольствуясь афоризмами и отрицая возможность цельной общей системы..»(I,368). И далее продолжает: «..Это очень печально отражается в философии, пошедшей за Шопенгауэром и Ницше, в естествознании, пытающемся «объять необъятное» (когда обычными научными приемами хотят найти реализацию высшего единства, выразить одно конечное через другое конечное или абстракцию, отвлечение - В.М.), в целой интеллигенции, привыкшей держаться «последнего слова науки», но ничего не могущей понять из того, что делается теперь в науках; печальнее всего господствующий скептицизм отражается на потерявшейся молодежи, так как ей самой, как она знает, зачастую приходится разбираться в явных противоречиях между тем, что она читает и слышит в разных аудиториях одного и того же факультета, что и заставляет молодежь считать себя судьями, а своих учителей ... отсталыми, и только ценить «свободу», понимаемую в виде свободного халата.»( там же, 369).
В вышеназванной работе Менделеев не только выдвигает высшее единство универсума как истинное основание мировоззрения, но подмечает хотя и естественное, но подлежащее преодолению противоречие в попытке мыслящего субъекта его постичь: «Порок вовсе не в самой идее единства, а только в стремлении его реализовать в образы, формы и частные понятия. Никогда этого не достичь по самой логике дела, а общее «единое» не следует и пытаться представить ни в таких материальностях, как вещество или энергия, ни в таких реальностях, каковы разум, воля, индивидуум или все человечество.» Дмитрий Иванович объясняет, почему всеобщее единство универсума не сводится в своим высшим противоположностям: «.. потому, что и то и другое должны охватываться этим общим единым». Таким образом, ни вещество, ни материя, ни субъективность человека, ни весь род человеческий в его историческом развитии не являются, по мысли Менделеева, чем-то самодостаточным, самодовлеющим и абсолютным.
Таково «credo» философского размышления выдающегося ученого - не символ веры, но символ мысли, понимания глубочайшей философской и научной проблемы — постижения высшего единства всего сущего. Многие интересные соображения по этой и другим темам лишь высказаны Менделеевым, но остались без должной разработки и более детального рассмотрения. Остались его вопросы и своеобразные подсказки для подготовленных и проницательных умов, которые пойдут по богатому научными плодами и открытиями пути. К числу таких вопросов можно отнести следующие: «Ведь где-нибудь да кончаются же обобщения разума? Не сводится же вся его веками собираемая в науке работа на одну разработку частностей? Где же грань современных разумных обобщений, если не в «едином» общем?» Эти вопросы позволяют ученому подойти к еще одному важнейшему положению научно - мировоззренческого плана: «Вот тут вопрос мировоззрения, задача того разряда мыслей, по которому издавна отличаются науки прикладные (медицинские, инженерно-технические, юридические) от философских, куда относят не только саму философию, филологию и историю, но и все математические и естественные науки». Характер их отношения, по мысли Менделеева таков, что «...прикладные науки движутся философскими и в то же время философские науки разрабатываются только потому, что их хотя бы и тусклый свет все же освещает пути жизни..»