В чем же немецкий философ видит отличие поэтического от прозаического с точки зрения языка?
Прежде всего Гегель ставит вопрос: для выражения какого содержания, какого объекта наиболее подходит "слово"? Таковым он считает "духовные интересы", осознание сил духовной жизни. Но для выражения этого содержания годится и прозаическое "слово".
В отличие от природной единичности способ выражения в поэзии дает общее представление. Поэт всегда дает вместо предмета лишь название, слово. В слове же "единичное становится всеобщим", так как слово заключает в себе характер всеобщности. Но этот признак также является общим для языка вообще.
Для речи естественно употреблять название, слово в качестве бесконечного сокращения существующего в природе предмета. Но эта естественность иного рода, чем в поэзии. Поэт также "сокращает", не излагает подробности какого-нибудь случая, но он выделяет лишь энергичное, существенное, характерное, причем все эти моменты носят идеальный, духовный характер. То есть в поэзии мы имеем дело не просто с обобщением того, что существует в действительности. В этих обобщениях дух реализует свой внутренний мир с его "в себе и для себя" интересным содержанием.
Специфика поэзии (поэзия, по Гегелю, древнее, чем искусно разработанная прозаическая речь) состоит также в том, что высказывание в поэзии носит теоретический характер: "сказанное для нее существует только затем, чтобы быть высказанным". Поэтому формирование выражения приобретает здесь большую ценность, нежели простое высказывание.
Но разве это требование не относится к любому теоретическому высказыванию, например, к научной формуле? Совершенно ясно, что специфику ценности языкового формирования поэтического выражения можно показать, лишь продемонстрировав необходимую связь этого формирования с формированием специфического художественного содержания.
С точки зрения языка Гегель обращает внимание также и на некоторые моменты, важные для поэзии по сравнению с субъективной деятельностью в сфере изобразительных искусств и музыки. Поскольку поэзия выражается в словах, она не стремится к достижению чувственной полноты изобразительных искусств, но и не может остановиться на бессловесности музыки. Поэтому задачи поэта и более простые, и более сложные. Более простые, ибо нет нужды преодолевать многие технические трудности, связанные с особенностями материала. Язык - более знакомое и всеобщее средство, хотя поэтическое обращение с языком и требует развитого умения. Трудности поэта связаны с тем, что он пользуется тем же средством - языком, что и религиозные представления, научное мышление и т.п. В других же искусствах уже характер замысла с самого начала отличается от этих форм сознания, поскольку уже в своем внутреннем формировании всегда связан с иным чувственным материалом.
К специфическим средствам поэтического языка Гегель относит отдельные слова, преимущественно свойственные поэзии, порядок слов и строение периодов. Гегель дает глубокое описание различного применения и развития этих средств в разные исторические периоды, опираясь при этом на верное методологическое положение: "подлинные истоки поэтического языка заключаются не в выборе отдельных слов, способе их связывать в предложения и развитые периоды, не в благозвучии, ритме, рифме и т.п., но в способе представления".
Что касается "чувственной стихии звучания" поэтического языка, то здесь Гегель выделяет метр, ритм, рифму, показывая их важную роль в стихосложении и обнаруживая при этом, как свидетельствует Р. Уэллек, глубокое познание.
Проблема "искусство и коммуникация", как это видно из предыдущего изложения, получает у Гегеля разнообразное и глубокое освещение, полное тонких наблюдений и важных обобщений. В философском аспекте эта проблема решается им в духе объективного идеализма.
Стремясь преодолеть узость "эмпирического" подхода к проблеме коммуникации с позиций объективно-идеалистической диалектики, Гегель дает классический вариант "трансцендентальной" концепции коммуникации.
Решающее значение в этой концепции имеет понятие "о всеобъемлющем разуме", в котором живут и действуют конечные разумы, имеющие собственное существование, или понятие о какой-то надындивидуальной общности разумов".
У Гегеля эту функцию выполняет абсолютная идея. Ее цель - познать самое себя. Реализуясь в природе, Абсолютная идея производит "то существо, человека, которое обладает даром мысли и понятия - духом, который совершает и довершает самопознание идеи и является, таким образом, общим, орудием самообнаружения идеи".
Процесс самопознания идеи движется через ступени: субъективный дух (отдельно взятые индивиды), объективный дух (социальный человек) и абсолютный дух (единство субъективного и объективного в форме идеологического знания).
Искусство в гегелевской системе - одна из ступеней (низшая) абсолютного духа, форма идеологического знания. Самопознание идеи в искусстве в снятом виде содержит в себе самопознание индивида, народа, общества, человечества. Для Гегеля, как и для Канта, необходимым условием познания является "всеобщая сообщаемость познания"; но если Кант объясняет возможность этой "сообщаемости", способности людей понимать друг друга и приходить к согласию соответствием знания с объектом, то в гегелевской философии этому дается иное объяснение.
Коммуникация, взаимопонимание людей, народов, в частности посредством искусства, возможно потому, что в основе всего лежит одна познающая субстанция. Между людьми в сущности не происходит диалога. Как точно замечает М.М.Бахтин, в "монологической диалектике Гегеля" диалог между людьми превращен "в один сплошной текст", где нет смены общающихся субъектов и все голоса слиты в один.
Не случайно Гегель, прекрасно понимая на эмпирическом уровне рассмотрения важность языка как средства общения, дает характеристику языку главным образом с психологической точки зрения (на уровне субъективного духа). В то же время важнейшей философской проблемы об отношении языка к действительности, представленной языком, он, по верному замечанию Ф.Шмидта, в сущности не касается.
Согласно Гегелю, дух в своем поступательном движении освобождается из-под власти посюсторонности, но разрыв с ней он преодолевает, порождая из самого себя произведения искусства как первое посредствующее звено, примиряющее явления внешние, чувственные, преходящие с чистой мыслью, с бесконечной свободой постигающего мышления. Таким образом, у Гегеля мы видим традиционную для объективного идеализма постановку вопроса: символизм выводится из функции искусства быть посредником между сверхчувственным миром и чувственными вещами. Искусство "призвано раскрывать истину в чувственной форме", чувственно изображать абсолютное, соединять в свободное, примиренное целое идею и чувственное воплощение".
В искусстве идея выступает как художественно прекрасное, то есть как действительность, получившая соответствующую своему понятию форму, или идеал. В процессе развития идеала, постижения идеи соотношение между идеей и ее формообразованием, чувственным воплощением проходит, по Гегелю, три стадии.
Первая, начальная стадия - это символическая форма искусства, вторая - классическая и третья - романтическая. Для первой и третьей характерны безразличие, несоразмерность и разделенность идеи и образа между собой, чувственная сторона воспринимается как нечто несущественное, преходящее.
Различие между первой и третьей стадией (обусловленное различием в идее) состоит в том, что на первой чувственное воплощение является символом, для третьей же характерна тенденция превратить чувственную сторону в знак, что находит свое полное завершение в высшей форме романтического искусства - в поэзии.
Символическая форма характерна для искусства Древнего Востока (Персии, Индии, Египта), а среди родов искусства - для архитектуры.
В отличие от символического искусства, где символизм был порожден неудовлетворительностью идеи, в романтическом искусстве идея завершена в себе и не поддается адекватному соединению с внешним миром. Поэтому это искусство в лице живописи и музыки начинает освобождать искусство от чувственного элемента. Завершает этот процесс поэзия. Настоящим элементом поэтического изображения является "поэтическое представление и сама создающаяся в духе наглядность...".
В классическом искусстве, представленном искусством (главным образом скульптурой) Древней Греции, внешнее уже больше не указывает на свое значение, как нечто отдаленное и отличное от телесного явления. Здесь наблюдается тождество значения и чувственности, поэтому этот способ воплощения не может уже больше быть, с точки зрения Гегеля, по своему существу символическим, ни тем более знаковым, хотя остатки или "примеси" символизма тут еще играют второстепенную роль (в виде атрибутов и т.п.). Гегель отнюдь не рассматривает соразмерность понятия и реальности в классическом искусстве как простое совпадение формы и содержания. Эта соразмерность связана со своеобразием классического искусства, благодаря чему оно стало воплощением идеала, "завершением царства красоты", которого больше не будет.
Было бы неверным думать, что в основу определения поступательного развития искусства и критериев этого процесса Гегель кладет "семиотический" принцип различения символа и знака, выяснения их преимуществ и т.п. Художественное произведение, полагает Гегель, так многосторонне, что можно сделать основанием деления то ту, то другую сторону. За основу можно брать чувственный материал (как это было у Канта). Однако, согласно Гегелю, "такая сторона сама имеет свое происхождение в высшем принципе и должна находиться в зависимости от него". У Гегеля этим высшим идеалистическим в своей сущности принципом является символическая, классическая и романтическая художественные формы, представляющие собой "всеобщие моменты самой идеи прекрасного".