1. ЭВОЛЮЦИЯ И РЕВОЛЮЦИЯ
КАК ИСТОРИЧЕСКИЕ ЯВЛЕНИЯ
Убежденные сторонники марксизма всегда подчеркивали
свою революционность. Это было связано прежде всего с цент-
ральным для мировоззрения К. Маркса и Ф. Энгельса убежде-
нием, разделявшимся позднее В. И. Лениным и его последова-
телями, что переход от эксплуататорского общества к обществу
социальной справедливости — социализму может и будет про-
исходить только революционным путем. При этом создатели
марксистской теории, сами жившие в период бурных революци-
онных событий, потрясавших Европу на протяжении 40—70-х гг.
прошлого столетия, отчетливо видели сложность революционных
изменений в обществе, понимали, что их нельзя отрывать от
предшествующих периодов относительно спокойного эволюци-
онного развития и от относительно плавного течения истории
244
послереволюционного периода. Однако XX век, начавшийся се-
рией революций в России, Турции и т. д., завершается прямо-таки
непрерывным каскадом революционных изменений, охвативших
почти все страны мира. К их числу относятся и политические,
и экономические, и национально-освободительные революции,
а некоторые революционные процессы, например научно-техни-
ческая революция, приобретают своеобразную форму перма-
нентного революционного процесса. Поэтому, прежде чем рас-
смотреть особенности революционных изменений, происходя-
щих сейчас в нашей стране и отличающихся исключительным
своеобразием сочетания быстрых, радикальных и постепенных
эволюционных изменений, нам следует обсудить проблему соот-
ношения эволюционных и революционных изменений в истории
общества в целом.
То, что революции самых различных «образцов» — почти
обычные явления на авансцене истории, было известно еще в
глубокой древности. К числу революций нередко относили и
дворцовые перевороты, и крупные народные движения, и пере-
ход от одной формы власти к другой, и более фундаментальные
социально-исторические процессы. Однако подлинный интерес к
соотношению постепенных, эволюционных изменений, происхо-
дящих в обществе стихийно, так сказать, снизу или осуществляв-
шихся благодаря реформам сверху, и незапрограммированных,
незапланированных заранее революционных переворотов возник
в общественном сознании раннего капиталистического общества,
в эпоху, ставшую кануном буржуазных революций. Именно в это
время, начиная с трудов итальянского политического мыслителя
Н. Макиавелли (1469—1527), дававшего государям советы, как
предотвращать революции и перевороты, и кончая трудами
деятелей Великой французской революции: Марата, Робеспьера
и Сен-Жюста, превозносивших революцию как метод решения
общественных проблем, вопрос о соотношении постепенных и
радикальных способов изменения общества перемещается в
центр всех социально-философских учений. В XIX в. он четко
оформляется в дилемму: либо эволюция, либо революция. В из-
вестной степени для оппозиции победившей буржуазии револю-
ционным процессам, некогда приведшим ее к власти, были серь-
езные основания. Если теоретики ранних буржуазных революций,
и прежде всего Руссо, считали революцию оправданной уже по
одному тому, что без нее народ, находящийся под гнетом деспо-
тизма, не может освободиться и стать суверенным в собственном
государстве, то для идеологов послереволюционного периода эти
аргументы потеряли свою привлекательность. Во-первых, бур-
жуазия благодаря свершившимся революциям уже получила
власть и желала спокойно наслаждаться своим экономическим
положением, а во-вторых, реальные революции, и особенно
французская революция 1789—1799 гг., оказались гораздо более
кровавыми процессами, чем рисовалось воображению буржуаз-
ных теоретиков революции. Буржуазные революции, и в первую
245
очередь французская революция, пройдя через стадию дикта-
туры и кровавого террора, ужасающего падения нравов, вспышек
неукротимой классовой ненависти народных низов к имущим,
показали новому, рвущемуся к власти классу всю опасность
джинна, выпущенного из бутылки. Поэтому XIX век знаменуется
тем, что наследники Великой французской революции, а затем
и современники революционных событий 1830 и 1848 —1852 гг.
во Франции и Германии все больше начинают склоняться в пользу
эволюционного пути решения социальных проблем и противоре-
чий. Это путь реформ, путь сбалансированного регулирования
общественных процессов, не допускающий радикальных измене-
ний в фундаменте общества, прежде всего в отношениях собст-
венности.
В XIXв. идеологи пролетариата, а именно выразителями
его интересов считали себя К. Маркс и Ф. Энгельс, открыто
провозглашают революцию исторически необходимым, объек-
тивно назревшим и закономерным процессом. Здесь незачем
детально прослеживать изменения в их подходе к этому вопросу.
Главное — подчеркнуть, что идея революции, кладущей конец
развитию всех форм эксплуатации человека человеком, никогда
не идентифицировалась с какой-либо единственной формой ее
реализации. Для них революция — это глубинный, социальный и
социокультурный процесс, возникающий лишь в определенных
условиях и не тождественный вооруженному восстанию, массо-
вым репрессиям и тому подобным формам политического дейст-
вия, которые впоследствии начали однозначно связываться с ре-
волюцией некоторыми интерпретаторами марксизма, прежде
всего Сталиным и его последователями. Для создателей теории
научного социализма смысл революции — в переходе от царства
необходимости к царству свободы, а такие формы ее организа-
ции, как, например, диктатура пролетариата, которую они отож-
дествляли с Парижской коммуной, почти не применявшей репрес-
сивного аппарата к собственным гражданам, являются лишь
преходящим моментом, лишь способом организации и активиза-
ции революционных действий. Революция представлялась к тому
же достаточно краткосрочным процессом, поскольку они считали,
что промышленный капитализм XIX в. вполне созрел для пере-
хода к коммунизму — царству свободы. Естественно, что насилие,
которое они уподобляли повивальной бабке, помогающей ро-
диться новому обществу, должно было бы быть лишь крайне
ограниченной мерой, не более чреватой болезненными последст-
виями, чем помощь обычной акушерки. Для нас ясно теперь, что
их представления о том, что промышленное общество XIXв.
вполне созрело для перехода к коммунизму, оказались роман-
тическим заблуждением. Но основоположники марксизма были
людьми своей эпохи и, как все люди, имели право и могли за-
блуждаться относительно форм и сроков наступления будущего.
Драматические последствия учения о благодетельной пользе
насилия в процессе революционного перехода к бесклассовому
246
обществу в полной мере проявились тогда, когда это насилие
было превращено в универсальный метод решения всех социаль-
ных, экономических, политических и духовно-культурных проб-
лем. Ясно поэтому, что противники универсализации насилия
противопоставляли ему не только нравственное осуждение и
негодование, но и более фундаментальные философские осно-
вания. Они находили их в биологических теориях эволюционного
развития.
Известно, что в биологии XIXв. противостояли друг другу
учения катастрофизма и эволюционизма. Первое из них обычно
связывается с именем Ж. Кювье (1769—1832). Согласно его взгля-
дам, развитие в живой природе включает два момента: продол-
жительное функционирование на протяжении десятков и сотен
тысяч лет неизменных биологических видов и затем резкая
смена всей флоры и фауны, ведущая к возникновению новых
видов в результате гигантских геологических и климатических
катаклизмов — катастроф. Благодаря исследованиям Ч. Дарвина
о происхождении видов широкое распространение не только в
биологии, но и в социальном мышлении XIX в. получила противо-
положная теория — эволюционистская. В конечной, предельно
упрощенной форме она сводилась к утверждению, что основным
законом развития всего живого является постепенная эволюция
видов, происходящая под влиянием естественного отбора и адап-
тации к изменениям окружающей среды. Эти процессы сопро-
вождаются межвидовой и внутривидовой борьбой, вследствие
чего случайные полезные генетические изменения закрепляются
и передаются по наследству, тогда как отрицательные изменения
рано или поздно приводят к естественной выбраковке тех или
иных особей или потомства. Спроецированная на сферу общест-
венной жизни теория эволюции породила многочисленные вер-
сии социал-дарвинизма. Универсализированные и возведенные
в ранг всеобщей философской истины принципы биологической
эволюции начали использоваться для обоснования различных
концепций социальной эволюции. В политике такие взгляды
обычно приводили к более или менее радикальному пересмотру
концепций, провозглашавших абсолютную необходимость и не-
избежность революционного насилия, которое нередко пролон-
гировалось вплоть до столь же неизбежного торжества полного
коммунизма. Этим насильственным методам сторонники эволю-
ционных, постепенных социальных перемен обычно противопо-
ставляют реформы, долженствовавшие разрешить все имущест-
венные проблемы, антагонистические и неантагонистические
противоречия. В марксистской литературе за воззрениями пред-
ставителей этого направления прочно закрепились термины «ре-
визионизм» и «реформизм», долгие годы мешавшие увидеть
определенные рациональные моменты во взглядах, которые,
будучи выхваченными из конкретного исторического контекста,
интерпретировались как полное отрицание всякой революции
«лакеями» и «наймитами» империализма. Чтобы глубже понять