Развитие общества как системы вовсе не означает, что все ее
подсистемы развиваются одинаково. Напротив, диалектика обще-
ственного развития такова, что развитие различных сторон обще-
ственной жизни совершается очень часто неравномерно. Более
того, прогресс в одних областях общественной жизни осущест-
вляется на фоне регресса других областей. Так, в рабовладельче-
ском и феодальном обществах, пришедших на смену первобыт-
ному строю, где равно уважались права и достоинства всех членов
общества, прогресс в развитии производительных сил, в науке, в
искусстве достигался за счет бесчеловечной эксплуатации основ-
ной массы населения, за счет низведения людей до положения
рабочего скота. «Невозможна дружба и с конем,— писал Аристо-
тель, один из идеологов рабовладельческого общества,— или бы-
ком или с рабом в качестве раба. Ведь [тут] ничего общего быть
не может, потому что раб — одушевленное орудие, а орудие —
неодушевленный раб...»1
Противоречивость прогресса выражается, однако, не только в
диссонансе, но иногда в разнонаправленности отдельных процес-
сов внутри общей системы. Так, бурный расцвет древнегреческо-
го искусства, по замечанию К. Маркса, не отвечал общему ходу
развития рабовладельческого общества. Некоторые формы ан-
тичного искусства были возможны лишь на ранних стадиях разви-
тия этого общества, когда питательной почвой искусства являлась
мифология. И вообще такая форма общественного сознания, как
искусство, обладая относительной самостоятельностью, вовсе не
обязательно достигает особого расцвета в период бурного разви-
тия производительных сил.
Быстрый рост производительных сил на ранних стадиях разви-
тия капитализма вовсе не означал быстрого прогресса во всех об-
ластях общественной жизни. Напротив, период первоначального
накопления капитала вошел в историю как период невероятных
страданий масс, резкого падения морали господствующих клас-
сов. Об этом периоде истории К. Маркс писал, что «новорожден-
ный капитал источает кровь и грязь из всех своих пор, с головы до
пят»2.
При всей сложности и внутренней противоречивости общест-
венного прогресса вопрос о его критерии не только не снимается,
но, наоборот, приобретает особую важность. При этом любой
критерий прогресса, взятый из области общественного сознания
(морали, права, религии и т. д.), не может быть единственным об-
щеисторическим критерием прогресса, поскольку взгляды людей
1 Аристотель. Соч.: В 4 т. М., 1983. Т. 4. С. 236.
- /Маркс К,, Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 770.
188
сами меняются под влиянием объективных условий общественной
жизни. То, что считалось моральным в условиях рабовладения,
является безнравственным с современной точки зрения. То, что
могло считаться юридически обоснованным и справедливым в ус-
ловиях частной собственности, является несправедливым и проти-
воправным в условияхсоциалистической собственности на средст-
ва производства. Итак, общеисторический критерий прогресса
нельзя найти лишь в области общественного сознания.
Было бы в то же время большой ошибкой думать, что критерий
прогресса легко обнаружить в одной лишь сфере общественного
бытия. Однако именно такой взгляд был господствующим в нашей
философской, экономической и исторической литературе на про-
тяжении многих предшествующих десятилетий. Не было свобод-
ным от него и предыдущее издание этой книги.
Считалось, будто бы в трудах создателей исторического мате-
риализма имеется однозначное указание на то, что единственным
критерием социального прогресса являются преимущества того
или иного общественного строя в сфере материального производ-
ства, а точнее, в уровне развития производительных сил, который
часто отождествлялся с уровнем развития техники и производи-
тельности труда. При этом чаще всего ссылались на известные
слова В. И. Ленина: «Производительность труда, это, в последнем
счете, самое важное, самое главное для победы нового общест-
венного строя»'.
Не говоря уже о том, что производительность труда хотя и
зависит от уровня производительных сил, в том числе и от их тех-
нической составляющей, но не тождественна с ними, и обсуждае-
мая нами точка зрения не учитывает, по какому поводу и в каких
конкретных исторических условиях было высказано процитиро-
ванное положение. Оно вполне отражало конкретные пробле-
мы, стоявшие перед нашей экономикой з самом начале послере-
волюционного периода. Экономика была сильно подорвана импе-
риалистической войной и хозяйственной разрухой. В этой ситуа-
ции, сопровождавшейся разрушением производительных сил,
снижением трудовой дисциплины, падением производительности
труда и компетентности многих руководящих органов и руково-
дителей, приведенное высказывание было четко ориентировано
на то, чтобы стимулировать прежде всего решение технико-эко-
номических проблем, подъем производительности труда и произ-
водительных сил в целом. Однако экстраполированное за рамкг-ί
данного периода не в меру усердными интерпретаторами, оно
принимало сомнительный оттенок. Известно, например, что по
сравнению с уровнем производства и производительностью тру-
да, достигнутого сельским хозяйством в ряде стран античного ми-
ра на определенных этапах развития, производительность сель-
скохозяйственного труда s странах средневековой Европы долгое
время оставалась более низкой. Вместе с тем как раз на протяже-
Лен^н и. И, Поли, сс'ор. соч. i, J9. С, 21
189
нии этих столетий утвердился и победил новый общественный
строй — феодализм, опиравшийся, как известно, именно на сель-
ское хозяйство.
Другой пример касается уже наших дней. За последние семь
десятилетий европейский, американский и японский капитализм
сумели найти в своих социальных и экономических структурах
новые импульсы, новые возможности и механизмы для быстрого
развития производительных сил, резкого повышения производи-
тельности труда и стремительного научно-технологического про-
гресса. По всем этим показателям вследствие конкретных истори-
ческих причин, о которых много уже говорилось раньше, наша
страна и другие социалистические страны существенно отстали.
Тем не менее было бы поспешным из этого конкретно-историчес-
кого факта делать вывод, что новый общественный строй в прин-
ципе, в более широком историческом масштабе времени усту-
пает по своим созидательным возможностям капитализму, что
нынешнее отставание непреодолимо на путях социалистического
развития. Есть веские основания думать, что обновленный, демо-
кратический социализм сумеет в полной мере раскрыть свои воз-
можности в мирном соревновании с капитализмом. Думается,
что по вопросу о возможностях и исторических преимуществах
двух социальных систем жизнь еще не вынесла своего окончатель-
ного заключения. Но уже сейчас можно сделать вывод, что ни
критерии, целиком относящиеся к сфере общественного созна-
ния, ни критерии, целиком сводимые к сфере общественного бы-
тия, а тем более к одним лишь экономическим категориям, не
позволяют правильно понять природу и сущность социального
прогресса. Чтобы преодолеть антидиалектическую разорванность
и противопоставление таких критериев, мы должны указать фун-
даментальную философскую категорию, характеризующую глу-
бинную сущность жизни и деятельности человека, а стало быть,
и всего исторического процесса, в котором эта деятельность осу-
ществляется. Такой категорией, на наш взгляд, является рассмат-
ривавшаяся выше категория свободы.
Напомним, что свобода представляет собой сложную катего-
рию, отражающую процессы и действия, одновременно относя-
щиеся и к сфере сознания, и к внешнему по отношению к нему
бытию. Человек свободен не только тогда, когда он что-либо зна-
ет. Знание существенно, но недостаточно для свободы. Знамени-
тый буриданов осел знал конечно же, что ему необходимо сено,
и видел два совершенно одинаковых стога свежего сена, находив-
шиеся от него справа и слева на совершенно равном расстоянии.
Тем не менее, обладая столь «ценным» знанием, это несчастное
животное погибло, так как не нашло оснований, чтобы предпо-
честь один стог другому. Эта голодная смерть в условиях изоби-
лия подтверждает, что для свободы необходимо уметь еще де-
лать выбор и принимать соответствующие, целесообразные ре-
шения. Если цель осла — утолить голод и выжить, то он должен
был бы принять решение о том, что главное в данной ситуации —
190
не стоять на месте, а двигаться в любом направлении, лишь оы на-
сытиться. Знания и опирающиеся на них целесообразные решения
образуют субъективные условия свободы. Чего, однако, стоят эти
условия, если их в определенных ситуациях нельзя осуществить?
Даже если бы этот выдуманный знаменитым средневековым ло-
гиком осел двинулся направо или налево, при отсутствии сена он
все равно бы погиб. Объективные условия, т. е. обстоятельства и
средства, при которых можно осуществить принятые решения,
оказываются столь же важными, как и субъективные. Свобода,
следовательно, если мы имеем в виду реальную, а не мнимую
свободу, представляет собой единство субъективных и объектив-
ных условий.
Возвращаясь теперь к реальным проблемам реального чело-
века, мы можем сказать, что из любых двух сопоставляемых
социальных систем для человека предпочтительнее та, которая
обеспечивает ему большую степень свободы. При этом, конечно,
имеется в виду не какой-либо узкий, ограниченный, а широкий,
философский смысл этого понятия. Стоит напомнить, что созда-
тели социальной философии марксизма, много размышлявшие
над смыслом человеческого бытия, направлением истории и це-
лью прогресса, были склонны считать, что смысл бытия, направ-
ление и цели истории состоят в переходе человека к такой орга-
низации общества, которая бы означала скачок из царства необ-
ходимости в царство свободы. При этом речь шла не о какой-то
полумифической свободе общества, а о свободе каждого инди-
вида, так как — напомним еще раз — свобода общества есть сво-
бода каждого гражданина. Мы еще очень далеки от реализации
этого социального идеала, но важно понять, что подлинный
прогресс социальных систем как раз состоит в том, что возраста-
ет степень реально достижимой свободы в указанном выше
смысле если не для всех, то по крайней мере для все большего
числа членов общества.