В этом пункте важно задуматься над самой категорией «необ-
ходимость». Дело в том, что необходимость в природе и обще-
стве — совсем не одно и то же, и проявляется она по-разному,
В природе, как и s обществе, необходимость отнюдь не однэли-
: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 306.
173
нейна. Как правило, в каждом интервале времени и в каждом про-
цессе имеется не одна, а целый спектр необходимостей. То, что
получается, то, что происходит в действительности, обычно яв-
ляется результатом взаимодействия и пересечения многих, одно-
временно действующих необходимостей. Если ракета запущена,
то с необходимостью она должна попасть в цель. Но если запуще-
на ракета-перехватчик и траектории обеих ракет пересекутся
а определенный момент и в определенной точке, то первая ра-
кета с такой же необходимостью взорвется, не долетев до цели.
8 историческом процессе все обстоит еще сложнее. Это связано
с тем, что спектр необходимостей чрезвычайно велик. Они часто
противоположны и разнонаправлены. Но самое главное заклю-
чается в том, что эти необходимости по-разному осознаются
людьми: иногда полно, иногда неполно; иногда искаженно и по-
разному ориентируют деятельность людей.
Была ли, например, неотвратима Великая Отечественная вой-
на 1941—1945 гг.? Был ли с необходимостью предопределен ее
внезапный, неожиданный для наших стратегов начальный период?
Известно, что войны во многом определяются экономической
и политической ситуацией. Однако это не означает, что день и
час начала каждой войны с необходимостью, фатально предопре-
делены. Известно, например, что И. В. Сталин получал неодно-
кратные предупреждения от советских дипломатов, разведчиков,
даже от посла Германии и от руководителя правительства Англии
об относительно точной дате нападения фашистской Германии на
Советский Союз. Такая информация — объективный историче-
ский факт, предопределявший необходимость своевременно
подготовиться к нападению врага и устранить фактор внезапно-
сти. Будучи крайне подозрительным, мнительным человеком,
слепо верившим лишь в свою проницательность, Сталин отказы-
валсяверить переданной ему информации. Более того, он не
принял надлежащих мер, чтобы подготовить Красную Армию к
неизбежным боевым операциям, и отказывался отдать соответст-
вующие распоряжения, даже когда нападение на СССР стало
свершившимся фактом. Об этом убедительно говорится, напри-
мер, в воспоминаниях маршала Г. К. Жукова. Пресловутая внезап-
ность гитлеровского нападения отнюдь не была чистой случайно-
стью, которую, как и всякую случайность, нельзя было бы предви-
деть. Эта«внезапность» оказалась результатом ряда обстоя-
тельств и процессов, с необходимостью вытекавших из
авторитарного правления и культа Сталина, усиленных подозри-
тельностью и гигантским самомнением.
Но если в таком случае за так называемыми историческими
событиями скрывается необходимость или серия необходимо-
стей, то несет ли человек ответственность за свои поступки, обла-
дает ли он возможностью выбора, может ли личность влиять на
ход истории и если может, то как?
Вся сложность понимания исторического процесса опреде-
ляется в первую очередь тем, что требуется осознать диалектиче-
174
ское взаимодействие объективных условий, объективной необхо-
димости и активной роли людей в истории. Активность же эта со-
стоит вовсе не в интенсивности какой-либо физической или произ-
водительной деятельности, а в сознательном целеполагании,
в осознании данной социальной реальности, в понимании (вер-
ном или неверном) других людей, в принятии решений, в выборе
из многих альтернатив наиболее предпочтительных вариантов
действий и, наконец, в осуществлении этих действий и в движе-
нии к выбранным целям. Это вплотную подводит нас к централь-
ному, с точки зрения философии и истории, вопросу — вопросу
о свободе.
Задавая вопрос о том, может ли человек быть свободным,
если его деятельность обусловлена внешними обстоятельствами,
объективной необходимостью, мы не должны упускать из виду,
что речь здесь идет не о политических свободах, не о так
называемых гражданских свободах (они установлены человеком),
а о свободе деятельности человека в ее отношении к необходи-
мости. Допущение, будто воля человека способна творить исто-
рию по своей прихоти, неверно хотя бы потому, что даже самые
лучшие побуждения часто не реализуются ввиду отсутствия для
этого необходимых материальных условий. Прихоть и произвол
несовместимы со свободой. Тот, кто творит произвол, т. е. дей-
ствует, не считаясь с волей и намерениями других, с необходи-
мостью вызывает их противодействие, которое рано или поздно
сводит на нет его собственные усилия и намерения. Нельзя поэто-
му быть свободным, ущемляя свободу других. Свобода, следова-
тельно, включает в себя элемент сознательного самоограничения.
Деятельность человека, руководствующегося лишь собственными
интересами, не учитывающего реальные условия и возможности,
неизбежно терпит крах независимо от того, ставит ли он себе уз-
количные цели или стремится «облагодетельствовать» все обще-
ство. В такой же степени несостоятельно представление о том,
будто человек является рабом исторической необходимости,
будто от его деятельности в истории ничего не зависит. Ведь
все блага, которыми располагало или располагает любое общест-
во, создаются людьми. Известно также, что именно люди, об-
щественные классы сметали в ходе революций режимы, совсем
недавно казавшиеся незыблемыми. Все в обществе — от про-
стенького каменного скребка до фантастически сложных машин,
от первого колеса до космических ракет, от мифов и легенд до
гениальных произведений искусства — создано людьми.
Так как же они, люди, творят все это? Являясь рабами необхо-
димости, они просто реализуют ее? Или же они творят в подлин-
ном смысле этого слова? Как соотносятся между собой необходи-
мость и свобода? В домарксистской философии к правильному
пониманию свободы и необходимости впервые подошел Спиноза.
положение об их соотношении в логически завершенной форме
сформулировал Гегель, у гаерждавший:«Свобода естьпознан-
ная необходимость». Таким образом, здесь свобода и необходи-
hn
мость не исключают друг друга, а вступают в определенное
отношение — отношение познаваемости. Вместе с тем совершен-
но очевидно, что познание необходимости есть лишь одно из
условий свободы и не исчерпывает ее полностью. Спрашивается,
достаточно ли свободы в познании, чтобы человек был поистине
свободным? Представим себе, что человек стоит на вершине го-
ры, где в ближайшее время начнется извержение вулкана. До-
пустим, он знает, что это извержение вскоре начнется. Будет ли
он свободен? И от чего? Люди давно, с незапамятных времен
знают, почему разливаются реки, однако это знание само по себе
не освобождает их от тех бедствий, которые причиняют наводне-
ния. Очевидно, что знание указанных обстоятельств крайне важно,
но одного лишь знания недостаточно, чтобы избежать ужа-
сающих последствий вулканического извержения или наводне-
ния. Что же нужно человеку, чтобы обрести действительную сво-
боду? Для этого ему нужно подойти к проблеме свободы и необ-
ходимости принципиально иначе, нежели Гегель, и поставить вопрос
не о свободе познания или свободе в познании, а о свободе прак-
тической деятельности. Свобода познания нужна для осущест-
вления практической свободы, ибо, если человек не знает объек-
тивных законов, он остается рабом необходимости; но одного
только познания необходимости недостаточно для практической
свободы человека. Для этого человек должен уметь на основании
имеющихся знаний принимать решения, отражающие его цели
и объективные условия, и осуществлять эти решения в практиче-
ской деятельности. Резюмируя сказанное, можно утверждать,
что свобода включает в себя три основных элемента — познание
необходимости, принятие правильных решений на основе полу-
ченных знаний и реализацию этих решений.
Это вплотную подводит нас и к пониманию специфической
функции личности в историческом процессе. Абсолютизация ро-
ли личности в истории была ошибкой ее субъективистских интер-
претаций, приводившей к отрицанию или крайнему пренебреже-
нию деятельностью народных масс отдельных сообществ. Однако
не менее ошибочным является одностороннее отрицание лич-
ностной деятельности, сводившейся, например, в годы культа Ста-
лина и в период застоя к функции простого выражения и реализа-
ции воли, интересов народных масс. Этот подход, претендовавший
на единственно правильную интерпретацию материалистическо-
го понимания истории, в действительности вольно или невольно
придавал понятиям «народ», «народные массы» предельно уни-
чижительный смысл. Массы с этой точки зрения, по существу,
рассматривались как серая, безликая толпа, автоматически пра-
вильно и безошибочно творившая историю и, в силу какого-то не-
объяснимого мистического инстинкта, воплощавшая в своей дея-
тельности «объективные законы» и «цели истории». При этом на-
чисто забывалось известное положение Ф. Энгельса о том, что ис-
тория — это не какое-то особое существо, а деятельность живых,
преследующих свои цели людей. Само понятие «народ» («народ-
176
ные массы») при таком подходе оказывалось внеисторическим.
Достаточно спросить, какие массы пыталась сохранить культур-
ные ценности, когда вандалы захватили и разграбили Рим,— те ли,
которые штурмовали или которые защищали «вечный город»?
Стоит задуматься также над тем, какие л.ассы активно творили
историю: те ли, которых сотнями тысяч раскулачивали и насиль-
ственно объединяли в колхозы, или те, которые осуществляли
раскулачивание и подавляли крестьянские волнения в период
коллективизации? Кто в действительности выражал объективные
законы истории: тот, кто находился в сталинских застенках и кон-
центрационных лагерях, или тот, кто осуществлял репрессии, нес
караульную службу и издевался над заключенными? А ведь и те
и другие исчислялись миллионами и сотнями тысяч. Наконец,
стоит задуматься и над тем, что понятие «масса» з равной степе-
ни применимо и к гитлеровской армии, напавшей на Советский
Союз, и к Красной Армии, а также к партизанам, сражавшимся
с оккупантами за свободу и независимость споей Родины. Поэтому
понятие «массы» в его противопоставлении личности имеет смысл
лишь для реального конкретного анализа исторических процес-
сов и движений, в которых принимают участие гигантские, струк-
турно богатые, внутренне дифференцированные, крайне разно-
образные по своему составу сообщества людей. Только в нераз-
витых сообществах с малодинамичной, нерасчлененной культурой
личность полностью растворяется, исчезает и обезличивается. И
у великих массовых движений есть свои инициаторы, свои вожди,
руководители, представляющие собой более или менее значи-
тельные индивидуальности — личности. Как раз важнейшей зада-
чей личности в массовых движениях является осознание и фор-
мулировка целей, объективных условий, принятие адекватных ре-
шений и руководство их реализацией. Это, по сути дела, есть фун-
кция осуществления свободы. Чем больше з составе тех или иных
сообществ мыслящих, знающих, способных решать и действовать
людей, тем выше уровень сознательной и практической свободы,
характеризующий деятельность этого сообщества, т. е. деятель-
ность масс. Если уж попытаться осмыслить различия между поня-
тиями «толпа» и «народ», то это различие точнее всего можно вы-
разить так: толпа лишена подлинной свободы, т. е. возможности и
способности принимать и осуществлять решения со знанием
дела. Она, по существу, обезличена, и поэтому она легко под-
дается внушению различных «фюреров». Но вместе с тем она
неустойчива, недолговечна и распадается при столкновении с
серьезными трудностями. Народные массы в той большей степе-
ни являются народом в собственном смысле слова, чем больше
в их составе личностно различных, духовно богатых индивидуаль-
ностей. Именно они осознают цели и объективные условия бытия
и исторические судьбы народа. Именно они своей деятельностью
по выработке и реализации сознательных решений содействуют
свободе всего народа. В свете сказанного становится понятным
ключевой тезис социальной философии марксизма: «Свободно