В современной психологической литературе вопрос о методах излагается традиционно: первоначально — общая методологическая позиция (уровни, принципы исследования и др.), затем — классификация конкретных методов исследования, в лучшем случае, с указанием их достоинств и недостатков. Вместе с тем именно в работах по психологии мышления, ученые впервые стали анализировать не только трудности использования методов, но и их психологическое содержание, обусловливающее эти трудности [5, 8, 9, 10]. Особенно актуальной эта проблема стала при попытках исследования мышления в производственной деятельности, которые, в свою очередь, были обусловлены запросами практики.
В отечественной психологии в связи с ее исторически сложившимся акцентом на категориях «деятельность», «практика», тем не менее, долгое время мышление не рассматривалось в их контексте, по крайней мере, не изучалось эмпирически. В классических работах С. Л. Рубинштейна и Б. М. Теплова мы находим основные теоретические подходы к практическому мышлению. При этом у Теплова анализируемый эмпирический материал получен из дневников, воспоминаний, биографий, описаний деятельности, а также, что особенно примечательно – на основании самонаблюдения. Фактически, Б. М. Тепловым реконструируется мыслительный процесс на основании вербальных материалов.[5, 6]
В семидесятых годах ХХ века, изучение мышления, обусловленное запросами практики, приобретает эмпирический характер. В классических работах В. Н. Пушкина и Д. Н. Завалишиной основные методы — наблюдение, эксперимент, на их базе строится модель деятельности оператора [2]. Возможность моделирования обусловлена характером этой деятельности – ее функциональной простотой и временной ограниченностью. В работах ярославских психологов, обратившихся к сложной, многоаспектной деятельности руководителей производства впервые начинаются специальные обсуждения методических проблем [3 ,7].
Как известно, традиционное исследование мышления в лабораторных условиях предполагает использование в качестве главного метода эксперимент, а «основным комплексом экспериментальных условий» (А. М. Матюшкин), вызывающим мышление, является задача или в современных исследованиях – проблемная ситуация. Экспериментатор сам подбирает задачу с необходимыми характеристиками. При этом экспериментатор знает «теорию задачи» – область знаний, из которых она взята, необходимые для ее решения законы, все логически возможные варианты решения задачи. Этап подбора задачи не представляет особой сложности для экспериментатора. Как правило, задачи выбираются уже ранее выделенные и сформулированные. Если задача создается заново, то она строится по известным экспериментатору пусть и гипотетическим характеристикам.
Исследуя мышление, включенное в реальную деятельность, мы не знаем необходимого комплекса условий, вызывающих мышление. Проблема бывает менее сложной, когда характер деятельности дискретный по пространственным и временным параметрам и совпадает по своим внешним характеристикам с основным содержанием экспериментальной ситуации – решение задач, как это бывает, например, в деятельности конструктора или врача, то есть выявления комплекса экспериментальных условий для лабораторного моделирования мышления не затруднено, по крайней мере, объективными характеристиками деятельности.
Рассматривая, например, деятельность руководителя, мы вынуждены констатировать, что на настоящем уровне развития психологии не можем выделить однозначно те мыслительные задачи, которые решает руководитель для их последующего лабораторного моделирования. На наш взгляд, остается в настоящий момент вопросом – могут ли вообще быть выделены такие «задачи» в традиционном понимании психологии мышления или это будут какие-то другие образования.
Таким образом, перед исследователем, решившим познать мышление во взаимосвязи с реальной деятельностью, стоит проблема изучения всей деятельности, выделения в ней мыслительных задач, их характеристика. Это заставляет предусмотреть специальный этап изучения деятельности профессионала.
Итак, мы не можем, как в лаборатории, предлагать испытуемому для решения задачи, а должны протоколировать решение возникающих в трудовой деятельности проблемных ситуаций. Реально протоколируется весь ход трудовой деятельности испытуемого. Цель экспериментатора состоит в том, чтобы заметить и выделить в деятельности испытуемого те моменты, когда он сталкивается с проблемной ситуацией и принимает ее к разрешению. Производственные задания, условия труда, индивидуальный стиль и квалификация труда испытуемых существенно различаются, поэтому экспериментатор имеет дело с самыми различными по характеру и трудности ситуациями с теми, которые возникают в силу складывающихся обстоятельств. Понятно, что теперь у нас нет возможности подбирать задачи определенной трудности или сравнивать решение одной и той же задачи разными испытуемыми: задачи, все новые и совершенно различные, «предъявляет» испытуемым трудовая деятельность.
В лабораторном варианте экспериментатору уже на этапе протоколирования помогает ориентировка на суть решаемой задачи. Он как бы решает задачу вместе с испытуемым (или несколько опережает его), что помогает ему в интерпретации протокола и реконструкции мыслительного процесса.
Экспериментатору в условиях производственной деятельности обычно удается лишь после решения испытуемым установить, с какой именно проблемной ситуацией он встретился, поэтому следить за ходом мысли прямо в процессе мышления оказывается невозможным. Лишь потом по протоколу он может провести реконструкцию процесса мышления. Таким образом, очевидно, что этап исследования практического мышления, который протекает непосредственно в ходе трудовой деятельности испытуемого, не является экспериментом в классическом его понимании, а собственно экспериментальным по форме построения исследования может стать какой-либо последующий этап изучения мышления профессионала.
Допустим, что экспериментатору удалось найти такие комплексы экспериментальных условий, которые моделировали бы в определенных характеристиках реальные условия деятельности. Здесь возникает множество вопросов. Будут ли они вызывать у испытуемого мышления? У каких – профессионалов или случайных испытуемых? Обычно в лабораторных исследованиях экспериментатор заранее приблизительно знает уровень подготовленности испытуемых и предлагает, что задания должно вызвать у них процесс мышления. Основное требование к испытуемым – определенная подготовленность к решению задания. Это и определяет контингент привлекаемых испытуемых.
Основное требование к заданию – его некоторая трудность, но посильность. Экспериментатор исходит из соотношения «теории задания» и уровня владения этой теории испытуемым. Значит, исследователю мышления во взаимосвязи с реальной деятельностью необходимо знание «теории» деятельности.
Правильная организация эксперимента в лаборатории предполагает формирование у испытуемого мотивов и целей, побуждающих его решать значимые для него мыслительные задачи в ходе непосредственного общения с экспериментатором. Если в лабораторных условиях для испытуемого естественно, решая задачу, увлечься ее познавательной стороной, подчинить процесс только познавательной мотивации, отбросив те случайные, внешние мотивы, которые привели его в лабораторию, то в реальной деятельности важнейшей особенностью является неотрывность мышления от реализации. Рабочие, врач, спортсмен, руководитель решают свои задачи, имея в виду их реализацию, воплощение в жизнь в конкретной ситуации. И это обстоятельство опосредует его мышление на протяжении всего мыслительного процесса. Поэтому только как исключение (например, в лабораторных условиях) можно представить себе случаи полной утери неспецифической мотивации в процессе мышления, полную ее подмену мотивации специфической.
Для получения адекватного целям исследования протокола в любых условиях экспериментатор должен тщательно продумать способ объективирования мышления. Эффективность каждого из возможных способов зависит от типа задания. Например, глазодвигательная активность может записываться только при визуальном предъявлении задания и при условии отсутствия при решении каких-либо движений. Запись манипулятивных движений возможна, когда решение предполагает какие-либо манипулирования с предметом. Наиболее распространенным проявлением мышления является речь испытуемого. При этом вербальные высказывания могут быть подразделены по времени протекания на сопутствующие мыслительному процессу, протекающие непосредственно в ходе решения задачи (этот вид вербализации обычно называют «методом мышления вслух»), и ретроспективные, когда испытуемый дает показания об уже происшедшем мыслительном процессе (самоотчет испытуемого, самонаблюдение и т. п.).
Выбор оптимального способа объективирования мышления руководителя решается исходя из внешних характеристик его деятельности: руководитель физически не манипулирует с предметами, его поведение мало вариативно, многозначно и не дает полную информацию о внутреннем процессе мышления, условия «задач» руководителя большей своей частью представлены ненаглядно, поэтому приемлемым способом оказывается объективирование через вербализацию.