По Кьеркегору, мы имеем некий факт (смерть), и чутье подсказывает нам, что этот факт коснется нас непосредственно. Раз неизбежного не миновать, необходимо успокоить свои сомнение и отчаяние, которое сильно в силу того, что оно способно лишить смысла и прошлое, и настоящее, и будущее. Дух успокаивается верой - в то время, когда разум отчетливо видит, что верить алогично, абсурдно. но, как выясняется, абсурд не более чем кажимость, т. к. существует и не является тайной некоторое предназначение человеческого "Я": "По сути, наша изначальная структура всегда организована как некое Я, задача которого - становление самого себя; и, будучи таковым, Я никогда не лишено углов; отсюда, однако же следует лишь то, что эти углы следует укреплять, а не смягчать". Далее: "Я" диалектично. С одной стороны, оно причастно вечности и возможности (эти дары оно получило от Бога как его подобие), с другой стороны, "Я есть четкая определенность, а стало быть, необходимость" и "Я" смертно. Все, что способствует убавлению вечности и нарушает равновесие необходимости и возможности, склоняет человека к отчаянию. "Я" - это как бы тонкий, точно выверенный духовный механизм, чувствительный к любому сбою, который работает хорошо только под присмотром создавшего его мастера. "Язычник не осознает себя перед Богом как дух", поэтому он, по мнению Кьеркегора, просто не обратится за этим к своему богу (т. е. и не поймет своего отчаяния, и не понадеется на излечение). Язычество, правда, "обращено" к духовности, но не более того. Любой язычник суть отчаявшийся, и чем меньше он испытывает отчаяние, тем дальше он от избавления. Получается, т. о., что ни один язычник никогда не был до конца собою, его "Я" не раскрылось окончательно, до тех глубин, на которых нет отчаяния.
Однако если настоящая цель человека - становление "Я", то условие, что жизнь устроена "для Бога" - чисто формальное, или лучше сказать - историческое, не имеющее прямого отношения к организации бытия. Если индивиду и нужна насущно какая-то вера, то именно вера в те ценности, которые образуют "Я", а не в Бога. "Я" избрало их без другого основания, кроме своей воли; возможно, сама свобода воли получена от Бога (как возможна версия Кьеркегора, по которой отчаяние является прямым следствием первородного греха), но этот факт второстепенен. Зевс ли сделал "Я" таковым, какое оно есть, или Иегова, "Я" должно испытывать равную сыновью благодарность к своему творцу. Но корни отчаяния не тянутся в такую метафизическую глубину. Кьеркегор смешивает отчаянное положение, в котором. с его точки зрения, оказывается лишенное веры в Бога "Я", и действительное отчаяние, которое охватывает "Я" (и впрямь не всегда осознанно), если это "Я" не может реализоваться. Тому может быть много причин, в т. ч., как справедливо рассматривал философ, и узость восприятия, неразвитость. Однако, желать "развиться" такому человеку этически оправдано только тогда, когда общий уровень культуры, в которой он пребывает, выше его уровня, иначе это будет духовной экспансией и насилием. Кьеркегор, кажется не отдает себе отчета, что большинство проблем, освещаемых им, не прояснено, а привнесено христианством. В частности, предстояние во грехе перед богом такого масштаба, каким обладает христианский Бог, порождает действительно бесконечное отчаяние, настолько велик этот контраст.
В целом, подводя итог очень сжатой работы, следует сказать, что философское наследие датского философа противоречиво, однако оперирует ключевыми в экзистенциальной философии понятиями, а сам Кьеркегор сыграл в ней очень важную роль.
Список использованной литературы:
1. Кьеркегор С. Страх и трепет. М., 1993.
2. http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D1%8C%D0%B5%D1%80%D0%BA%D0%B5%D0%B3%D0%BE%D1%80,_%D0%A1%D1%91%D1%80%D0%B5%D0%BD_%D0%9E%D0%B1%D1%8E
3. http://hpsy.ru/authors/x122.htm