6. Кроме того, приводится следующее доказательство: некая субстанция уничтожима чем-то внутренне ей присущим, как говорит Философ в пятой главе седьмой книги «Метафизики». Но никакая субстанция, которая есть простая форма, не уничтожима чем-то внутренне ей присущим. Следовательно, если некая [субстанция] уничтожима, то чем-то внутренне ей присущим, отличным от формы. А это не что иное, как материя, как говорит Философ в той же седьмой книге: «Материя есть то, благодаря чему вещь может и быть, и не быть».
Ты скажешь, что она потому уничтожима, что содержит противоположность. Но этот довод не имеет силы, ибо она содержит противоположное чему-то, на основании чего она уничтожима, разве что обладает чем-то внутренне ей присущим, на основании чего она содержит возможность небытия, то есть благодаря чему она может воспринять нечто противоположное себе. Именно это имеет в виду Философ, говоря там же, что «материя есть то, благодаря чему вещь может и быть, и не быть». И основание этого в том, что она способна к восприятию какой-то формы, которой она не обладает и которая противоположна имеющейся форме.
Кроме того, если материя не отлична от формы, то невозможно никакое субстанциальное изменение. Это я доказываю ссылкой на Философа, утверждающего в пятой книге «Физики», что изменение бывает из неподлежащего в подлежащее, либо из подлежащего в неподлежащее, либо из подлежащего в подлежащее. Изменение же из неподлежащего в неподлежащее невозможно: всякое изменение есть переход в иное состояние. И тогда следует полагать так: возникновение
883
есть изменение из неподлежащего в подлежащее. Стало быть, оно бывает там, где нечто переходит в иное состояние. Но если там нет материи, которую усматривают как общее подлежащее, то не происходит возникновения из неподлежащего в подлежащее и уничтожение не есть переход из подлежащего в неподлежащее. Это значит, что в уничтожении не будет иметь места изменение из формы в лишенность, а в возникновении — из лишенности в форму, если подлежащим не будет там материя, ибо лишенность имеется только в пригодном подлежащем.
7. Если же ты возразишь, что возникающий или уничтожающийся огонь переходит в другое состояние, то этот довод не имеет силы, ибо от огня ничего не остается. Следовательно, огонь не переходит в другое состояние, так как переход в другое состояние есть условие сущего, как это видно из четвертой книги «Метафизики».
А если ты спросишь, почему целое не может обратиться в целое так, чтобы из целого возникло целое, то я отвечу, что так может вполне произойти, но не при возникновении, а скорее при пресуществлении, как хлеб превращается в тело Христово, и это превращение не есть изменение, как сказано мною в четвертом [разделе комментария].
Теперь же я отвечаю на то суждение, в котором говорится: возникновение есть изменение целого в целое. Ибо следует знать, что в других изменениях, не затрагивающих субстанции, как, например, в видоизменении, не происходит изменения целого в целое, так как там нет собственно целого. Однако в той мере, в какой там имеется целое, как бы акцидентально и в виде некоей совокупности, там происходит это изменение целого в целое. Поэтому в седьмой книге «Метафизики» Философ говорит, что возникает не белизна, а белая доска. Но белая доска есть истинно целое лишь в некотором отношении, так же как куча камней не есть собственно целое, а [множество] частей или камней. Доска же есть нечто само по себе целое и возникает как целое сама по себе, будучи сама по себе единой, сколько бы форм ни содержалось в таком самом
884
по себе едином. Ведь и огонь есть некое целое и само по себе единое сущее, которое возникло, и подобно этому вода также есть некое целое, обладающее реально отделимыми частями, которые поистине образуют само по себе единое, так что именно о целом говорится, что оно уничтожается или уничтожено, когда из него возникает огонь. Здесь-то и происходит так, что, можно сказать, целое превращается в целое, ибо целое, само по себе единое, возникает после уничтожения другого целого, которое поистине было единым, и вследствие этого истинно целое уничтожилось, хотя у них и осталось общее подлежащее.
8. Так же во всяком роде сущего следует обнаруживать порядок сам по себе и состояние, как сказано во второй книге «Метафизики», что очевидно в отношении рода действующей причины. В роде же материальной причины должен быть сущностный порядок, и, таким образом, среди материальных восприемлющих [вещей] следует предположить первое восприемлющее по существу. Но первое восприемлющее может соотноситься только с первым актом, а первый акт субстанциален. Он же не восприемлет себя самого, а нужно, чтобы он отличался от восприемлющего. Следовательно, первое сложное будет состоять из первого восприемлющего и первого акта, реально от него отличающегося.
Кроме того, нечто вызванное причиной восходит к четырем причинам, так как если бы этого не было, то получилось бы, что некая последняя причина действовала бы без некоей предшествующей ей, или пришлось бы предположить, что материя сама по себе не есть причина чего-либо. Доказательство этому таково: ничто не вызвано причиной, если не обладает формой. Стало быть, если нечто не восходит ко всем четырем причинам, то следует, что оно либо не имеет действующей или конечной причины, которые суть причины, предшествующие форме; либо если имеет их, то из этого следует, что материя не есть причина чего-либо. Здесь я доказываю так: если нечто вызванное причиной действительно вызвано причиной, то оно поистине восходит к четырем причинам. Материя же не тождественна вызванному причиной, стало быть,
885
вызванное причиной содержит в себе материю и форму, которые суть две причины.
Все вызванное причиной восходит к четырем причинам. Из этого следует, что либо какая-то последняя причина действовала бы без некоей предшествующей, скажем без действующей или конечной причины, либо материальная причина не есть причина. Но и то и другое невозможно. Первое невозможно потому, что в сущностно упорядоченном не может быть последнего без первого; второе же невозможно потому, что то, что имеет причиной форму, подобным образом по необходимости имеет причиной и материю. Но это [заранее] предположено, ибо причина и вызванное причиной реально различаются. Следовательно, необходимо усмотреть в способных к возникновению и уничтожимых сложных вещах материю, отличную от формы.
9. Кроме того, существующая сама по себе субстанция разделяется на простую и сложную. Но сложная в отличие от простой не может сама по себе быть разделена, если не будет обладать реально отличной и реально отделенной от формы частью; следовательно...
Кроме того, Августин в «Исповеди» говорит: «Две вещи сотворил ты, господи: одну, подобную тебе, а другую, подобную ничему». «Подобной ничему» он называет материю; форма же не может быть «подобной ничему». То же он говорит и в седьмой главе комментария к книге Бытия.
Кроме того, Августин доказывает, что материя есть известная перемена, ибо нужно, чтобы что-то двигалось, как говорит Философ. Поэтому и Комментатор5 говорит, что превращение позволяет познать материю.
На возражения я отвечаю, что если бы субстанциальная форма была только внутренней ступенью материи, то из этого следовало бы, что по этим ступеням возникающие вещи не различались бы по виду, ибо эти ступени по своему существу тождественны третьему, то есть материи...
Кроме того, бесспорно, что разумная душа не может быть внутренней ступенью материи, ибо она сама есть предел творения.
10. Теперь следует прежде всего рассмотреть, ка^
886
кое сущее есть материя. Этому я предпосылаю некое различение возможности, ибо нечто может быть в потенции двояко: или как предел, или как подлежащее, имеющееся в потенции в отношении предела. Быть может, это одна и та же потенция, но, сравниваемая с различными вещами, в одном случае называется объектной, в другом — субъектной 6, так что о существующем подлежащем говорится, что оно находится в субъектной потенции, а та же потенция по отношению к действующему именуется объектной. Они могут, однако, быть и обособлены друг от друга, как в творимых вещах, где имеется объектная, а не субъектная потенция, ибо там неч* подлежащего.
Некоторые же говорят, что материя находится только в объектной потенции, подобно тому как белизна находится в объектной потенции... Но против этого говорят все вышеприведенные доводы.
И далее я рассуждаю так: кто в своей способности к действию обладает всем способным к возникновению огнем, тот может весь его и произвести. Это не предполагает чего-либо самого по себе сущего в субъектной потенции. Следовательно, подобным образом ни огонь, ни что бы то ни было способное к возникновению или подлежащее возникновению не будет реально состоять из различных видов сущего, а будет чем-то простым. При таком ходе рассуждения не останется даже субстанциального изменения, ибо при субстанциальном изменении ничто не переходит в иное состояние. Ведь то, что переходит теперь в иное состояние, чем было раньше, должно сохраняться и существовать, а по этому рассуждению материя, как видно, имеется только в пределе либо в пределах возникновения. Подобным же образом очевидно, что это рассуждение приводит к отрицанию всякого сложения: так же как оттого, что белизна переходит от объектной потенции к акту, в белизне не возникает реально сложного, так и при возникновении актуального огня из потенциального не появляется ничего сложного. А поэтому тот, кто усматривает материю только в объектной, а не в субъектной потенции, отвергает все учение Философа о материи.