“Человек – это тревога”
Но человек, который это сознает, не может не испытывать чувства полной и глубокой ответственности. Отсюда и термины, которыми так охотно пользуются экзистенциалисты, «тревога», «заброшенность», «отчаяние». Человек тревожится, потому что ощущает огромное бремя ответственности. Правда, многие люди не испытывают никакой тревоги. Но что бы произошло, если бы все так поступали? От этой беспокоящей мысли можно уйти, только проявив некоторую нечестность. Но проявив ее, человек оказывается не в ладах с совестью. И это тоже вызывает тревогу. Вызывает в том случае, когда человек не хочет брать никакой ответственности за ход дел. Хотя он может эту тревогу от себя скрывать. И вообще, во всех случаях, когда человек принимает решение, он не может не испытывать тревогу.
Примерно так обстоит дело, по Сартру, и с заброшенностью. Но ее объяснение связано с отрицанием Бога. Экзистенциалисты, - говорит философ, - далеки от тех поверхностных атеистов, которые хотят задешево отделаться от Бога, утверждая, что необходимость морали сохраняется и при отрицании Бога, ибо она содержит в себе абсолютные ценности (быть честным, не бить жену, иметь детей и т. д.), без которых общество не может существовать. Иначе говоря, они считают, что те же нормы честности, прогресса, гуманности сохраняются, даже если Бог превратился в устаревшую гипотезу. Напротив, экзистенциалисты обеспокоены отсутствием Бога, ибо вместе с Богом исчезает всякая возможность найти в умопостигаемом мире основополагающие ценности. Нет разума, который бы мыслил благо и поэтому оказывается, что нигде не записано, что нужно быть честным, что нельзя лгать и прочее. В качестве отправной точки Сартр воспринял формулу Достоевского «если Бога нет, все позволено», дав ей достаточно широкое толкование: «В самом деле, все позволено, если Бога не существует. И, следовательно, человек покинут, беспомощен, потому что ни в себе, ни вовне ему не на что опереться. Прежде всего, у него нет оправданий.
Если, как было сказано, существование предшествует сущности, то ссылкой на раз и навсегда данную природу человека ничего нельзя объяснить. Но если человека ничего не детерминирует — ни его собственная природа, ни Бог, непосредственно или через природу, то он свободен, человек - этo свобода. Свобода - это судьба человека: "Я взглянул в лицо своей судьбе и узнал её; то лишь была моя свобода", - пишет Сартр. И более того, он осужден быть свободным. Осужден, говорит Сартр, потому что не сам себя создал; и все-таки свободен потому, что однажды, брошенный в мир, отвечает за все, что делает.
Но если Бога нет и все позволено, то все же как быть с моралью? Сартр приводит пример. Молодой человек, у которого брат погиб в борьбе с оккупантами и который остался единственным сыном у матери, колебался между тем, чтобы стать в ряды Сопротивления и отомстить за смерть брата и остаться с матерью и помогать ей. Кантианская мораль гласит, что человека нельзя рассматривать как средство, но только как цель. Если молодой человек останется с матерью, он будет рассматривать ее как цель, и тогда сражающиеся будут для него лишь средством. Если же он поступит иначе, средством окажется мать. Оказывается, никакая писанная мораль не может дать ответа и нет никаких знамений, которые указали бы правильный путь. Человек должен сам на что-то решиться, сам совершить свой выбор. И следовательно, взять на себя ответственность.
Философия экзистенциализма — безусловно мужественная философия, хотя и не всегда сообразующаяся с человеческой реальностью. В рамках этой своеобразной философии мужества рассматриваются и переосмысливаются и такие «экзистенциалы» как отчаяние, надежда и др. Отчаяние, говорит Сартр, означает лишь то, что зависит от нашей воли или ту сумму вероятности, которая делает возможным наше действие. Как только возможности перестают соответствовать нашим действиям, нам не следует прекращать действия. Мы должны перестать интересоваться возможностями и действовать, даже отчаявшись достигнуть результата. Иначе говоря, мы должны «действовать без надежды». Человек есть не некая сумма задатков, возможностей и надежд, он есть не что иное, как его жизнь, ряд поступков. Поэтому трус ответствен за свою трусость, ибо сам сделал себя трусом своими поступками. Точно также и герой не потому герой, что он таковым родился, а потому, что он сделал себя героем. В силу этого Сартр имеет все основания сказать, что его философия — теория, придающая человеку достоинство.
Свою концепцию человека Сартр выводит из сформулированного им понимания атеизма. Экзистенциализм, говорит он, не такой атеизм, который растрачивает себя на доказательства того, что Бог не существует. Ибо для него даже если бы Бог существовал, это ничего не изменило бы. Суть дела не в том, существует ли Бог. Суть дела в том, что человека никто не может спасти от самого себя, даже самое убедительное доказательство бытия Бога. Спасти человека может лишь сам человек. Такова концепция, отрицающая природу человека, будь это биологическая, психологическая или социальная природа. Однако для этого пришлось сделать многие допущения. Пришлось допустить, что свобода неисторична и имеет всегда одно и то же определение. Пришлось утверждать, что никакой системы социальных ценностей, установленных для индивида, нет, и основанием ценностей является свобода или, что одно и то же, человек в каждой ситуации каждый раз заново творит новую систему ценностей. Не трудно понять, что человек в этой концепции замещает Бога, что, по сути, признает и автор концепции, утверждающий, что человек— несубстанциальный Абсолют. Не ясно, однако, как и из чего человек непрерывно создает самого себя. Откуда берется материал и как возникает проект. Человек все же не Бог и не может творить из ничего, к тому же не обладая, подобно Богу, всей полнотой бытия. Крайности субъективизма столь же чреваты непреодолимыми трудностями, как и крайности субстанционализма. Очевидно, что проблематика «природы человека» переплетается и отчасти совпадает с проблематикой «смысла жизни».
В своё время прилагательное «экзистенциалистический» было в моде и ассоциировалось с чёрными узкими брюками и длинными гладкими волосами. Оно становилось для некоторых синонимом бесхарактерности. Сартр объяснил, что нет, экзистенциализм, это напротив, отказ от покорной жизни. Это борьба за осознание. Осознание человеческой ценности, а, следовательно, и возможности.
С помощью экзистенциалистской теории Сартр видит возможность конструирования общества путём реконструкции индивидуальности каждого.
Существование - это всегда индивидуальное существование. Это существование, в котором, хотя и живут вместе, но умирают в одиночку. Поэтому в экзистенциализме индивид и общество рассматриваются как противоположные образования, находящиеся в постоянном и непримиримом конфликте. Индивид - это всегда личность, общество - это безличность. Подлинное существование связывается с индивидуальным бытием личности, её свободой и стремлением к трансценденции (т.е. к выходу человека за рамки индивидуально-реального). Неподлинное существование - это бытие в обществе, стремление утвердиться в нём и принять его законы. Социальная сущность человека и его подлинное существование оказываются в человеке несовместимыми. Истинный смысл и значимость человеческого бытия определяются лишь у «последней черты», когда становится окончательно ясным, что человек сделал в этом мире и каков результат его существования. Трудно полностью согласиться с утверждением, что существование предшествует сущности, ввиду того, что сам по себе «человек - это ничто». На самом деле человек - это всегда уже и «нечто», с одной стороны, а с другой - он всегда развивается в определённой социальной среде, которая накладывает на него свой отпечаток и свои ограничения. Поэтому само индивидуальное существование человека невозможно вне этой необходимости, т. е. вне системы общественных отношений, составляющих его сущность. Вместе с тем его сущность невозможна вне его существования. Сущность и существование человека нужно рассматривать в неразрывной связи и единстве.
Экзистенциальная философия раскрывает вечные, а, следовательно, и актуальные по сей день вопросы человеческого бытия. Экзистенциальные проблемы рождаются в ходе повседневной жизни каждой личности, в процессе развертывания индивидуального бытия. Повседневный мир, предлагающий растущему человеку более или менее сбалансированный набор стереотипов поведения и восприятия, никогда не обеспечивает полной бесконфликтности развития сознания. Во-первых, сам «набор» установок обыденного сознания включает множество противоречащих друг другу утверждений, ставя индивида перед необходимостью выбора той или иной «максимы» в конкретной ситуации. Во-вторых, жизнь, развиваясь и меняясь, порождает новые ситуации, не предусмотренные существующей житейской мудростью. Это особенно характерно для переломных эпох, когда старые ценности и культурные установления рушатся, создавая нормативно-ценностный хаос, а новые только вызревают в подспудных глубинах массового сознания. В-третьих, каковы бы ни были морально-психологические «выходы», предлагаемые обществом индивиду, он не может принять их без собственного личного прочувствования и осмысления.
Проблемы, затронутые и прекрасно раскрытые Сартром в его многочисленных произведениях, несомненно, актуальны для нашего времени. Мы возвращаемся к признанию приоритета общечеловеческих ценностей, признанию того, что человек в этой системе должен занимать главенствующее место.