Очевидно, существует комплекс параллелей между восточной и греческой традициями. Невозможно только на основании наличия этих параллелей утверждать какого-либо влияния или заимствования культурных элементов в пределах указанных традиций. Комплексное рассмотрение вопросов, наполняющих проблематику иранских влияний и определение методологических аспектов работы с существующими параллелями, вероятно, позволит осуществить более продуктивный их анализ.
Первые философские учения складывались в нестабильной политической обстановке завоевательных войн, в период активных внешних контактов. Это подразумевало решение вопросов независимости и безопасности малоазийских греческих колоний и, тем самым, непосредственные контакты с Востоком. К решению этих задач могли быть причастны первые греческие философы, поскольку, будучи государственными мужами и решая важные внутриполитические задачи, не исключено, что они могли решать и вопросы внешней политики.
Первую попытку скоординировать хронологический и типологический принципы с новым представлением о параллельном существовании философии Платона сделал Х. Теслеф в работе “Исследования по платоновской хронологии” (1982), где ему удалось достичь внушительных результатов. Не отвергая ни биографического, ни стилометрического метода, Х. Теслеф вносит в их применение существенное уточнение. Сама по себе стилистическая типология без введения соответствующих параметров ничего не может сказать о хронологии произведений. В свою очередь, биографическая модель развития от простого к сложному тоже не может быть единственно возможным вариантом, поскольку достаточно известны и примеры развития в противоположном направлении – от сумбурной множественности и напряженности к простоте и ясности, вплоть до лапидарности. К тому же идея вообще какой бы то ни было динамики внутри корпуса предполагает непременным условием равную аутентичность типологически неоднородных произведений, а она-то как раз все еще ждет обоснования. Сам Х. Теслеф предлагает хронологическую таблицу создания сочинений, входящих в Платоновский корпус, где параллельно располагаются эсотерические, экзотерические произведения Платона и примыкающие к ним “сомнительные” сочинения, которые, по справедливому замечанию автора, следовало бы именовать сочинениями “платоновской школы”.
Результаты почти двухвекового изучения «платоновского вопроса» сведены в работе X. Теслефа[79]. По Теслефу, все диалоги платоновского корпуса (кроме «Алкивиада II», «Аксиоха», «Алкиона» и «Определений») были написаны в Академии при жизни и под влиянием (более или менее непосредственным) Платона; до основания Академии Платон написал только «Апологию» и начал работать над «Государством», до 2-й сицилийской поездки Платон занят «Государством», а параллельно пишет (и перерабатывает) диалоги «Горгий», «Менексен», «Протагор», «Менон», «Федон», «Пир», «Эвтидем», «Лисис», «Хармид», «Теэтет», «Кратил»; в это же время в академическом кругу создаются «Клитофон», «Критон», «Лахет», «Алкивиад I», «Феаг», «Гиппий Меньший», «Ион», «Любовники», «Эриксий», «Эвтифрон»; между 2-й и 3-й сицилийскими поездками Платон завершает «Государство», начинает «Законы» и пишет «Парменида»; после 3-й сицилийской поездки, преимущественно занимаясь «Законами», Платон написал «Тимея» и «Крития», «Софиста» и «Политика», «Седьмое письмо», а также «Филеба»; в это же время в академическом кругу создаются «Гиппий Больший», «Гиппарх», «Сизиф», «Минос», «Демодок», «Письма», «О добродетели», «О справедливости».
Схема Теслефа носит гипотетический характер, однако удобную модель, позволяющую исторически достоверно представить эволюцию платоновского творчества в тесной связи со школьным бытом Академии. Исключительность места Платона в истории философии определяется тем, что он — уже профессиональный философ, но все еще и мудрец, не связанный ограничениями, накладываемыми на специалиста техникой отдельной дисциплины, и склонный рассматривать даже самые отвлеченные умозрительные проблемы с точки зренияих непосредственной жизненной значимости.
В реконструкции Х. Теслефа платоновское наследие предстает значительно преображенным, по сравнению с предшествующими образами Платоновского корпуса. Во-первых, это менее четкое, чем прежде, разделение сочинений корпуса на аутентичные и неаутентичные, т. е. в духе тюбингенской концепции большее, чем когда-либо, значение придается “платонизму”, тогда как личность самого Платона отходит на второй план. Во-вторых, уже в отличие от тюбингенцев, автор значительно сокращает чисто “экзотерическую” часть собственно платоновского наследия, оставляя в ней только наиболее прозрачные по содержанию и отшлифованные в литературном отношении сочинения, такие, как “Апология Сократа”, “Федон”, “Пир”, “Федр”. Сочинение же так называемого “позднего” периода (в биографической интерпретации) противопоставляются вышеназванным не как более зрелая ступень мышления, но как произведения иной ориентации, следовательно, речь уже может идти об отражении различных аспектов платоновской концепции в разных группах диалогов корпуса, а не об изменении самой концепции в результате индивидуальной эволюции Платона-философа. Наконец, предположение о переходе того или иного произведения в процессе отделки и редактирования из экзотерического разряда в эсотерический (как “Горгий”, “Теэтет” и наоборот (как “Законы”, “О Благе”) снимает напряжение в противопоставлении этих двух рядов академического наследия, а тем самым и возвращает Платоновскому корпусу авторитет философского памятника.
Таким образом, почти двухвековой опыт платоноведения подсказывает, что в интерпретации платоновского наследия совершенное разведение прямой и непрямой традиции менее продуктивно, чем их сопоставление, а личностно-биографический критерий оценки произведений менее надежен, чем критерий смыслового единства сочинений, т. е. их логико-эстетической аутентичности.
Хотя прошло двадцать два века с четвертью со смерти Платона, – великие умы мира все еще заняты изучением его писаний. Он был в самом полном смысле этого слова мировым истолкователем. «От Платона исходит все, – говорит Ральф Уолдо Эмерсон, – о чем пишут и спорят мыслители».
Он вобрал в себя всю ученость своего времени – греческую от Фалеса до Сократа, затем пифагорийскую в Италии, а затем всю, какую мог добыть из Египта и Востока. Он был настолько широкомыслящ, что вся философия Европы и Азии вошла в его доктрины. И вдобавок к культуре и мыслительным способностям он еще обладал душою и талантом поэта. Объем комментирующей Платона литературы неисчерпаем.
Так, Аристотель в первой части «Метафизики», а также в работе «О душе», проводит критическое изложение философии Платона, а именно проблем, касающихся макрокосмоса (Начала бытия, идей) и микрокосмоса (души).
Аль-Фараби в работе «Об общности взглядов двух философов -божественного Платона и Аристотеля» прямо относит к идеальному миру «душу» и «разум».
В работе В. Виндельбанда «Платон» душа в философии Платона, выступает и как «жизненная сила» общая всему Космосу, и как индивидуальное образование, стремящееся к макрокосмосу, к спасению.
Видение проблематики более позднего Платона В. Иегером в книге «Пайдейа. Воспитание античного грека» заключает в себе мысль о включенности человека в космический порядок: душа человека есть элемент всего целого бытия.
В «Федоне» Платона решается вопрос о душе и ее бессмертии. «Если мы будем существовать и за гробом, то это существование продолжится не иначе, как через бессмертную душу». Душа наша «невидима» и «не принадлежит к миру вещей чувственных»; она «господствует над телом и управляет им», «существенное свидетельство ее есть разумность. Эти определения души у Платона выражены более полно и более методично.
Учение о личном бессмертии своим широким распространением обязано именно диалогам Платона. В них повествуется, как душа, вследствие своего падения в акт рождения, воплощается и живет в теле, в качестве чуждого ему существа. Душа – вечное, имматериальное существо, на которое влияет враждебное ее природное тело; внутрь ее проникают злые влияния тела, от него приходят к ней безумие и страсти. Сущность души – чистая сила мышления. Если душа ведет борьбу с телом и его стремлениями, то она переходит к высшим формам бытия; в противном случае душа заключается в тела низшей природы. Цель души – освобождение от тела
Необходимо заметить, что если учение вечности и бессмертии индивидуальной душ столь многим обязано Платону, то на само деле оно отнюдь не было его собственным учением. Оно противоречит основаниям его мировоззрения, несовместимо с его учением об идеях. Это или мифическая оболочка для выражения мыслей Платона, или педагогическое средство для насаждения в народе морального настроения. Впрочем, сам Платон сознает трудность доказать, что такое душа в ее чистой природе.
В работе рассмотрены основные концепции представлений о душе, сложившиеся в древнегреческом сознании. Однако, необходимо заметить, что представлены лишь особо значимые взгляды на природу души, оказавшие наиболее сильное влияние на складывание представлений о бессмертии. В данном исследовании мы рассмотрели также вопрос о существующих параллелях между элементами греческой философской мысли (на материале оригинальных фрагментов греческих философов и их русских переводов) и восточной мифо-религиозной традиции. Отмечено, что между восточной и греческой философскими традициями существует целый комплекс параллелей.