Исследователь, склоняющийся к отождествлению прокловского Единого и мысли – как удостоверения бытия или конкретного в себе и для себя, - рискует быть обвинённым в нерефлексивном гегелизме; возможным доказательством со стороны обвинения является восторженное обращение самого Гегеля во второй книге «Лекций по истории философии»[45] (вернее, обращение в рамках события гегелевской философии – мы едва ли можем приписать авторство конспектов, - студенческих, по большей части, - по которым публиковался указанный курс лекций, самому Гегелю) к философии Прокла. Поэтому, указывая на связи между понятиями исхождения, предела, беспредельного и смешения двух последних, необходимо предотвратить возможную путаницу и пунктиром отметить границы.
В гегелевских курсах лекций по философии религии и истории, автор, рассуждая о сути протестантизма, определяет важнейшее достижение последнего как обретение духом бытия-у-себя, - доверия к себе и возможности прихождения к истине как к подлинности духовного[46]; европейская мысль в Средние века, отказывая себе в истинности, неизбежно должна была оправдать собственное существование, разрешившись в номинализме и, как следствие, утвердить у-себя-бытие, сломав все запреты эпохи. С выходом на сцену мировой философии Прокла Диадоха путь потери мыслью себя начался; Декарт этот путь завершил, а – по утверждению самого Гегеля, - в гегелевской системе мысль окончательно и бесповоротно обрела себя. Для Гегеля, правоверного протестанта, истина, несомненно, принадлежит субъекту и только субъекту; Прокл выстраивает иерархию сущего, ставя человеческие умы – и всё собственно человеческое – на одну из нижних ступеней. Гегелевский Абсолют как залог бытия конкретен в себе и для себя; он есть напряжённое противостояние оформленности и беспредельгого; университетский товарищ Гегеля, Шеллинг, решает ту же проблему в «Исследованиях о сущности человеческой свободы», определяя противоборствующие начала как «свет» и «хаос»[47]. Предел есть предел определённого; то, что является залогом бытия этим как этим, порождает в силу конкретности, невозможности изоляции предела от беспредельного. Мысль как о-пределяющее – как единственное, в чём бытие может быть удостоверено, - есть сам эфир конкретного и в этом тождественна бытию; гегелевская метафора в данном случае направлена на передачу не подлежащего рассудочному выражению.
Мысль Прокла, зародившаяся в эпохе нарастания противоречий между трансцендентной формальной основой и миром индивидуальных вещей, лежащего в основе научности, обосновывает себя и свою «секулярность» – что уже при жизни Прокла вызывает негодование христиан. Прокл – один из последних греческих мыслителей, для которого познание есть приобщение к бытию, а не мистический вненаправленный порыв, каким оно станет для христианских богословов; хотя последний для него, вне всяких сомнений является обязательным, но лишь сопутствует познанию. Концепция Эриугены, сделавшего эту проблему актуальной для своего времени, также была помещена в еретический «карантин» Римской Церковью (в 1210 году на Парижском соборе)[48]; обвинения в пантеизме со стороны «правоверных» теологов отсылают к судьбе спинозизма. Обоснование науки, проблематичное вне религиозного опыта и обращения к мистике из-за недоступности для мысли своего генезиса, столь же трудносогласуемо с христианским миросозерцанием (а последнее было чуждо как Проклу, так и Спинозе).
Вопрос о необходимости напряжения между пределом – как залогом бытия этим, а не иным – и беспредельным как причины «разлития» Единого отсылает нас из области доксографии в область разумного. Предел подразумевает хаотическое в своих границах, - и Шеллинг в «исследованиях о сущности человеческой свободы», стоя на позициях, прямо противоположных прокловским, подводит нас, однако, к пониманию природы мысли – парадоксально проблемной для себя самой в любую эпоху. Возвращение, очевидно, связано именно с вожделением беспредельного к пределу – безудержным желанием самоограничения, свойственного беспредельному, и, как следствие, с самодостаточностью первопринципа. Учение о мистике понятия, унаследованной от Прокла всей византийской богословский традицией, очевидно, стало мучительной и непреодолимой проблемой для автора «Феноменологии духа»: понятие, стремящееся обрести границы и движимое лишь истиной себя, абсолютно; его содержание не о-пределено и не поддаётся индексации. Пример абсолютности Единого и рождающей диалектики предела и беспредельного даёт нам поэзия, имеющая своей основой метафору.
В ежегоднике «Архэ» (выпуск №5 за 2009 год) опубликован набросок В.С. Библера – записи, сделанные им при подготовке к семинару по «Началам теологии» Прокла. Два отрывка из этого черновика может помочь нам в понимании события Прокла – уходящего к Фалесу и вовлекающего в себя и нас, современных читателей:
«<На полях.> Вопрос Прокла: как возможно многое (его бытие)? Ответ: в едином как в возможности бытия многого – как в небытии. Вопрос «Парменида»: как возможно (бытие) единого? Ответ: (он не симметричен средневековому): как ино-бытие (самого себя). Это ещё (или уже) не ничто – это многое как инобытие единого…»
«В античности бытие – бытие, понятое логически через ино-бытие… в Средневековье бытие – бытие через небытие»[49]
Для В.С. Библера именно в «Первоначалах теологии» античная логика впервые переродилась в средневековую; эпохой Прокл поставлен на точке «трансдукции», смены мыслительных и мировоззренческих позиций. Вопрос о том, почему Единое необходимо, затрагивает проблему предела и беспредельного, сути абсолюта, и отношения к последнему человека – которое, без сомнения, определяет эпоху. Выше мы рассматривали 6 книгу «Государства» Платона в надежде найти в ней ключ к вопросу о том, как могла платоновская мысль стать основой для зарождения нового мировоззрения – и новой концепции «разлития». Исходя из приведённых пассажей Библера, можно сказать, что для Прокла Форма Форм – именно бытие, гарантирующее самое бытие этим, а не иным, - кардинально не делимая и, значит, трансцендентная миру, «даёт миру голос». Само Бытие – напряжение наиконкретнейшего – при исхождении, порождении мира, не может слиться с миром дробного; трансцендентное Единое не относится к миру; чистое сияние есть ничто, дающее слово – меру, - миру. Для того, чтобы мир свершился, Единое должно отступить.[50]
Ярче всего мысль о Едином как о порождающей пустоте выражена, пожалуй, в теореме 98 El. Th. (Всякая отделённая [от своих результатов] причина существует везде и не существует нигде). Единое есть напряжение конкретности, апогей противостояния порождающего хаоса и предела; при этом порождение необходимо должно быть определённым, именно этим – иначе Единое распадается на множество вариантов.
теология монизм византийский беспредельный
Итак, 3 аспекта проблемы исхождения в философии Прокла Диадоха – по одному на каждый пункт, заявленный при определении методологической позиции – представляются наиболее важными:
1) В контексте исторических событий: проблема исхождения, неразрывно связанная с необходимостью обоснования монизма, может быть связана с укреплением императорской власти в Византийской империи и распространения идей единого христианского государства. Притязание императора на единоличную, подкреплённую божественным согласием власть и, в то же время, притязание Византии на объединение под своей властью большей части «ойкумены» могло стать «фоновым» мотивом для обоснования иерархического устройства мира и непрямой зависимости отдельных частей от центра.
2) Исходя из тенденций развития платонизма: в связи с обращением внимания на возможность выведения родовых понятий – при рефлексии над обоснованием научного исследования - и, как следствие, выведением родового понятия самого родового понятия, античная мысль столкнулась с парадоксом невозможности бытия последнего в мире, или противоречивости внесения Единого – формы форм – в космос, предполагающий наличие множества. Вследствие этого, перед Проклом Диадохом встал вопрос о трансцендентном обосновании мира, которое бы гарантировало возможность научного знания и теургии (в противовес зарождающемуся христианскому богословию) – то есть, предполагало бы в основании момент предела и беспредельного (и исхождение как проявление последнего)
3) В контексте внутренней логики философии Прокла: Единое основание для Прокла есть высшее «напряжение» предела и беспредельного; при этом то и другое, в отличие от неприобщаемого Единого, приобщимы, т.е. должны служить «отправной точкой» для построения мировой иерархии. Трансцендентное Единое, имея в себе начала предела и беспредельного, есть не-бытие, которое, по необходимости, «очерчивает» бытие, служит первопричиной последнего, находясь за его пределами.
1. Прокл, «Первоосновы теологии, Гимны», М: Издательская группа Прогресс, 1993
2. Прокл, «Комментарий к «Пармениду» Платона», СПБ: Издательский дом «Мир», 2006
3. Прокл, «Платоновская теология», СПБ: Летний сад, 2001
4. Платон, «Собрание сочинений в четырёх томах», том 3, М: Мысль, 1991
5. Аристотель, «Метафизика», М: Институт философии, теологии и истории Св. Фомы, 2006
6. Дамаский Диадох, «О первых началах», СПБ: Русский Христианский гуманитарный институт, 2000