Сказанное совсем не значит, что моральное сознание абсолютно безразлично к представлениям о реальной действительности. Нет, она нуждается в определенных истинах для своего осуществления, для доведения возможности достижения идеала добра.
Украинский философ и богослов Владимир Сергеевич Соловьёв (1853-1900) имел все основания заявить, что Кант четко представлял бездну между тем, что должно быть по закону моральным безусловным и тем, что есть в действительности. Кант прекрасно понимал, что добро не может претендовать на свой триумф, а идеал не может реализоваться в реальной жизни, поскольку человек смертен. Кант вынужден в этой части своей философии постулировать то, что он отрицал в «Критике чистого разума». Следовательно, «вопреки своей критике, за звездным небом над нами Кант хотел найти Бога, а за голосом совести у нас — бессмертную душу, по образу и подобию Божьему».[28]
Сами по себе эти две идеи, отмечает дальше В. Соловьёв, не имели, с точки зрения Канта, никакой достоверности, но, поскольку для действительного значения морального закона требуются реальность Бога и бессмертие души, постольку нужно признать эти идеи как достоверные истины. К ним принадлежит и идея свободы воли. Именно эти три идеи и являют собой постулаты практического ума, без допущения существования которых, согласно с Кантом, морали просто не существует.
Кант уверял, что свобода является свойством сверхчувственной природы нашего «я» и потому её существование нельзя доказать теоретически, но так же нельзя и опровергнуть. В свободу можно только верить. То же касается и бессмертия души. Человек не может на протяжении своей земной жизни осуществить добро во всей его полноте. Значит, примирение идеала и действительности возможно лишь при условии веры в бесконечность процесса нашего совершенствования. А это предусматривает вечность, бессмертие души.
Вера в бытие Бога, считал Кант, устраняет противоречие между моральной оценкой жизни и его реальным течением в земных условиях. Именно в моральном совершенстве человек предусматривает или будет постулировать все достоинство, всю силу и право на существование умных существ. Но в реальной жизни достаточно редко достигается моральное совершенство. Здесь много стихийного, и только вера в бытие Бога дает надежду на то, что над миром господствует закон добра.
Все, отмеченные выше, положения этики Канта обстоятельно анализировались в трудах философов Украины второй половины XIX — начала XX столетия. Особое ударение при этом делалось на том, что взгляды немецкого мыслителя на природу человека принципиально отличаются от всего того, что мы встречаем в предыдущей истории философии. Поскольку Кант, прежде всего, обращает внимание на присущую человеческому существу моральную жизнь и деятельность, которые принципиально отличаются от законов природы. Сильвестр Гогоцкий, например, особенно выделял то мнение Канта, согласно с которым моральная природа души осознается нами как что-то качественно выше, метафизическое, как такое, которое постигает лишь умом. В физической природе все подчинено безусловной необходимости причинных связей. моральная же воля может производить из себя ряд явлений даже без помощи внешних влияний. Именно эта черта моральной природы человека создает что-то такое, что превышает все физическое и касается не физического, а метафизического мира.
Рядом с идеей свободы воли выделения метафизической сферы жизни и деятельности в потоке явлений окружающего нас феноменального мира есть, по мнению Сильвестра Гогоцкого, второй оригинальной чертой моральной философии Канта. До сих пор метафизическое бытие будто отодвигали за пределы того мира, который мы наблюдаем. Кант же своим взглядом на моральную природу человека приближает это высшее бытие, видит в нем наивысший деятельное начало, которое наполняет смыслом всю нашу жизнь.[29]
Высоко оценивал постулаты практического ума и профессор Димитрий Богдашевский. Он, в частности, писал «Существует свобода, потому что без признания ее нет морали; нужно признать бытие Бога и бесконечную длительность существования души, потому что иначе не возможно осуществление наивысшего блага, которого требует с необходимостью моральный закон».[30]
Именно таким способом моральное сознание дополняет то, что недоступное сознанию теоретическому. Д. Богдашевский убежден, что Кант сознательно ограничивает рамки теоретического ума с тем, чтобы предоставить большей значимости уму практическому. Осознание обязанности — вот что выводит нас за пределы чувственной сферы.[31] А это, как уже отмечалось, основная тема полемики во второй половине XIX века. Нет сомнения, что, кроме собственно научного интереса, моральные ценности Канта привлекали философов Украины обстоятельной критикой эмпирических теорий морали. Профессиональным философам импонировало кантовские доказательства того, что принципами морали не могут быть удовольствия, счастье и все такое, потому что все эти принципы условны, имеют эмпирический характер и подпадают под общий принцип эгоизма. моральный же закон Канта имеет не материальный, а формальный характер, поскольку лишь форме присущие всеобщность и априорность.
Димитрий Богдашевский писал: «Большая заслуга философа заключается в том, что он со всей силой указал на сверхчувственный, априорный характер морали и тем ясно возразил все современные модные теории, которые пытаются и саму мораль представить одной из стадий в постепенном эволюционном развитии человечества. Отбросив все так называемые материальные моральные принципы как принципы эгоизма, Кант в своей формулировке морального закона изъял по возможности все эгоистичные моменты: моральное действие не должна быть рассчитанная на предоставление человеку какой-либо субъективной выгоды или пользы, а поступая морально, я имею в виду тот высший порядок, членом которого является и который я должен в своих действиях творить, крепить, а не разрушать».[32]
Подобно другим исследователям этического наследия Канта, Д. Богдашевский также акцентирует внимание на том, что у немецкого мыслителя не моральный закон выводится из воли, а, напротив, свобода воли выводится из существования морального закона. Свобода появляется как требование практического ума, как необходимо условие его действий, потому что если нет свободы, то нет и морали. Однако свобода — это лишь постулат практического ума, поскольку можно сказать: «я определен, что я свободен», но нельзя утверждать: «я знаю, - что я свободен», поскольку последнее нельзя довести. В положении «я могу, потому что я должен» как раз и формулируется отношение свободы к моральному закону. Значит, поведение приобретает истинно моральный характер, когда мы выполняем моральный закон ради самого закона, а единственным побуждением к выполнению данного закона является уважение к нему. Мораль у Канта, отмечает Д. Богдашевский, это учение не о том, как мы можем сделаться счастливыми, а о том, каким образом мы должны стать достойными счастья. Попытки сделать людей счастливыми неминуемо проводят к превращению человека из цели в средство. Именно последний принцип, сознательно или не сознательно, и был положен в основу всех концепций радикальной перестройки российского общества революционным путем.
Ясно, что кантовское толкование добра и зла никоим образом не могло удовлетворить теоретиков радикализма. Правду говоря, оно было для них просто непонятным. Ведь как единственные объекты практического ума добро и зло, согласно с Кантом, является добром и злом как такими. Они определяются умом, касаются действий, а не состояния ощущения субъекта. У Канта только понятия добра и зла квалифицируют собой определенный поступок, касаются волеизъявления, потому что, собственно, можно говорить лишь о морально хорошем и морально плохом. Согласно Канту, понятие добра и зла не предшествуют моральному закону, не являются его основой, а, напротив, определяются через данный закон и по этому закону. Поступок обязателен не потому, что он добрый; он добрый потому, что обязательный, потому что его велит моральный закон.
Высоко оценивал моральную философию Канта и украинский философ Пётр Иванович Линицкий (1839— 1906), профессор Киевской духовной академии. Линицкий видел его заслугу в том, что «он непосредственную моральное сознание как принцип моральной деятельности представил в ее чистоте и независимости от корыстных и в целом таких, которые не имеют морального значения, побуждений. Кант справедливо указал также на безотносительное достоинство моральной личности человека „ в противовес утилитаризма, который материальному благу лица и общества приносит в жертву высшие интересы духа»[33] Именно Кант, по мнению Петра Линицкого, убедительнее всего довел, что материальные причины деятельности воли не могут быть общими для всех законом, потому что все блага, которые выступают предметом желания, сами по себе не несут моральной нагрузки. Лишь умное пользование ими может быть признанное морально добрым, а это зависит от воли. Значит, лишь воля может быть морально доброй. Если же материальные причины деятельности воли нельзя признать принципами моральной жизни, то остается формальный принцип.
Человек постоянно взвешивает свои потайные мнения, чувства, намерения, оценивает их и творит над ними свой собственный суд, суд совести — более суровый и проницательный, чем тот, который могли бы применить к ней посторонние наблюдатели, замечает дальше Пётр Линицкий, откуда у человека эта способность и потребность к самооценке?