В чём же заключается деятельное проявление этого герменевтического опыта, способного корректировать разум, высвобождая его из оков определенных концептуальных схем (напр., языка), хотя и оставляя при этом выражение в той же концептуальной системе (в данном случае, языковое выражение)? Деятельно-историческая составляющая должна в этой сущности присутствовать обязательно, ибо именно она как основа герменевтического опыта (по Гадамеру), выводит коммуникативный акт на уровень "разблокировки" мышления от онтологических и интерпретационных ограничений. Так что же дает это одновременно деятельное и коммуникативное начало? Гадамер, обозначая эту суть, применяет слово Horen, т.е. "Слушание»[25] (!):
«... мы должны принять во внимание специфическую диалектику, свойственную слушанию. Дело не только в том, что к тому, кто слушает, так сказать, обращаются. Скорее тот, к кому обращаются, должен слушать, хочет он или нет. Он не может не слушать, "слушать в сторону", подобно тому, как мы не смотрим на кого-либо, "смотрим в сторону", меняя направление взгляда. Это различие между зрением и слухом важно для нас потому, что в основе герменевтического феномена, как показал уже Аристотель, лежит преимущественно значение слуха... В свете нашей герменевтической постановки вопроса эта старая истина о превосходстве слуха над зрением получает совершенно новое значение... Смысл герменевтического опыта скорее в том, что в отличие от всякого иного опыта мира язык раскрывает совершенно новое измерение, измерение глубины, откуда и доходит предание до живущих в настоящем людей»[26].
В итоге мы сталкиваемся с двумя, противостоящими друг другу, силами влияния «Слушания» на сознание познающего субъекта. С одной стороны, «Звук», несущий значение (смысл) фиксирует «расположение» сознания (в экзистенциальном смысле) в определённом Вот-Бытии (концептуальном каркасе). С другой стороны, через коммуникацию (дискуссию как обмен «Слушанием») «Звук» размыкает «блоки мышления», снимая онтологические и интерпретационные ограничения в понимании мира.
Важнейший вывод в том, что существует пространство бытия, где эти противодействующие силы (подобно «тезе» и «антитезе») соединяются в «синтезис», объединяющий их в единонаправленное (да ещё и удвоенное по силе) русло, несущее атом сознания к свободе в абсолютной единой истине. Это пространство - обнаруженное Зильберманом модальное состояние мышления, в котором человек может «двинуться меж разных философий в третий путь, никогда и никем не подозреваемый ранее…». Оно же - в открытии Гадамером особого рода опыта, который он называет «герменевтическим свершением» - опыт «деятельной коммуникации». Хотя он и имеет фиксированное языковое выражение, но через активный процесс «Слушания» в знании (понимании), то есть в состоянии «пребывания внутри предания» (текста), он входит в истину текста, которая в этот момент подобна настоящему, «непосредственно открытому чувствам», открытию «совершенно нового измерения», доходящего до слушающего «оттуда». Наконец, это же пространство - в «шабде», ведической интерпретации главной познавательной способности человеческого сознания, которое ещё называют «бхакти» - состояние откровения в деятельности преданного служения Истине, центром которой является служение трансцендентному «Звуку» (философия Шри Чайтанйи)[27]. Другими словами, в процессе проявления исключительной свободы герменевтического опыта, из «Слышимого» текста, оформленного внутри привычной концептуальной схемы, исходит новое смысловое содержание, которое при этом понимается, так как «Слушающий» субъект познания обретает соответствующее бытийное «расположение» (новое Вот-Бытие).
Так мы приходим к выводу о тотальном влиянии "Слушания" на сознание человека. В одно и то же время «Слушание» закрепляет человека на определённой "орбите" бытия, но также, в случае метода деятельного познания при герменевтическом "Слушании", предоставляет ему полную свободу выбора в ничем не ограниченном праве существовать в любой сфере бытия вселенского времени, а значит и в любой сфере понимания.
С другой стороны, когда субъект познания получает знание о законах процесса "Слушания", он, таким образом, доводит свою свободу до совершенного уровня, получая платформу избирательного "Слушания", а значит не хаотического, а целенаправленного продвижения от низших форм сознания (т.е. низших форм «Звука», или «Голоса») к высшим формам бытия, обретая, таким образом, прямой смысл своего познания: приближение к истине, отдаляясь от хаоса невежества. Здесь можно сослаться на мнение Карла Юнга, советующего увидеть в бессмысленном "лабиринте" хаотического "резонирования голосов" некое неестественное, "болезненное" состояние, присущее "человеку Запада", и рекомендующим поэтому обратиться к "...мудрости Востока, который должен напомнить нам о том похожем, что есть в нашей культуре и о чём мы уже забыли, и приковать наше внимание к тому, от чего мы отмахнулись как от несуществующего,- а именно к судьбе нашего внутреннего человека... Западное сознание ни при каких обстоятельствах не есть сознание вообще… Это, скорее, исторически обусловленная и географически ограниченная величина, представляющая лишь часть человечества... Европейское проникновение на Восток оставило нам после себя обязательство постичь дух Востока. Возможно, это нам более необходимо, чем мы теперь думаем»[28].
философия герменевтический диалог речь
Герменевтическое понимание опыта позволяет увидеть онтологическое «Звуковое» единство рассматриваемых форм познавательной коммуникативной деятельности: философского диалога и «Слушание» шабды в системе парампары (ведический вариант познания через общение - бхакти). Во всех случаях просматриваются общие законы получения знания через «Звук» посредством «Слушания». Уже указывалось, что для получения результата, то есть реального достоверного верифицируемого знания, «Слушание» должно быть правильным, то есть соответствовать определенным законам общения между «Слушающим» и «Говорящим». Так как речь идет о познании через опыт в его «историчности» (герменевтический опыт), в «Слушании» приобретают важность несколько иные критерии осуществления познавательного процесса по сравнению с эмпирико-рациональным познанием, ориентированного на научный аристотелевский опыт, преследующий только конечный результат. Уже романтики увидели, что совместное философствование требует:
1) определенной философской квалификации тех, кто вступает в общение (философы должны быть «на одном уровне»);
2) самостоятельности и независимости философа в своем мышлении (не быть идеологами или теоретиками), тогда их спонтанные мысли способны «дополнить» истину, обогащая других «Слушающих»; если философы просто симпатизируют друг другу познавательная функция обсуждения немедленно прерывается;
3) более высокой оценки процесса общения (творчества), чем его результата, что создает стимул для постоянного обновления процесса творческого мышления; при этом приветствуется отречение даже от претензии на индивидуальное авторство на получаемое знание - все участники диалога чувствуют себя соавторами; более того, отречься необходимо даже от внутреннего самоотождествления себя с философом (Ф. Шлегель)[29].
Ведическая разновидность философского диалога дополняет этот перечень необходимостью авторитетности источника «Звука. Важность соблюдения принципа авторитетности открывается через постижение онтологии «Звукового образа», в чем весьма преуспела ведическая традиция и что, по всей вероятности, позволило ведической гносеологии разработать четкую систему познания авторитетного «Звука», известную как парампара, ученическая преемственность. Поэтому есть необходимость остановиться на более подробном сопоставлении философской проблемы «Звукового образа» в европейских и ведических школах.
В ведической гносеологии понятия «Слушания» и «Звука» выходят далеко за пределы двойственного, пространственно-временного, измерения. Джива Госвами дает очень обстоятельное описание «Звукового образа» объекта познания. В зависимости от интенсивности «Слушания» «Звуковой образ» может быть «увиден» по-разному. Джива Госвами выделяет четыре последовательных этапа проникновения в онтологическую сущность объекта познания, осуществляемое через «в-Слушивание» (шраванам) в «Звук», неотличный от этого объекта (подобно экзистенциалам Хайдеггера, являющимися онтологическими составляющими его Dasein):