Актуализация неосократической, вопросно-ответной методологии позволила рассмотреть потенцию человека к сверхчувственному «Слушанию» именно и в первую очередь как онтологическое основание проблемы, в чем оказался очень полезным также хайдеггеровский метод философского анализа категории бытия.
Для сопоставления европейской и ведической философских традиций понимания онтологии диалога результативным оказался так называемый «компаративистский подход», метод сравнительного анализа.
Диалог является центральным понятием нашего исследования. Ощутить реальность существования и воздействия сверхчувственного аспекта «Звука» и «Слушания» в общении говорящего и слушающего, на самом деле, совсем несложно. В каком-то смысле, «Слушание» неуловимо (сверхчувственно) опосредует любой акт общения. Анатолий Ахутин показывает, как «Слушание» реализуется в беседе на уровне речи: «Когда мы говорим, например: «Он высказал ту мысль, что…», мы говорим не точно. Мысль возникает, когда мы слушаем (выделено автором и совпадает с нашим «Слушанием»), что сказали, и слышим: что-то не сказалось или сказалось не то». О том, как «Слушание» опосредует само мышление, писал ещё Платон. Он определил мышление как внутренний разговор с самим собой, как внутреннюю речь. Мышление, - говорит он в «Теэтете» - это «речь, которую душа проводит с самой собой о том, что она рассматривает. … Мысля, человек ничего другого не делает, как разговаривает, спрашивая самого себя и самому себе отвечая, утверждая и отрицая». Другими словами, каждое мгновение своего мыслимого существования мы «Слушаем» себя (свой ум) и именно этот «Звук» от собственных мыслей заставляет нас каким-то образом действовать в этом мире. Мы даже можем соглашаться со своим умом, а можем спорить с ним, но это обсуждение «только тогда бывает мыслящим, мышлением вслух, когда он сохраняет внимательность внутренней речи, которую ведет с самой собой душа (по Платону), сосредоточенная на том, о чём эта речь ведется. Чем меньше внутренняя речь склонна заключать себя сложившимся наспех мнением, чем сильнее она захвачена мыслью (и тем, о чём она размышляет), чем глубже, стало быть, она уходит внутрь себя (чем ближе, иначе говоря, она подходит к собственному бытию того, о чём она размышляет), тем более толково, артикулировано, отчётливо и детально развертывается её диалог, тем более глубокие пред-убеждения, предпосылки, под-разумевания этот внутренний диалог захватывает, тем более он способен стать речью внешней»[6]. Интересно, что для такой беседы записанные тексты уже не годятся. Письменность «легко плодит мнимых знатоков, потому что можно усвоить (запомнить) изложенные в них [письменных текстах] знания, но ничего толком не понимать, потому что эти знания не получают «внутренне - сами от себя», и также «ужасная особенность письменности» состоит в том, что кажется, будто эти сочинения говорят, «а спроси их - они очень величественно молчат» или «всегда твердят одно и тоже»[7]. Понять текст - значит суметь, во-первых, усвоить его, то есть перевести текст в нашу собственную внутреннюю речь, услышать «внутренне - сами от себя»; и, во-вторых, суметь воспроизвести в нашей внутренней речи голос (здесь также имеется в виду наш «Голос» - М.Б.) автора сочинения, как бы способного продолжить свою речь в ответ на наши, быть может, не приходившие ему в голову вопросы. Иными словами, понять письменный текст - значит суметь вернуть его в стихию разговорной, устной речи».
Итак, мы утверждаем, что философский диалог как способ «философского делания», а значит и способ особого познания объективной реальности мира, присущего исключительно философии, может считаться состоявшейся строго в соответствии с тем, насколько в ее ходе присутствовало «Слушание» в двух своих параметрах. Во-первых, в какой степени «Слушание» имело место в мышлении каждого из беседующих, то есть насколько каждый из беседующих «Слышал» творение мыслей в своем собственном уме. Во-вторых, в каком качестве «Слушание» участвовало в восприятии речи одного участника диалога другим. Или, другими словами, насколько каждый пропускал через свое ухо «Звук» речи собеседника и позволял ему проникнуть в свой ум, затем позволял испытать трансформации в своем уме под действием услышанного «Звука» и, наконец, честно поделиться теми мыслями, которые были «Услышаны» уже от своего изменившегося ума. Если эти условия философского диалога соблюдены, и таким образом процесс «Слушания» состоялся, мы должны констатировать такое общение как философское действие, обязательно дающее через спонтанное рождение новых мыслей новое знание и таким образом приносящее, словами Платона, «высшее благо» каждому человеку, всему государству и даже Богу.
Цель дипломного исследования - показать, что наряду с эмпирической и рациональной сферами познавательной деятельности человеческого сознания, Диалог в его герменевтическом аспекте является не менее могущественным фактором формирования индивидуального мировоззрения субъекта познания. Сверхчувственное «Слушание», проявляющееся через, но не сводимое к эмпирическому и рациональному уровням восприятия познающего человека, имеет способность преодолевать создаваемый ими так называемый «концептуальный каркас» (Карл Поппер) и таким образом получать доступ к влиянию на самые глубинные пласты сознания человека. Обладая потенцией корректировать сверхчувственные уровни человеческого сознания, понимание, возникающее в процессе диалога (и на основе «Слушания»), может инициировать формирование других, принципиально новых «концептуальных каркасов», разрушая при этом основанное на старых «каркасах» мировоззрение и таким путем полностью видоизменяя всю парадигму (в куновском понимании) познавательной деятельности субъекта, включающей, в том числе, эмпирико-рациональные категории и схемы.
Формальной стороной поставленной цели является выяснение места аудиального основания познания в системе современной гносеологии. Здесь весьма плодотворным является компаративистский анализ двух глобальных гносеологических традиций, развившихся и утвердившихся на протяжении многих веков практически независимо друг от друга: европейской философии познания и ведической гносеологии. Даже при поверхностном сопоставлении сразу бросается в глаза явная разница в описании основных способов познания этих двух философских систем и для нас особенно важно, что это различие связанно именно с пониманием силы влияния звука на познание. В западном мире наука о познании основана, как известно, на двух ипостасях - познание через органы чувств (эмпирический способ познания) и через мыслительную деятельность (рациональный способ познания). В ведической философии Джива Госвами определяет три главных пути познания (праманы): 1) пратьякша -соответствует чувственному способу познания: «прати» значит «непосредственно», «икша» - «глаза», то есть «то, что непосредственно воспринимается чувствами»; 2) анумана - соответствует рациональному способу познания: «манас» значит «ум»; и 3) шабда - познание через «Слушание» от авторитетного источника ( то есть в процессе диалога с учителем, не в отношении логико- критического анализа полученной информации, а именно в аспекте возникшего понимания как иного бытийного уровня ). В то время как аналог шабды отсутствует в теоретической структуре западной гносеологии, Джива Госвами утверждает, что из трёх праман именно шабда является основой познания, а пратьякша и анумана выполняют лишь вспомогательные функции[8]. Естественен риторический вопрос: «Неужели за всю историю западной мысли никому не приходило в голову нечто, что составляет основу ведической философии познания?» Цель этой работы также и в том, чтобы показать, что в западной философии, на самом деле, существует довольно ясное и чёткое философское обоснование фундаментальной роли диалога в формировании сознания и познавательной способности человека.