Назарчук А.
Юрген Хабермас является, пожалуй, одной из самых заметных фигур на европейском философском небосклоне современности. Его работы по философии, социологии, теория модерна — пример достойного продолжения традиции Просвещения, отстаивание идеала рациональности. Им свойствен критический пафос, стремление объединить в дискурсе разобщенные до этого теоретические направления, сломать барьеры между различными дискурсами Просвещения.
Программная работа Хабермаса «Теория коммуникативного действия»1 задумана как основание широкомасштабной теории общества. При всей новизне и грандиозности поставленных в ней задач (а это стремление по-новому осмыслить теорию общественной рационализации М. Вебера, прояснить основные понятия этики, теории языка и деятельности, понятие разума) данное произведение Хабермаса лежит в русле критической философии, противостоящей традиции апологетической. Она берет свое начало у Канта, а в социальной философии XX в. находит свое воплощение в критической теории Франкфуртской школы, представителем «второго поколения» которой является Юрген Хабермас. Теория коммуникативного действия — это, бесспорно, продолжение проекта критической теории общества, которая в работах ее творцов — М. Хоркхаймера и Т. Адорно приобрела пессимистическую окраску. Но в отличие от своих предшественников автор не разделяет их пессимистического диагноза современности, противопоставляя ему мотив Просвещения и видя в трудностях классического Просвещения не симптом его обреченности, а скорее необходимость его обновления путем пересмотра классического понятия рациональности, которое, будучи последовательно воплощенным в теоретических построениях, приводит к антиномиям.
В предлагаемом читателю разделе первого тома «Теории коммуникативного действия», носящего название «Рациональность действия и общественное рационализирование», автор пытается показать причину неудачи задуманного М. Хоркхаймером и Т. Адорно в рамках критической теории проекта нового типа рациональности, нового понятия индивидуальности и общества2. Критикуя разум Нового времени с позиций последовательного антипозитивизма, Хоркхаймер и Адорно выдвигали практико-моральную задачу так переустроить мир, чтобы он стал миром для людей. В этом плане они следовали той точке зрения, что нужно создать объективную картину общественного целого и искать пути его улучшения. Создатели критической теории исходили из того, что нужно обнаруживать общественные противоречия, чтобы выявить возможность их разумного преодоления. Критическая теория не должна останавливаться на метафизической гармонизации мировой истории, потому что любая метафизика истории интерпретировала бы страдания людей как момент движения к гармонии и тем самым увековечивала бы их. Хоркхаймер подчеркивал, что любой прогресс в познании должен быть нацелен на то, чтобы сделать все, что объективно возможно, для конкретного счастья конкретных людей. В столкновении с исторической реальностью (возникновение тоталитарных систем, вторая мировая война) критическая теория превращается в критику инструментального разума. Мотив этот становится доминирующим в осмыслении исторического процесса.
Само понятие инструментального разума, как известно, соотносится с философией Нового времени, с учением Декарта о природе, в котором ставилась задача сделать человека хозяином и обладателем природы. Инструментальный разум возникает в субъектно-объектных отношениях, причем в распоряжении субъекта опредмеченной природой и в господстве человека над человеком повторяется та же структура овеществления. Использование человеческого разума как инструмента покорения природы приводит к тому, что поскольку и сам человек — существо природное, то и им как природным существом можно управлять. Применение разума как инструмента — основополагающая черта европейской цивилизации, динамика которой представлена в «Диалектике Просвещения» как динамика саморазрушения цивилизационного процесса. Ставя диагноз состоянию современности и пытаясь найти ответ на вопрос, почему человечество вместо того, чтобы вступить в подлинно человеческие отношения, переходит в новое состояние, похожее на варварство, Хоркхаймер и Адорно отвечали: человек Нового времени переоценивает свои возможности. Выдвигая притязания технического господства над природой, он отчуждался от природы вообще и своей природы в частности: «Просвещение относится к вещам как диктатор к людям, оно знает их как объекты манипуляции»3. В отличие от М. Вебера, который представлял процесс истории как размифологизацию мира через его рационализацию, Хоркхаймер и Адорно считали, что существует органическое единство мифа и рацио. Поэтому веберовский подход ими изначально отвергался. Исходя из тотальных притязаний инструментального разума, человек разрушил богатство особенного. Такой пессимистический диагноз времени дали творцы «Диалектики Просвещения».
Адорно считал, что только всеобъемлющая практика разума способна трансцендировать общество в целом как неподлинное. Она сможет вернуть философии хоть некоторое значение в поиске нормальной жизни. Эта постановка вопроса обнаруживает интенцию критической теории Хоркхаймера и Адорно как практической философии, стремящейся, исходя из общественной практики, найти такие диалектические положения, которые способствовали бы отходу от полного обобществления и овеществления человека. Под снятием овеществления понимается освобождение от зависимости со стороны внешних сил. Правовую основу своей теории Адорно усматривает в идее примирения, в отрицании горя и подавления как способе обрести утешение и надежду в этой жизни, так как человек смертен.
Идея примирения — идеалистический момент в критической теории. В работах Адорно она приводит к тому, что каждое вмешательство, которое нацелено на неподлинное целое, является напрасным. Всякое вмешательство — фрагментарное дело, и оно приводит к обратным последствиям. Поэтому критическая теория должна вернуться к занятию понятием. Если бы была возможна глобальная критика, то из-за того, что сама диалектика негативна, познание тоже бы носило отрицательный характер — оно не способно познать нечто положительное. Всеобъемлющая критика тоже невозможна, она ведет к тоталитаризму. Эти соображения побудили Хоркхаймера и Адорно отойти от проекта критической теории общества и пойти по пути его философской рефлексии. Такова вкратце логика размышления в «Диалектике Просвещения» Хоркхаймера и Адорно. Она не воспроизводится в разделе «Критика инструментального разума», но присутствует как фон размышления, без которого сложно понять логику рассуждения Хабермаса.
Критикуя антиномии, обнаруживающиеся в критической теории Хоркхаймера и Адорно, Хабермас констатирует, что задача выяснить основания современной природной, социальной и духовной науки в горизонте всеохватывающего понятия истины и познания путем саморефлексии не была выполнена. Более того, она и не могла быть выполнена, считает Хабермас, так как причина крушения программы ранней критической теории кроется в самой парадигме философии сознания. Хоркхаймер и Адорно пытаются дать определения, которые не могут быть присущи инструментальному разуму. А способность, мимесис, выдвигаемые в качестве альтернативы, знаменуют собой отход от рационального принципа объяснения, скатывание в иррационализм, а значит — отступление от позиции Просвещения и признание бессилия разума.
Такая пессимистическая модель философии истории, основанная на скептическом отношении к рацио и отождествлении его с мифом, неприемлема для Хабермаса. Хотя, несомненно, есть моменты, которые объединяют Хабермаса с «отцами» классической критической теории. Так, Адорно выдвигает требование не эмансипации общества, а эмансипации индивида. Здесь, по мнению Хабермаса, имплицитно содержится коммуникативное понятие свободы. Адорно признает (и в этом проявляется его связь с моделью Фрейда), что идентичность Я и «непокалеченная интерсубъективность» — взаимосвязанные вещи, что нарушения в структуре личности возникают в сфере коммуникации и в ней устраняются. Несомненно, этот мотив близок Хабермасу4. Он усматривает в этом попытку переместить фокус исследования с когнитивно-инструментальной области в область коммуникативной рациональности. Но в силу приверженности Хоркхаймера и Адорно субъективной парадигме в философии эта попытка не имела системообразующего эффекта.
Таким образом, мы обнаружили момент диверсификации двух понятийных стратегий, предложенной Хоркхаймером и Адорно, и той, которой придерживается Хабермас. Гельмут Дюбиль, в частности, считает, что эта диверсификация представляет собой разделение критической теории на теорию господства и теорию абстрактной эмансипации5. Следует остановиться на различии этих подходов подробнее. В «Диалектике Просвещения» Хоркхаймер и Адорно развивают всеобъемлющую картину практики европейской традиции разума от ее истоков до современной формальной рациональности. Для Хоркхаймера и Адорно даже наука и философия — это, неосознанные формы инструментального присвоения природы. Хабермас критикует парадоксальную форму изображения критической теории, называя ее в главе «Критика инструментального разума» перформативным самопротиворечием (Selbstwidersprach)6 вывод Хоркхаймера и Адорно о том, что теоретическое самопросвещение невозможно, он стремится дать критической теории устойчивый понятийный фундамент, вводя коммуникативное понятие разума, которое устанавливает шансы разумного действия индивидов.
Хоркхаймер и Адорно исходили из того, что человек не в состоянии определить те или иные взаимосвязи в обществе своей волей и сознанием, и ссылались при этом на такие явления, как позднекапиталистическая массовая культура и фашизм, ограничившие пространство возможности автономного политического формирования воли, приведшие к тому, что человек только утопически может рассматриваться как субъект общественной жизни. Хабермас, провозгласив смену парадигмы от целенаправленного к коммуникативному действию, реконструировал понятие рациональности, исходя из условий децентрализации миропонимания: интерсубъективный по своей природе коммуникативный разум не позволяет беспрекословно подчинить себя ослепшему самосохранению. Сфера его действия распространяется не на самосохраняющегося субъекта, вступающего в отношение с системой, ограничивающей его от окружающего мира, а на символически структурированный жизненный мир, конституирующийся исходя из интерпретационных успехов его участников и воспроизводящийся через коммуникативное действие. При этом Хабермас указывает, что интеграция членов общества, осуществляющаяся через процессы понимания, находит свои границы в силе сталкивающихся интересов и в весе системных императивов (об этом речь идет во втором томе «Теории коммуникативного действия»). Поэтому в противовес Хоркхаймеру и Адорно, Хабермас, отказавшись от трактовки общественной рационализации как овеществления сознания, приводящей к парадоксам, демонстрирующим непригодность философии сознания для построения теории общества, переформулировал проблематику овеществления в терминах коммуникативного действия.