Вместе с тем, они являются и равно необходимыми друг для друга. В самом деле, невозможна динамика человеческих потребностей (их возникновение, проявление, развитие) без проявления и реализации индивидуальности. Но в то же время и осуществление индивидуальности человеком не может происходить иначе, как посредством проявления, удовлетворения и развития потребностей. Потребности, их динамика выступают единственным способом реализации индивидуальности человека, а следовательно, и способом реализации смысла жизни.
По закону возвышения потребности не остаются неизменными - как правило, они постоянно развиваются, совершенствуются. Это является основой, механизмом развития индивида. Между тем, как и всякое развитие, развитие человека происходит в соответствии с законом взаимной связи количественных и качественных изменений. Иначе говоря, постепенные количественные изменения при определенных условиях (при переходе за границу меры данного явления, а в нашем случае - состояния человека) приводят к скачку - качественному изменению явления, состояния человека и т.д.
Всякое качественное изменение в развитии индивида означает не просто смену состояния (например, был школьником, стал студентом; был студентом, стал специалистом; был холост, стал женат; был глупым, стал умным в решении житейских вопросов и т.п.). Это означает, вместе с тем, существенное изменение взглядов на жизнь, ее ценности, перспективы и смысл. То есть поиск смысла жизни - это, с одной стороны, не вечные искания, в которых индивид никогда не находит опоры в жизни, а, с другой стороны, и не нечто устойчивое, что находит индивид в молодости и живет с этим всю жизнь. Смысл жизни, к которому стремится каждый индивид - это процесс не только постоянных изменений, но и устойчивых находок, которые сменяются новыми поисками индивида и новыми находками.
В жизни каждого индивида наступают периоды переосмысления сути жизни человеческой вообще и своей собственной в частности. Конечной причиной, порождающей и сам процесс поиска смысла жизни, и переосмысления смысла жизни, является, таким образом, развитие потребностей.
Выход индивида на всякий новый, более высокий уровень развития потребностей расширяет его кругозор, меняет его мировоззрение и вместе с ним понимание смысла как человеческой жизни вообще, так и своей собственной в частности
В свою очередь всякое новое понимание смысла человеческого существования оказывает воздействие на всю систему потребностей и интересов индивида. Переоценка ценностей в связи с изменением взглядов на смысл жизни ведет к тому, что у индивида одни потребности и интересы возникают, другие пропадают, а третьи отходят на задний план.
Такое динамическое взаимодействие развивающихся потребностей и понимания смысла жизни образует одну из важных, стержневых линий жизнедеятельности индивида.
Смысл истории как основа духовной жизни личности и общества
При отрицании жизни отцов и воскрешении их, наша собственная жизнь становится вопросом, делается бессмысленной и невыносимой; наступает уже не разочарование в ней, а отрицание ее, пессимизм. Неудовлетворенность, безотрадность Будущего - вот роковое следствие отречения от родного Прошедшего, от истории жизни и смерти отцов наших. Это и есть Страшный Суд Истории над тем, кто, поглощенный мигом Настоящего, не видит двух окружающих его бесконечностей: Минувшего и Грядущего, и ставит себя выше тех, кому обязаны жизнью" – говорил Николай Федорович Федоров.
Таким образом, воскрешение отцов-предков оказывается не реальным, физическим их оживлением, а своеобразной метафорой отношения к прошлому, превращающим его в высшую ценность. Соответственно нереализованность этого отношения ведет к утрате смысла жизни, или, как обозначил данное явление известный психолог ХХ в. В. Франкл, к "экзистенциальному вакууму".
Итак, сделаем вывод, человек не только познает историю, но и переживает ее, хотя мы привыкли со школы акцентировать только первое. Отчетливое понимание данного обстоятельства исключительно важно как для создания учебников истории, вокруг которого идут сейчас ожесточенные споры, так и для выстраивания государственной политики касающейся всех касающихся истории культурологических сюжетов. "История, - писал, например французский поэт-академик Поль Валери, - это самый опасный продукт, выработанный химией интеллекта. Ее свойства хорошо известны. Она заставляет мечтать, она опьяняет народы, порождает у них ложные воспоминания, растравляет их старые раны, мучает их во время отдыха, вызывает у них манию величия и манию преследования и делает нации желчными, высокомерными и тщеславными. История оправдывает все, что угодно. Она не учит абсолютно ничему, ибо содержит в себе все и дает примеры всего".
Историю (историографию) привыкли считать одной из наук, школьной дисциплиной, конечно, нужной для общего кругозора, но, по умолчанию, не столь уж значимой. Не то, что, скажем, физика или биология. Ну а уж математика... Но ведь и философы, методологи науки, почитай, как двести лет спорят по поводу "научности" истории. Сложились несколько существенно-разных представлений по вопросу о своеобразии исторического знания.
1. История принципиально отличается от наук вроде биологии и физики тем, что ее интересует всегда и всюду нечто уникальное, исключительное, неповторимое. Естественнонаучные же дисциплины интересуются повторяющимся, общим. Объектом исследования исторической науки становятся лишь ценные, значимые события и явления. История, и в этом ее главная отличительная черта, выступает как наука о ценностях, как наука о культуре. В этом качестве она противостоит наукам о природе.
2. Своеобразие истории в том, что она - наука "понимающая". Она имеет дело с проявлениями душевной жизни человека, а чужую душевную жизнь мы постигаем за счет вживания в другое "Я" или культуру. Природу, в отличие от душевной жизни, мы объясняем. Историческое и вообще гуманитарное исследование имеет структуру диалога, беседы с тем "Я", культурой, которые изучаются, в то время как естественнонаучное исследование имеет структуру монолога.
3. История - сродни искусству. Это синтез теоретического и художественно-образного мышления. Поэтому к истории нельзя подходить с теми же мерками, с какими мы относимся к другим наукам.
4. Ошибочно считать, что история принципиальным образом отличается от других наук. Если различия и есть, то они - в степени развития. Просто история не обладает еще столь же разработанной теорией, как, допустим, физика или генетика.
Какая же из перечисленных позиций в споре предпочтительнее? На чьей стороне истина? Парадокс, но определенные основания имеет каждая из этих точек зрения. В то же время, каждая из них по-своему ограничена. В чем же дело?
Ключевой момент заключается в том, что речь должна идти о специфическом контексте, в котором пишется, изучается и учится история. Этот контекст - функционирование социальных мнемонических структур, проще говоря, социальной памяти. Одним из отделов которой является память историческая.
Об исторической памяти говорят довольно часто, но скорее в метафорической модальности. Однако это понятие должно трактоваться в собственно научном, социологическом значении. Общество, подобно отдельному человеку помнит и вспоминает свое прошлое. Уже древнегреческий историк Геродот, "отец истории", абсолютно точно сформулировал смысл своей деятельности: "Геродот из Галикарнаса собрал и записал эти сведения, чтобы прошедшие события с течением времени не пришли в забвение и великие удивления достойные деяния как эллинов, так и варваров не остались в безвестности, в особенности же то, почему они вели войны друг с другом". Полным аналогом исторической памяти является автобиографическая память личности. Уже беглый взгляд на то, как "работает" социальная память показывает, насколько близки их функциональные механизмы. И то, что говорят исследователи-психологи, например, Вероника Нуркова: "красота", "судьбоносный смысл" феноменов автобиографической памяти, вполне соотносимо с памятью исторической. Но уже отсюда следует, подходить к писанию истории с мерками научной рациональности далеко не всегда правомерно. Между прочим, подобно человеку, общество должно некоторым образом "забывать", забывать во спасение, определенные коллизии своего прошлого или напротив, избирательно их "вспоминать". Так что налицо и перекличка с контекстом психоанализа. Еще Гете утверждал, что каждое поколение переписывает историю заново. Понятно, что с точки зрения аутентичной научности подобное звучит несколько диковато.
Хорошей иллюстрацией того, что происходит с исторической памятью "больного" общества может служить утопический роман английского писателя Дж. Оруэлла "1984", где описано общество, в котором существует целая "служба истории". Смысл ее деятельности в том, чтобы уничтожать или подделывать документы, исправлять книги, переименовывать улицы, города, фальсифицировать даты и характер происшедших событий. Прошлое постоянно корректируется, подделывается, исходя из интересов господствующего политического режима.
Между тем, дистанция, отделяющая оруэлловскую утопию от реальности не столь уж велика. Достаточно вспомнить имевшую хождение у нас в 20-е и 30-е годы формулу: "История есть политика, опрокинутая в прошлое". Но совершенно неприемлемый для наивного рационализма парадокс в том, что иначе и быть не может. Это вовсе не значит принимать практику оруэлловского англсокца. Речь не об оправдании фальсификации прошлого. Прошлое, его образ должен строиться по канонам научной истины. Вопрос в том, что именно общество должно "вспоминать". В данном отношении историческая память выполняет две основные функции.
Во-первых, наличие общей исторической памяти позволяет людям испытывать ощущение и сознание сопричастности, принадлежности к определенному обществу. Общая память поколений есть основа единства общества, социальных групп, их самотождественности, или того, что на языке социологии называется идентичностью. Поколения сменяют друг друга, а общество, например, нация сохраняет свою целостность. Каждое последующее поколение сохраняет чувство принадлежности именно к данному человеческому сообществу. Разрушение исторической памяти ведет к кризису идентичности, а этот последний к атомизации, распаду общества. Вновь прибегая к социологическим категориям, историческую память следует охарактеризовать как центр объединения социальной группы. Все это объясняет, к примеру, почему отношение к фактам прошлого вызывает столь болезненную, порой экзальтированную реакцию в ситуациях национальных напряжений, конфликтов, в периоды складывания национальных единств. Историческая память нации - ее ценность, нечто для общества значимое, поэтому всякое покушение на нее и вызывает острую негативную реакцию, стремление ее защитить и утвердить. Конечно, подобная реакция отнюдь не всегда по своей силе и обоснованности соответствует реальному положению вещей, реальной опасности. Такая угроза может преувеличиваться, подчас сознательно и целенаправленно, исходя из текущих политических интересов. Охотно создают подобные ситуации всевозможные политические проходимцы и демагоги.