6. Понятие души в современной философии
Телесное и душа. Душа не есть нечто пребывающее в покое, скорее, наоборот, это — нечто постоянно беспокойное, деятельное. Можно даже сказать, что душа в каждое мгновение есть нечто само от себя отличающееся. Душа — это не что-то готовое до своего проявления, не какое-то, как говорил Г. Гегель, “за горой явлений укрывающееся существо, но такое, которое обладает подлинной действительностью только вследствие определенных форм своего необходимого самообнаружения”. Душа — не только (как полагала психология) некоторая “душа-вещь”, стоящая лишь во внешнем отношении к телу, но нечто внутреннее, связанное с телом, образующее с ним нечто единое-цельное — живой организм человека. Тело являет собой ту же жизнь, что и душа, и тем не менее их можно назвать различными. Душа без тела не была бы живой земной душой, также и наоборот. Когда душа покидает тело, то оно никнет. Тело человека само по себе не имеет самодостаточной силы жизни: оно “получает” ее животворящей силой души.
Но в то же время бесспорно, что душа находится в теле, она осуществляется в теле и тело есть предел ее осуществления. Без души вообще не существовало бы никакого организованного живого тела: когда организм лишается души, он оказывается не живым, а мертвым, он, разлагаясь, теряет свою живую организованность; следовательно, душа является животворящим началом. Наличие у нас души есть, таким образом, абсолютное условие нашего бытия, сам неотъемлемый принцип нашей жизни. Когда душа как бы светится лучами сознания и самосознания, наше тело держится в нужной форме, однако достаточно даже несколько-секундной потери сознания, и человек падает в обморок. И в этом смысле знаменитый принцип Р. Декарта “Я мыслю, следовательно, существую” является совершенно неоспоримым. Можно, пожалуй, согласиться и с утверждением одного из экзистенциалистов, заявившего: “Меня тошнит — значит я существую”. Душа являет собой ту часть духовной деятельности человека, в которой, по Гегелю, еще сильно сказывается связь с телесностью человека. В этом взгляде содержится глубокая истина. При рассмотрении души ни психология, ни философия не могут обойтись без рассмотрения связи духовного мира человека с его телесностью, прежде всего с мозгом: духовное вообще не существует вне телесного. Можно сказать: душа таким образом физически организованного человека, т.е. его определенной телесности, выражает себя в его реальном облике. Видимость телесного облика есть лишь внешнее выражение нашей души. Человек есть душевно-телесное, психофизическое существо, или иначе: человек есть одушевленное тело или телесно воплощенная душа.
Душа приобретает форму индивидуального субъекта, что выражается в особенностях темперамента, характера, таланта и иных предрасположений. Души людей отличаются друг от друга бесконечным множеством модификаций. Своеобразие душевного склада человека имеет неповторимые черты, чем и определяется уникальность личности.
Душа как едино-цельный феномен. Душа, проявляя в себе бесконечную множественность чувств, мыслей, желаний, волевых устремлений и целеполаганий, тем не менее всегда остается сама собой и характер своего духовного единства сообщает всей этой множественности проявлений, делая ее своей, одному данному человеку принадлежащей.
Несомненно, душа есть мышление, замечаемые и незамечаемые ощущения, представления, волнения и составляемые понятия, суждения, умозаключения, решения, волевые акты, целеполагание и другие духовные феномены. В психологии они, как правило, рассматриваются отдельно, и это имеет свой дидактический смысл. Но в своей сущности душа есть нечто едино-цельное.
Какие факты говорят о том, что душа, сознание есть функция человеческого мозга? Душа, различные ее свойства, сознание развиваются с развитием именно человеческого мозга. Мозг первобытного человека был слабо развит и мог служить органом лишь относительного примитивного сознания. У современного человека (Homo sapiens) сложно организованный мозг и подлинно человеческое сознание. Все мы знаем, что сознание ребенка развивается в единстве с формированием его мозга и процессом усложнения различных видов детского, а потом подросткового поведения, воспитания и образования. Когда же нарушается в силу тех или иных заболеваний функционирование мозга, в том или иной мере нарушается и сознание.
Известно, как деформируется духовный мир личности, но если человек систематически отравляет свой мозг алкоголем, наркотиками, нередко происходит полная деградация личности.
Об органической связи сознания и мозга говорят и приемы лечения психических расстройств. Так, психотерапевты “работают с душой”, например, при помощи психолингвистических средств, корректируют нарушение смысловых связей. Гипнологи врачуют душу с помощью гипноза. Психиатры широко применяют лекарственные средства лечения душевных недугов; с этой же целью используют биокоррекцию, электромагнитные средства. Видимо, возможно и даже наиболее эффективно совмещение всех этих способов коррекции душевных состояний.
Мы прибегли к медицине с целью разъяснения собственно философской проблемы — связи сознания и мозга, души и тела. Мыслит, восхищается, любит и ненавидит не мозг сам по себе, а человек. Мозг — это часть целого: личности, общества, истории. Именно в составе этого целого он и функционирует как орган сознания. Принципы индивидуальной работы мозга и мышления постоянно регулируются законами движения всей человеческой культуры, к которой мы ежеминутно приобщаемся. Ребенок рождается с определенными анатомофизиологическими задатками, которые являются продуктом длительной биологической эволюции, отложившейся в наследственно закрепленных “кодах”. Но сами по себе эти задатки не могут привести к возникновению сложных психических способностей. Биологическая наследственность вручает ребенку возможность к формированию способности мыслить по-человечески, которая не просто проявляется в процессе индивидуального развития человека, а формируется. Ребенок учится быть человеком в общении с людьми. Он вводится в мир обществом посредством воспитания и обучения. Сознание не является нашим природным достоянием. Человеческий мозг — поразительно сложный мир. Это тончайший нервный аппарат, представляющий собой наивысшую форму организованной материи в известной нам части Вселенной.
Нормальная отражательная деятельность мозга предполагает его активное состояние, которое вызывается прежде всего притоком нервных импульсов извне. Важную роль в поддержании бодрствующего состояния коры мозга и тем самым в регулировании степени ясности сознания играет ретикулярная формация, связанная с механизмом внимания.[5]
Философское знание есть опытное знание. Что бы ни исследовал философ, он не имеет другого источника; и в этом его положение подобно положению всякого другого ученого. Философская наука, как таковая, покоится на предметном опыте, т. е. на проверенном, верном, адекватном восприятии изучаемого предмета изучающею душою. Без этого восприятия душа философа остается познавательно-бессильною и некомпетентною. Так, сознание, не воспринимающее чистого, безобразного понятия, не в состоянии формулировать законы логики; душа, отвращающаяся от показаний совести, бессильна судить о добре и зле; суждение о красоте и художественности беспредметно и праздно, если орган эстетического восприятия пребывает в бездействии и немощи. Самое обычное, отвлеченное мышление при всей своей “формальности” есть своего рода опыт, и этот опыт нуждается в культуре; именно поэтому так бесплоден спор с некультурным человеком, не привыкшим испытывать неизменную тождественность понятия и принудительность верного силлогизма. Итак, неиспытанное содержание — не познано; неиспытуемое содержание — непознаваемо. Такова первая аксиома философской методологии. Однако это совсем не означает, что всякий опыт есть чувственный опыт, т. е. что он состоит в восприятии вещи телесными “чувствами”. Бесспорно: всякий чувственный опыт есть опыт: но далеко не всякий опыт есть опыт чувственный. И вот, философия творится именно нечувственным опытом; в этом вторая аксиоме философской методологии.
Душа человека может испытывать и фактически, испытывая многое не чувственное. Правда, обычное сознание занято по боль шей части чувственными восприятиями: оно — то живет непосредственно в наплывающих извне звуках, красках, пространственны) образах и ощущениях своего тела, ориентируясь через их посредство в мире вещей и строя по ним свою жизнь; то оно занято тем, что воображает поблекшие тени воспринятых вещей, возрождая их из прошлого и подчас разжигая еще сильнее их яркость. И даже тогда, когда оно имеет дело с нечувственными предметами, она восприемлет их в их чувственном воплощении, подставляя вместо общего — частное и вместо идеи — одноименный образ, осуществляя волевой порыв телодвижением, выражая напряженное чувствование смехом, рыданием, воплем. Даже “отвлеченное” мышление обычного сознания бредет по чувственным образам и схемам; и, двигаясь в лесу понятий, оно опирается на чувственные костыли и спотыкается о чувственные образы.
Тем не менее и оно имеет дело с нечувственными содержаниями. Конечно, сенсуальные образы вещей проникают глубоко в бессознательное человека; они служат ему легким, гибким орудием. то радуя дух созданным совершенством, то угнетая душу загадочными ночными страхами. Но, в то же время, они легко блекнут тают и исчезают в неопределенности. И именно тогда, когда они становятся совсем неопределенны и неуловимы, каждый из нас сможет заметить, что дух иногда продолжает жить с интенсивностью, не соответствующею чувственной бессодержательности акта Дело не сводится к тому, что душа “продолжает волноваться” под воздействием забытых ею, т. е. вытесненных в бессознательное, чувственных содержаний. Здесь можно обойти вопрос о том, сохраняет ли чувственное содержание свою сенсуальную природу после того, как акт вытесняющего забвения отрывает его от ощущающих и воображающих сил души, сберегая его аффективные следы и его травматическое влияние на весь строй души. Можно даже условно принять, что всякий душевный процесс нуждается, в качестве возбудителя или разрядителя, в чувственном раздражении или восприятии. Но даже это условное допущение отнюдь не предрешает еще вопроса о том, исчерпывается ли весь объем души чувственными содержаниями? Если даже допустить, что душа “просыпается” только от сенсуального толчка или воздействия, то остается еще возможность, что этот толчок пробуждает в ней нечувственные акты и, соответственно, нечувственные содержания. Повод не предопределяет еще свойств результата; пробуждающаяся сила может быть инородна возбудителю. Именно этому благодатному восхождению души от чувственного восприятия к нечувственной жизни и был посвящен в древности пафос Платона.