Знаменитая Атлантида. В первые века боги разделили меж собой землю пропорционально своему положению. Каждый стал богом определенного уголка, где создал замок, храм и институт приношений. Посейдону было дано море и остров Атлантида.
Посредине этого острова была гора, на которой жили три человекоподобных создания: Эвенор, его жена Левкиппа и их единственная дочь Клейто. Девушка была прекрасной и, после внезапной смерти родителей, ее полюбил Посейдон, от которого она родила десять детей. Посейдон разделил территорию между детьми, а старшего сына, Атласа, поставил над ними всеми. Посейдон назвал свой остров Атлантидой и море Атлантическим в честь своего сына Атласа. Перед рождением детей Посейдон разделил остров на ровные круги - сушу и воду. Две зоны суши и три зоны воды отделяли центральную часть острова, который омывался двумя потоками воды - теплой и холодной.
Потомки Атласа продолжали править Атлантидой и мудрым правлением вознесли страну на необычайную высоту. Естественные ресурсы Атлантиды были сказочными - драгоценные металлы, животные, растения. Но не смотря на “райские” условия жизни, жители не забывали строить дворцы, храмы, доки. Остров был покрыт мостами и дамбами, а также каналами, связывающими различные части их царства. Они провели к океану канал из центра острова, где стоял самый большой храм острова - храм Посейдона.
Платон описывает белый, черный и красный камни, которые добывались атлантами под землей и использовались ими для возведения зданий и порта. Они окружили каждую зону своего острова стенами, при этом внешняя стена была покрыта медью, средняя - оловом и внутренняя стена - орихалком, желтым металлом. Внутри находились храмы, дворцы и другие здания. В центре, окруженном золотой стеной, было святилище, посвященное Посейдону и Клейто. Здесь родились первые десять наследников царства, и каждый год их потомки приходили сюда с приношениями. Храм Посейдона снаружи был обшит серебром, а его верх - золотом. Внутри храм был украшен золотом, серебром и костью, а также орихалком от пола до потолка. В храме стояла гигантская статуя Посейдона, правящего колесницей, запряженной шестью крылатыми лошадьми, а около него сотня нереид на дельфинах. Снаружи здания стояли десять статуй первых царей и их жен.
В рощах и садах были горячие и холодные источники. Было много храмов, посвященных разным божествам, места для отдыха горожан, бани и огромный ипподром. В возведенные гавани и в порт заходили корабли всех морских держав. Город был столь перенаселен, что в воздухе все время висел шум и говор. Часть Атлантиды, обращенная к морю, была обрывистой и высокой. Вокруг же города, расположенного на равнине, были восхитительные горы. Жители снимали два урожая в год. Зимой шли обильные дожди, а летом многочисленные каналы обеспечивали поля водой. Площадь страны была разделена на области, и в случае войны каждая область должна была отправить в бой определенное число людей и колесниц.
Десять правительств отличались друг от друга в делах, касающихся устройства войска. Каждый из царей Атлантиды имел полный контроль над своим царством, но их взаимоотношения определялись кодексом, выбитым на камне в период правления первых десяти царей; стела с этой надписью стояла в храме Посейдона. Регулярно, каждые пять или шесть лет, совершались паломничества. Здесь, с соответствующим приношением, каждый царь давал клятву верности на священной надписи. Здесь же царь облачался в голубые одежды и садился творить суд. Во время перерыва он выносил приговоры на золотой табличке и клал их в памятное место. Главными “заповедями” царей Атлантиды было: не поднимать руку друг на друга, приходить на помощь друг другу в случае опасности для кого-либо из них. В делах войны и когда речь шла об особо важных событиях, окончательное решение принималось прямыми потомками Атласа. Ни один царь не мог распорядиться жизнью или смертью своих подданных без учета мнения большинства из десяти.
Платон заканчивает свое повествование, говоря, что это громадное государство напало на эллинские города, в надежде завоевать весь мир. Зевс, узнав о намерениях атлантов, собрал богов и обратился к ним. Здесь рассказ Платона внезапно обрывается.
Что же хотел сказать Платон, рассказывая нам эту чудесную сказку? Я думаю, что здесь есть что-то еще, кроме увлекательной истории – от атлантов мир перенял не только искусства и ремесла, философию и науку, религию, но и ненависть, споры, алчность. Не является ли “Критий” моделью того идеального государства, о котором мечтал Платон, и не показал ли он нам, как легко и непоправимо можно его разрушить?
Постигая непостижимое. Когда я писала о жизни Платона, то упоминала о том, что встретив Сократа, тот сжег все свои предыдущие записи. Для него начался новый период. Мечтатель и поэт, он получил возможность творить в том направлении, которое было ему указано любимым наставником. Красота, к которой Платон стремился как художник, стала являться ему отрешенная от всякой внешней формы, или, вернее, он сам старался отрешить ее от формы, проникнуть в ее общую сущность, найти, познать ее в полной отвлеченности. Началось стремление к идеалу, то есть к призраку. Богатые краски жизни, осязаемая материя, разнообразие явлений - все, чем полна наша жизнь, стало казаться Платону злом, за которым скрыта, как под паранджой, истина мира, нетленная, неизменная, вечная красота. Но Платону было необходимо узнать природу зла. Если зло вечно, то, вероятно, оно естественно, а если оно естественно, то оно не является злом, ведь естество – прекрасно. Платон убеждает себя, что зло – всего лишь - свойство материи. Он верил в действительное существование идеи отдельно от явления. Идеализм сразу поднялся на небывалую поэтическую высоту вымысла и вместе с тем сразу дошел до полного отрицания самых элементарных свидетельств простого человеческого опыта. Создалась единая, фантастическая картина мира идеи, “мировая душа”, звезды и солнца, живущие своей жизнью и мыслящие в бесконечном пространстве. Все это культивируется в голове Платона, начинает жить и дышать, все это производит такое впечатление, как будто бы оно действительно существовало, и все это только потому, что Платон верит в свое создание. Д. И. Писарев так пишет в своей работе “Идеализм Платона”: “Платонизм есть религия, а не философия, и вот почему он имел такой громадный успех в мистическую эпоху падения язычества”.
Платон рассуждал не только о Великой Красоте, но и о добре. Добро, по его словам, должно быть предметом всякой человеческой деятельности, к добру должен стремиться каждый человек, потому что обладание добром составляет собою благополучие. Платон разделял Добро, Благо на три категории: Благо в душе, выраженное в добродетели, Благо в теле, выраженное в симметрии и переходе друг в друга частей тел, и Благо во внешнем мире, выраженное через социальное положение в обществе. Согласно Платону, наиболее подходящий термин для определения Абсолютного - Единое, так как единое целое является неизмеримо бОльшим, чем части и разнообразие зависит от единства, а не наоборот. Единое, существует до бытия, потому что суть бытия – только приписывание свойств Единому.
Философия Платона основана на разделении бытия на три порядка: то, что движит неподвижное, то, что движется само и то, что подлежит движению. Последние, которые нужно двигать, уступают по рангу самодвижущимся, а эти, в свою очередь, уступают тем, которые движут. Те, которым движение внутренне присуще, не могут быть отделены от движущих сил, и они, следовательно, не могут распасться. Такую природу имеет все бессмертное. Те, которые получают свое движение извне, могут быть отделены от источника движения и поэтому могут распасться. Таковой природой обладают существа смертные. Но превосходят и смертных и бессмертных те, которые сами движут, но остаются неподвижными. Сила, в них пребывающая, внутренне им присуща - это и есть Божественная непрерывность, на которой и основаны все вещи. Будучи более благородным, чем самодвижение, неподвижный движитель стоит первым по достоинству. Эта идея Платона была основана на теории, что учение как таковое - воспоминание, или знание, которое приобрела душа во время своего предшествующего существования.
Смерть же, видимо, под влиянием последних слов Сократа, представляется минутою освобождения. Писарев, как всегда, имеет собственное мнение: “Так что при этом воззрении остается только непонятным, почему Платон не ускорил для себя этой вожделенной минуты, почему он в теории не оправдал самоубийства …” Так же его нападкам подвергается вся эпоха: “Мыслящим людям того времени оставались только две дороги: или удариться в самый широкий разгул чувственности, или дать полную свободу своему воображению, утешаться его светлыми созданиями и во имя этих созданий вступить в открытую вражду со всею действительностью, начиная с собственного тела. По первому пути пошли эпикурейцы, по второму, между прочими, - новоплатоники. …Но если мы перенесемся к эпохе Платона, то трудно будет себе представить, что могло вызвать с его стороны враждебные отношения к физическому миру явлений. Ни нравственное, ни политическое состояние Греции во время Пелопоннесской войны и после ее окончания не было до такой степени плохо, чтобы привести мыслителя в отчаяние и вызвать с его стороны безусловное осуждение. Многие стороны греческого быта, например рабство и, известного рода, разврат, могли бы возмутить человека нашей эпохи, но Платон не относился к ним строго и не понимал их отвратительности. Рабы остаются рабами в его идеальном государстве, а разврат он идеализирует, видя в нем эстетическое стремление и набрасывая покрывало на физические последствия... Платон, как известно, составил проект идеального государственного устройства и, кажется, старался даже осуществить свой политический идеал в Сиракузах, в Сицилии”.